Найди меня на фото

Чангюн в очередной раз пролистывает ленту Инстаграма, лениво ковыряя ложкой отварной рис. В университетской столовой всегда полно народу, но сегодня почему-то здесь обедает всего пара человек. — Хэй, бро, — рядом приземляется лучший друг — Чжухон. — Я обыскался тебя. Почему ты не сказал, что пойдёшь в столовую? — Мы всегда ходим сюда в это время. Почему я не должен быть сейчас здесь? — всё так же лениво спрашивает Им, не отрывая взгляда от открытого профиля знакомого юноши. — Потому что там Вонхо снова ссорится с этим, — кивает Чжухон на фотографию паренька из Инстаграма. Чангюн мгновенно подрывается с места, даже сумку не прихватив, и несётся на второй этаж — медкабинет. Это происходит не в первый раз. Вонхо никогда не поднимает руку на Кихёна (по крайней мере, прилюдно), но у юноши после таких ссор откуда нивозьмись появляются царапинки или синяки. Чангюн часто помогает медсестре, поэтому видит практически каждое последствие ссор этой парочки. — Учитель Квон? — заглядывая в кабинет, Им осматривается. — Она вышла недавно, — отзываются из-за занавески. И голос до боли знакомый. Голос, который Чангюн распознает даже сквозь гул толпы, распознает во сне. — Кихён? Ты снова поранился? — оставляет телефон на тумбочке и берёт руки юноши в свои. — Очередная царапина… Когда он успевает? — Он… Это я сам. Упал, — отводит взгляд и краснеет от стыда. — Давай сделаем вот так, — Чангюн приклеивает лейкопластырь к ранке и рисует на нём улыбающийся смайлик. — Теперь тебя никто не обидит. — Не разговаривай со мной, как с ребёнком! — дует губы Кихён и в шутку не сильно ударяет в плечо. — Это моя работа в будущем — практикуюсь на тебе. — Спасибо, — улыбается устало и выходит из кабинета. Если бы Чангюну сказали, что ему выпадет шанс хоть раз заговорить с Кихёном вот так — непринуждённо, он бы посмеялся в ответ. Обычно учитель Квон делала всё, а Чангюн лишь делал записи о посетителях и наклеивал этикетки на баночки с таблетками. С Кихёном они пару раз лишь обменивались взглядами, и на том расходились, как в море корабли. Но сегодня… Сегодня всё по-другому. Дорога домой занимает кучу времени, потому что денег на проезд категорически не хватает. Гюн скрашивает нудную «прогулку» своим хобби. Вид вокруг такой прекрасный, что не сфотографировать очередную узкую улочку или большой мост реки Хан просто невозможно. Фотографии большим множеством вновь скапливаются в галерее, забивая память телефона, но Чангюн не собирается удалять ни одну из них. Внезапное уведомление из Инстаграма заставляет Има с придыханием войти в приложение. Есть всего два человека, на которых подписан Чангюн. Один из которых (а конкретно Чжухон) не постит ни одной своей фотки, боясь встречи с соулом. Гюн пролистывает ленту и с замиранием сердца неотрывно смотрит на очередное размытое фото. Кихён выглядит крайне эстетично в этом растянутом свитере, с этим чёрным чокером и с открытым лбом. Чангюн нервно сглатывает, облизывает пересохшие губы и трясущимися пальцами совсем невесомо касается экрана мобильника. Кажется, каждая линия кихёнова тела идеальна, каждая ямочка, каждый выступ. Хочется потянуть за этот чокер и… Им гонит прочь навязчивые мысли, быстро прячет телефон в карман джинс и буквально бежит домой. Чёртов Кихён. С каждой новой фотографией в его профиле Чангюн чувствует себя всё более паршиво. Словно у него какая-то зависимость. Когда не появляются новые фото, Им на автомате листает ленту и обновляет, обновляет, обновляет. Это как доза — с каждой новой хочется всё больше и больше — начинается ломка. Чангюн открывает галерею и видит там очередные фотографии. Парк, река, веселящиеся дети на площадке. Всё как обычно — чангюнов соулмейт никогда не фотографирует себя, как и сам Им. Они оба, видимо не хотят искать друг друга. Чангюн крашится с Кихёна, задыхается, когда просто видит его, и переключиться на другого человека будет просто нереально. Чангюн быстро пролистывает фото, намереваясь закрыть галерею, как замечает необычное, несвойственное его соулмейту изображение. Комната художественного кружка — место, изученное Чангюном вдоль и поперёк. А всё потому, что после пяти вечера Кихён приходит туда рисовать. Он дожидается, пока большая часть группы разойдётся по домам и настраивается. — Почему ты не рисуешь с другими ребятами? Чангюн прогулял первую пару, так что его оставили на отработку. Учитель математики сказал, что помощник учителя художественной культуры приболел, поэтому нужно прийти туда после пяти часов и прибраться за художниками. Чангюн и подумать не мог, что встретит там Ю Кихёна. — Ребята много разговаривают, пока рисуют. Я не могу сосредоточиться, — Кихён отвечает так спокойно, словно разговаривать с Им Чангюном, тихим и ленивым мальчиком с задней парты — ежедневное его занятие. — Разве для рисования нужно сосредоточение? Это ведь не уравнения решать… — усмехается Им, делая вид, что отмывает мольберт от краски. — Это… Немного другое. Знаешь, иногда бывает, что в тебе приходит вдохновение, ты чувствуешь это всей душой. Но твой мозг этого не чувствует. Он действует аналитически. Так что их нужно согласовать между собой — разум и душу — и тогда получится нечто стоящее. — Вот оно что… — у Чангюна внутри всё горит — таким серьёзным он не видел Кихёна ещё никогда. — Да перестань ты размазывать краску! Ты даже тряпку не намочил! — Ю внезапно подрывается с места, чем очень пугает Има, и, выхватив из его рук тряпку и намочив её, сам стал оттирать краску. — Вот так нужно. — Хочешь помочь мне прибраться? — усмехается с лёгкой издёвкой. — Только из уважения к искусству и этому несчастному мольберту, — фыркает Ки и еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. С того дня, всю неделю, пока помощник учителя болел, Чангюн прогуливал математику, чтобы в очередной раз подразнить Кихёна, а затем вместе убираться в классе художественного кружка. Но как только это всё закончилось, Чангюн почувствовал резкую нехватку чего-то в своей жизни. Мир потерял свои краски. И этим незаменимым моментом в жизни Чангюна был Кихён. Их общение на этом прекратилось. Класс вновь практически пустует. После пяти здесь мало людей. И один из них — Ю Кихён. Чангюн пришёл сюда, чтобы найти своего соулмейта, но стоило ему лишь увидеть эти растрёпанные чёрные волосы, сосредоточенный взгляд и красную полоску краски на щеке, как мысли улетучились из головы со скоростью света, а тело перестало слушаться. Чангюн берёт стул и садится за соседний от Кихёна мольберт. — Снова математику прогулял? — не отрываясь от дела, спрашивает Ю. — Нет, рисовать пришёл, — пожимает плечами Им и ставит холст на подставку. — Удивительно, — хмыкает Кихён, — только вот, здесь Минхёк сидит. — Ну, так найдёт себе другое место, — пожимает плечами и нахально улыбается. — Чего?! — Кихён буквально захлёбывается возмущением. — Когда ты такой смелый стал? — Людям свойственно меняться, — шуточно играет бровями, но затем резко становится серьёзным. — Ты лучше научи меня рисовать. — Научить? — фыркает Кихён. — Для этого нужно много практики. Но если тебе не важно качество, если важен сам процесс, просто бери кисть и рисуй. Чангюн открывает голубую баночку и ведёт сухой кистью по холсту. — Так? — Да нет же! — Кихён закатывает глаза и берёт чангюнову кисть поверх его руки. — Сначала нужно намочить её, затем промокнуть салфеткой, опустить в акварель, а теперь можно вести по холсту. Вот так. Кихён убирает руку и возвращается за свою работу. А у Чангюна щёки горят и сердце колотится как ненормальное. Он шумно сглатывает и искоса смотрит на Ю. — Спасибо, Кихён. Это имя ощущается во рту вкусом сладкой конфеты. Хочется ещё и ещё повторять его… — Да не за что. Мне пора, — он складывает принадлежности в пенал, а Чангюн не может оторвать взгляд от его маленьких ладоней. Притронуться ещё бы раз, ведь этого короткого урока ему катастрофически мало. Кихён уходит, и Чангюн вновь будто тепло теряет, погружаясь в холодную воду. Он оглядывает класс и думает, что если его соулмейт сейчас здесь, Чангюну следует извиниться. Ведь он и правда не может отделаться от мыслей о Кихёне. Контрольная по математике лёгкая до жути. Чангюн поэтому и не любит математику. Зачем изучать то, что ты уже знаешь? Он выполнил эту контрольную за двадцать минут, и теперь ему ещё полчаса сидеть тихо, чтобы не мешать другим ученикам. Учителя разморило после тяжёлого учебного дня, и он заснул за своим столом. Усы его были вымазаны мелом, а из открытого рта доносилось негромкое похрапывание. Чангюну стало смешно. Он ещё никогда не видел учителя таким. Математик всегда выглядел максимально серьёзно, подобающе своему статусу. И Гюн просто не смог удержаться. Щелчок раздался в тишине класса, и многие из учеников оторвали свои головы от контрольных работ, но затем вновь вернулись к незаконченном у делу. В галерее Има появилось смешное фото. Парень отложил телефон в сторону и, улёгшись на руки, прикрыл глаза. Электрический ток стреляет в сердце, усиливая его ритм, и разносится по телу. Адреналин. Чангюн распахивает глаза и растерянно смотрит в сторону шума. Это была дверь. Её открыли с такой силой, что та ударилась о стену, от которой тут же отвалился кусок шпаклёвки… — Учитель! — в дверном проёме появляется запыхавшийся Кихён, пугая своим воскликом учителя. — Ректор попросил меня забрать листы с отметками второго потока. — Х-хорошо, — подорвавшись со своего места, математик роется в полках своего стола, а затем отдаёт стопку листов юноше и хватается за голову. — Зачем так кричать. Кихён оглядывает класс обеспокоенным взглядом и, наткнувшись на Чангюна, вылетает за дверь. Что это было? Единственное, что действительно нравится Чангюну — огромный бассейн в правом крыле. Он большой, светлый, и там практически не бывает людей. Тренировки команды пловцов проходят поздно вечером, так что у Има есть два часа, чтобы насладиться водой. Он надевает плавки, шапочку, и отдаётся в объятия одной из четырёх стихий. Кажется, эта стихия именно его. Он проплывает полосу, делает кувырок и плывёт обратно. Сил хоть отбавляй, а вот воздух в лёгких уже заканчивается. Он выныривает и тяжело дышит. Внутри всё трепещет от удовольствия, и Чангюн решает сделать ещё один заплыв. В этот раз выдыхается быстрее и выныривает на обратном пути в центре дорожки. — Эх, а я уже надеялся доложить на тебя физруку. Такой пловец пропадает! — слышится неподалёку до одури знакомый голос. — А ты что здесь забыл? — снимает шапочку и, не ныряя, плывёт к краю бассейна, где и стоит Ю. — Да так… — внезапно заминается и прячет за спину резиновую шапочку. — Поплавать хотел? — ухмыляется и вылазает из бассейна. — Ладно уж, сегодня я уступлю тебе место. Чангюн идёт в душ. Кихён смутил его — не так уж он и хорошо плавает, чтобы в команду записываться. Соревнования — это не просто хобби. Это нечто большее. Чангюн чувствует, что не готов к такому. Слишком большая моральная нагрузка. Им быстро ополаскивается под холодным душем и, обернувшись полотенцем, входит в раздевалку. Из бассейна раздаётся восклик, а затем — тишина. Не то, чтобы Чангюн испугался, но этот звук заставил его насторожиться. Если Кихён собирался плавать, то почему нет звука плеска воды, нет хлопков по ней — нет ни единого звука. Чангюн входит в комнату с бассейном, но Кихёна нет нигде — ни на краю бассейна, ни в воде. — Ю Кихён? Ты ещё здесь? — настороженно спрашивает Чангюн и оглядывает комнату. Ти-ши-на. На поверхность воды поднимается пузырёк кислорода, лопается с тихим всплеском капель, и Чангюн, резко сбрасывая с себя полотенце, прыгает в воду. Паника бьёт по мозгам, и движения становятся неуверенными. Он твердит, что нужно взять себя в руки, но мысли путаются и словно выбивают из лёгких задержанный воздух. Чангюн быстро находит Кихёна — благо, он находится в центре, где глубина всего два метра. Ю совсем безжизненный — с приоткрытыми губами и протянутыми вверх безвольными руками. Чангюн готов разреветься прямо сейчас, но он проглатывает свои эмоции и, хватая юношу за талию, плывёт наверх. Вытащить чужое тело и при этом остаться на плаву — дело нелёгкое, но Чангюн справляется с этим. Он вылазает сам, оббегает безвольно лежащего Кихёна, поскальзывается и падает на колени. Кожу обжигает от соприкосновения с шероховатой плиткой, но Им этого не замечает даже. Не замечает мелких царапинок, пощипывания от хлорной воды — он панически соображает. Что делать в таких случаях? Кажется, на уроках безопасности об этом рассказывали, но он ведь продремал всё это время. Фильмы. Точно! Искусственное дыхание? Но как сделать его правильно? Думать некогда — нужно действовать, пока не поздно. Чангюн зажимает нос Кихёна одной рукой, а другой — нажимает на его щёки, чтобы приоткрыть рот. Он делает глубокий вдох и «вдувает» воздух в Кихёна. Один раз, второй, третий — прикладывается к юношеской груди и слушает — естественное дыхание не восстановилось. Ещё раз и ещё… Кихён делает первый резкий вдох и тут же вода выливается из его рта. Чангюн помогает ему приподняться на локтях, чтобы вся вода вышла из лёгких. Кихён кашляет и тяжело дышит. Его нос покрасневший, как и глаза, а взгляд помутневший словно. — Ты как? Голова не кружится? — обеспокоенно расспрашивает Чангюн и внимательно оглядывает руки Ю. — Т-ты… — буквально сипит Кихён и прикрывает глаза. — Оденься. А Чангюну плевать, как он сейчас выглядит — нервно осматривает чужое дрожащее тело и его посиневшие губы. — С тобой всё хорошо? Ничего не болит? — обхватывает лицо ладонями и поворачивает на себя, заставляя взглянуть прямо в глаза. Спрашивает настойчиво и выжидает. Терпения нет абсолютно, но он сдерживает себя, чтобы не давить. — Да. Спасибо… Что спас, — голоса нет совсем. — Зачем ты… Зачем прыгнул, если не умеешь плавать? — рычит Чангюн сквозь сжатые челюсти и прижимается лбом ко лбу Кихёна. Ю растерянно глядит в чужие тёмные глаза, и в нём разрастается странное чувство вины. — Я хотел научиться. Но постеснялся просить тебя об этом. — Чёрт, — с шипением бьёт по кафелю, отчего капли воды разлетаются в стороны. — Пойдём, уже поздно. Скоро команда придёт заниматься. Чангюн, не стесняясь, поднимается и идёт в душ. Его голое тело приковывает к себе взгляд Кихёна, но он тут же прикрывает глаза и густо краснеет. — Подожди меня! — кричит и бежит следом. — Ты что, идиот? Кто в бассейне бегает? Хочешь снова свалиться в воду? — останавливается резко, отчего Кихён врезается в чангюнову спину. — Прости, — виновато улыбается и протягивает потерянное полотенце. — В благодарность угощу тебя токпокки, говядиной и тыквенным супом с креветками. Кихён улыбается самодовольно, ведь знает, что ему не откажут. А Чангюн теряется — как он угадал любимые блюда Има? — Откуда ты знаешь, что я люблю? — спрашивает с прищуром, когда они входят в раздевалку, чтобы одеться. — Все это любят, — пожимает плечами Кихён и натягивает розовую футболку с клубникой. — Миленько, — подмечает про себя Чангюн, а вслух подразнивает: — И как же часто ты ешь суп из тыквы? — Каждый… — считает по пальцам. — Никогда? Смеётся звонко и накидывает на плечо сумку: — Ну что, пойдём? — Айщ, ну правда, откуда ты знаешь? — канючит Чангюн до последнего. — Когда мы собирались в канун Рождества в караоке, Хосок ошибочно заказал на всех тыквенный суп вместо кальмарового. Никто к нему даже не притронулся, а ты свою порцию умял, так и у друзей своих отобрал! — Может, я был голодный, — еле сдерживая улыбку бубнит Им себе под нос. Вечер, проведённый с Кихёном кажется сладким сном. Время проходит незаметно — остаётся час до закрытия общежития, а ещё нужно успеть спеть две песни, станцевать likey, подраться за последний кусок мяса и в сохранности дойти до общежития, потому что все деньги улетели на еду. Чангюн провожает Кихёна до его комнаты, аргументируя «всё равно я живу неподалёку». «Неподалёку» расшифровывается, как «двумя этажами ниже, вообще-то». Им шутит, что стоит чаще спасать утопающих ради халявной говядины, а Кихён шуточно лупит его по плечу. — Спокойной ночи, — шепчет успокоившись, глядит прямо в глаза, так и хочет прикоснуться к гладкой щеке, коснуться пухлых губ. — Спокойной ночи, — в той же манере. Между ними проносится минута, две. Кихён слышит позади скрип кровати и поспешно закрывает дверь, напоследок улыбнувшись Чангюну. Но отчего-то хочется вернуться, поговорить ещё немного, сидя на холодном подоконнике тёмного коридора. — Малыш, где ты был? — ненавистные руки обнимают за талию, притягивая к чужому телу. — Я соскучился. Кончиком носа проводят по тонкой шее. Горячее дыхание обжигает нежную кожу. Хочется оттолкнуть, но знает — «неверное движение — тебе конец». — Сколько можно… — Чангюн вновь тяжело вздыхает и наклеивает пластырь на колено. — Что на этот раз? — Я, — делает небольшую паузу, пытаясь собраться с мыслями. Пальцы дрожат, и Чангюн закусывает щёку, чтобы не сорваться. — Я сам виноват. Не нужно было злить его. — И что же? Ты не можешь теперь своё мнение высказать? Не можешь уставать? Не можешь общаться с другими? — Им считает про себя до двенадцати, но эта херова методика не помогает. — Спасибо, — снова оставляет вопросы без ответа и выходит из кабинета. — Постой! — его догоняют только у входа в класс и наклеивают очередной пластырь на лоб. — Твоя красота может спасти мир, береги её. Подмигивает и щёлкает пальцами, заставляя Кихёна в сотый раз закатить глаза. — Твои шуточки просто отстой, Им Чангюн. — И всё же ты улыбаешься, — последнее, что слышит Ю перед тем, как дверь класса закрывается за его спиной. Чангюн через стекло провожает Кихёна взглядом до парты. И натыкается на суровый взгляд его соседа по парте — Шин Хосока. По универу разносится звонок, и Чангюн уходит в свой класс. «Несправедливо». — Ну что? — Чжухон торопливо запихивает в себя персиковый чизкейк и запивает уже холодным кофе. — Делаешь курсовую? Через месяц уже сдавать. — Нет. — Тебя что-то беспокоит? — слишком элегантно для уличного хулигана вытирает уголки губ салфеткой и смотрит внимательно. — Нет, с чего ты взял? — даже не поднимает взгляд. — Ты мешаешь этот сахар в чае уже час. А лицо такое, будто строишь план восстания против правительства. — Что за бред… — даже не усмехается, лишь сильнее сдвигая брови. — Расслабься, — хлопает по плечу. — Мне нужно отойти. Чжухон встаёт из-за стола и идёт в уборную. Чангюн хоть и любит своего друга, но сейчас очень рад, наконец, остаться с собственными мыслями наедине. В голову навязчиво лезут воспоминания прошлого вечера. Улыбка сама по себе расцветает на тонких губах — Чангюн не в силах сдержать её в себе. Телефон уведомляет об обновлении в фотографиях, и Чангюн лениво вводит пароль, чтобы разблокировать галерею. Мобильный выпадает из рук, а за соседним столом кто-то давится, а затем брызжет чаем. Мир превращается в кино. Сердце ускоряет ритм. Адреналин. В его галерее фотография, на которой он сидит за столом и улыбается. В этом самом кафе. Сейчас. Кихён больше так не может. Каждое утро он просыпается в холодном поту, ведь во снах его вновь и вновь избивают. Каждый день начинается и заканчивается кровожадной ухмылкой Вонхо. Каждый родительский звонок угнетает, унижает и доводит до слёз. Единственное, что приводило безжизненного Кихёна в чувства был Минхёк. Всегда солнечный, радостный и улыбчивый. Всегда энергия плещет из него фонтаном, словно бы наполняя собой самого Ю. С ним Кихён вспоминал о том, что такое на самом деле жизнь. Кихён не знакомился больше ни с кем — не мог довериться. Казалось, все в этом мире против него. Все, кроме его Минхёка. Пока в кабинете медсестры не появился тихий парень, жаждущий быть врачом. До тех пор Кихён даже не знал, что этот парень учится с ним на одном потоке. Не знал, что у них совместные лекции и физкультура, где присутствуют всего две группы: Кихёна и Чангюна. С каждой новой встречей Им притягивал к себе больше и больше. С каждым разом Ю всё чаще и чаще отталкивал Вонхо, попадал в медпункт и бегал за журналами в кабинеты сто шестой группы. И вечер в кафе с Имом показался Кихёну мечтой. Это было последней каплей. Фенёк: Мин, как считаешь, я смогу расстаться с Вонхо? Корги: Что с тобой? Заболел? Фенёк: Я серьёзно Корги: Да, у нас ведь свободная страна Фенёк: Помнишь, я рассказывал тебе о Чангюне? Ну, о том парне, которому стоило бы пойти на плавание? Корги: Боже, скажи мне, что это то, о чём я думаю. Ты действительно?.. Фенёк: Думаю, я влюбился. Не думаю, что стоит подвергать его опасности. Ты же знаешь, Вонхо боксёр… Корги: Черт побери, Кихён. Ты не можешь выйти за того, кто тебе не нравится. Если Чангюн не ответит взаимностью ты в любом случае должен найти себе любимого. Так что не теряй шанса сейчас. Фенёк: Может, как-нибудь в другой раз… Мне достаточно просто любоваться им из далека Он так мило улыбается… Корги: Ты сейчас с ним? Фенёк: Я в кафе. Сижу спиной к нему. Корги: Каким образом ты видишь его??? Фенёк: Прикидываюсь, будто делаю селфи Корги: Чёртов сталкер Ну хоть фотку его пришли мне что ли… Фенёк: Секунду [Прикреплено фото] Корги: А он ничего такой На значке галереи появляется красная единичка и телефон оповещает о новом фото. Кихён делает глоток чая и заходит в альбом соулмейта. Хотя Ю никогда не искал его, он очень любил рассматривать фотографии, сделанные родственной душой. Всё-таки хобби у них одинаковые. Кихён давится чаем, когда видит среди многих маленьких фотографий селфи человека, а когда открывает файл крупным планом, то вовсе выплёвывает напиток. На фото лицо Чангюна, а в самом низу маленькими буквами: «Ты нашёл меня. Теперь моя очередь». Ю резко поднимается на ноги. От такой внезапной смены положения голова начинает кружиться, но Кихён не обращает на это внимания и бежит к выходу. — Стой! — кричат с двух сторон: Чангюн и официант бегут следом. Юноша как ошпаренный выбегает из заведения, прикрывая лицо капюшоном. — Эй Чангюн! — орёт Чжухон, только вышедший из уборной и видящий друга убегающим. За парнем паровозом несутся Им Чангюн, официант и Ли Чжухон. Вот комедия. Минхёк наверняка будет ржать до потери пульса. Но вот Кихёну сейчас совсем не смешно. — Я вызову полицию! — угрожает официант. — За меня и за него, — тараторит запыхавшийся Чангюн и, всучив в руки мужчины двадцать тысяч вон, ускоряется. Одним меньше. Кихён бы и рад поблагодарить Чангюна, но вот ему никак нельзя быть раскрытым. Какой-то мальчишка поскальзывается на уже тонкой корочке льда и падает прямо перед Чангюном. И именно это спасает зад Кихёна от ещё больших, по его мнению, неприятностей. Чангюн спотыкается о ногу мальчишки и кубарем катится в сугроб. А Чжухон за ним. Повалились, как домино. Кихён скрывается за поворотом и забегает в химчистку. Нужно спрятаться хоть где-то. — Твою мать, — ударяет кулаком заснеженный асфальт, — я упустил его. — Кто это был? — Чжухон встревает и впервые раздражает Има. — Мой соулмейт. Чангюн вновь наклеивает этикетки на новую порцию лекарств. Дверь открывается со скрипом, и парень переводит на неё взгляд. Чёрная макушка просовывается в дверной проём и, не найдя медсестры, вновь скрывается за дверью. — Эй, Ю Кихён! Новые царапины? — выходит из кабинета, но коридор уже пуст. — Вот же ж… Испарился будто. Зато навстречу идёт Чжухон, поглощающий любимые сахарные булочки. — Что это? — видя в руках друга кипу бумаг, спрашивает Им. — Даю тебе шанс лишний раз увидеться с тем, по кому ты вечерами вздыхаешь. Это нужно отдать Кихёну, у него завтра презентация. — Ты просто спихиваешь на меня свою работу, — усмехается Им, но всё же забирает бумаги. — И это тоже, — друг подмигивает, но Чангюн уже не смотрит — несётся в класс сто четвёртой группы. — Ц, даже не поблагодарил… Чангюн вбегает в чужой класс, и тут же смущается. Ученики буквально пожирают его взглядами. И это кажется ему странным. — Кихён, я тут твою исследовательскую принёс, — улыбается и протягивает листы. Ю сидит в капюшоне серой толстовки и не поднимает головы. Возможно, простыл или не выспался, думается Чангюну. Но Кихён протягивает руки и окровавленные пальцы выступают из-под длинных рукавов. — Что это? — его хватают за руку, тянут на себя и с силой поднимают. Кихён не хочет вставать. Нет… Он не может. — Твою мать… Гюн снимает с него капюшон, и сердце его разрывается на куски. Взгляд совершенно бездумный, синяки на скуле, подбородке, бровь рассечена, а из носа сочится струйка крови. — Не трогай, не твоё, — Вонхо глядит с вызовом, дёргает Кихёна за руку, усаживая обратно на стул, и возвращается к весёлому разговору с девочкой с первой парты. — Сукин ты сын… — рычит Чангюн, и класс замирает. — Что ты сказал? — словно скрежет железа звучит в тишине, и Хосок поднимается со своего места. Два разъярённых взгляда встречаются друг с другом, и атмосфера в помещении накаляется. — Чангюн, не нужно, — сипит Ю, и у Има окончательно сносит крышу. Он не боксёр, не ходит в качалку, и в общем хиленький. Но обида прожигает в груди дыру, и он ударяет. Класс охает. У Хосока рассечённая губа, и Кихён понимает — Чангюну не жить. Его за секунду укладывают на лопатки и рычат в самое ухо: — Так это ты трахаешь моего парня? — У нас ничего не было, Вонхо! — пытается умерить пыл Кихён. — Поэтому его фото у тебя в телефоне? — Фото? — растерянно и удивлённо смотрит на Кихёна Чангюн. — Да, вы же вчера в кафе вместе были, ублюдки, — заламывает руку и бьёт по лицу. Кихён выбегает из класса. В голове каша. Что делать? Что делать? Что делать? — Правильно, беги! — орёт Вонхо. — Ты же только это и делаешь всё время! Но Кихён решает, что пора покончить с этим. Перестать убегать, прятаться, терпеть. — Директор, в нашем классе драка! Скорее! — Так… Ты мой соулмейт? — улыбается с хитрецой, а затем шипит от боли. — Как видишь, — смущённо дует на рану и заматывает бинтом. — И почему медсестры никогда не бывает на месте… — Может, это судьба? — тянется к чужим губам, так жадно смотрит. И хочется ответить. Но Кихён останавливает себя. — Кто знает, — лепит пластырь на губу, отчего Чангюн болезненно шипит. — Может, и судьба. Смотрит с прищуром. И Чангюн не может сдерживать себя — ожидание длиною в год. Срывает пластырь и нежно вовлекает в поцелуй. Металлический привкус крови на языке (непонятно чьей из избитых) ничуть не останавливает соулмейтов. — Определённо, — словно давно известный факт выдаёт Чангюн и вновь притягивает к себе Ю. Сколько бы ты не сопротивлялся, родственным душам суждено быть вместе. Просто отдайся в руки судьбы. Будь счастлив.