Она знает

Джулс спрашивает: — Я красивая? Ру ненавидит, когда девушки прикидываются дурами, но Джулс другая. Джулс состоит из холодного синего неона, цветных подводок для глаз и блядских голографических чокеров. Ты красивая. Ты ненормально красивая. Джулс состоит из трагедии поколения, разбитого сердца и непрерывной гормональной терапии. Джулс спрашивает: — Меня хочется трахнуть? Ру не собирается думать о том, сколько членов побывало в дырке у Джулс или у неё во рту, но всё равно думает. В общем и целом Ру наплевать на статистику, пока Джулс смотрит вот так и говорит что-то вроде этого. Я хочу тебя трахнуть. Джулс спрашивает: — Мне показать больше? Покажи мне всё. — Всё равно, — бормочет Ру. — Тебе решать. Парня из интернета, также известного как мистер-настоящая-любовь, зовут Тайлер — кого вообще зовут Тайлер? — и Ру мечтает врезать как следует по его гладкой отфотошопленной морде. Тайлер идеален, как любой воображаемый мужик, и это бесит. Джулс придумала его, склеила его личность из эмодзи, дикпиков и слащавых утренних сообщений. В реальности этот озабоченный Кен из частной школы может грабить ювелирные магазины и насиловать старушек. Он может похищать младенцев и пропускать через блендер котят. Он может оказаться наркоманом. Джулс тянет Ру на себя. Их волосы смешиваются на подушке, цепляются кончиками. Потолок расплывается перед глазами Ру, как будто она под кайфом. Так и есть. Дыхание Джулс нагревает шею. Джулс перетрахала уйму людей, так почему не заметила в ней волнение, которое не спрячешь за насквозь больным взглядом? Джулс целует её в щеку и улыбается. Она знает. Конечно, знает. У парня из интернета здоровенный хрен и счастливый билет в светлое будущее. Ру не может предложить Джулс ни того, ни другого. — Почему ты не хочешь, чтобы я пошла? — Беспокоюсь за твою невинность, — говорит Ру, срывается на язвительность. Она не собирается думать о том, сколько раз Джулс делала минет, чтобы попасть в клуб без документов, подтверждающих возраст, но всё равно думает. Глупо. — Извини. Я не это хотела сказать. Прости, пожалуйста. Джулс ухмыляется, словно это не больно, словно это ни капли не ранит её. — Ты что, в меня втрескалась? Джулс привыкла играть и проигрывать, танцевать до утра и носить короткие дизайнерские юбки. Она привыкла быть чьей-то недолгой одержимостью или сладким позором, привыкла просыпаться с незнакомцами и ничего от них не ждать. Поначалу это казалось опасным и возбуждающим, как в гребаной бондиане, но со временем любое приключение превращается в рутину, сколько ни посыпай ногти и лицо глиттером. Вот почему она целует Ру. Выходит немного грубо. — Если хочешь — бери. Иначе возьмет кто-нибудь другой. — Это кто сказал, 2Pac? Джулс улыбается. Ру наполняет её жизнь чистой, незамутненной радостью, и ради этого необязательно стирать о паркет голые коленки. Вот почему она целует Ру. — Ты сегодня слишком остроумная. Их ноги переплетаются, сбивают одеяло на пол. — Кто-нибудь другой, да? — Ру ненавидит, что это звучит так по-идиотски ревниво, но не может ничего изменить. Правда в том, что Джулс отдается тихой, уютной меланхолии, когда они лежат в обнимку после тяжелого дня, как сейчас. Джулс отдается моде и молодости, мужчинам и женщинам. Она отдается миру, когда несется на велосипеде, отрывая ладони от руля, и солнце проходит сквозь неё. Что она отдаст Тайлеру? — Пожалуйста, не ходи. — Ру ненавидит, что бросилась умолять, но такая уж теперь у неё жизнь. — Заставь меня. Джулс выглядит, как городская сумасшедшая, когда усаживается сверху на её бедра, она выглядит, как накокаиненная модель Vogue. — Ты мой личный сорт героина, — шепчет Ру томно. Делает вдохновленно-героическое лицо. Проще справляться с чувствами, когда всё подряд превращаешь в шутку. — Заткнись, — Джулс заливается смехом и запрокидывает голову назад, будто уже трахается. Её ключицы хочется облизать, отметить зубами. Черт. — Это из «Сумерек»? Я тебя больше знать не хочу. Серьезно, сучка. Ру целует её, и выходит немного виновато. Когда закидываешься сиропом от кашля, голова становится пустой, во рту — сладко. Через полчаса, правда, начинает выворачивать кишки, и ты кашляешь-кашляешь-кашляешь на холодном полу ванной комнаты, пока не потеряешь голос и желание цепляться за жизнь. — Ты любишь Тайлера. Это не вопрос. Она пожимает плечами. — Наверное. Класс. — Эй. — Джулс выглядит расстроенной. — Ты прекрасна. Перевернуть её на спину, прижать к себе, коснуться маленьких твердых сосков пальцами, затем — языком. Ру фантазирует о самых решительно-лесбийских вещах на свете, когда трогает себя, но сделать это на самом деле… нет. Не то чтобы у Ру имелись сложности с осознанием собственной сексуальности. У Ру имелись сложности с Джулс. Она никак не могла побороть в себе непонятную детскую робость, не могла даже взять Джулс за руку, когда они гуляли по торговому центру или сидели в кафе. Джулс в последнее время тащится от молочных коктейлей с разноцветной посыпкой, и это проблема. Когда она облизывает губы, Ру перестает соображать и просто смотрит, не в силах даже поддержать разговор. Фезко советует почаще дарить ей цветы и маленьких плюшевых медведей, зажимающих в лапах сердечко. У Фезко консервативные представления о мире, напряжная работа и чудовищно грустные глаза. Он кое-что знает о том, как всё устроено. Джулс ложится рядом. Она сияет. — Ты меня боишься? — Есть немного. — Круто. Лицо Джулс заливает мертвый свет смартфона. Она отправила фотки.       Ру утыкается лбом ей в плечо. Хочется выть до потери сознания и без остановки бежать куда-то — туда, где ничего больше нет, где ничего уже не будет. Джулс обнимает её за талию. Она знает.