Прогулка в окрестностях Парижа
8 июля 2021 г. в 14:43
Луиза
Вот уже почти месяц я живу в Париже.
Я была здесь прежде только один раз, вскоре после свадьбы, когда меня представили ко двору.
Блеск, шум, музыка, свет, людское море и многоголосие поразили меня тогда, хотя я и выросла в большом замке. Очень хотелось рассмотреть и узнать все здесь получше. Увидеть город, побывать на пирах, охотах, конных прогулках и прочих увеселениях, побродить по лавкам, рассмотреть и купить все самое лучшее, заказать новые наряды лучшим портнихам и украшения - ювелирам.
Я видела, что многие молодые дамы все это делают, а сопровождают их либо слуги, либо кавалеры, готовые в любой миг услужить своим красавицам.
Когда я выходила в город в сопровождении слуг, то ловила на себе заинтересованные взгляды молодых людей. После монастыря это было приятно, необычно и очень весело.
Но вот Гуго, мой муж, так не считал.
Он неусыпно следил за мною и сделал все для того, чтобы мы побыстрее уехали в его замок, который стал теперь и моим. О нет, он не скуп и не мои траты были тому причиной. Он просто ревновал, а потому скупил неимоверное количество самых дорогих тканей, мехов и всего, что мне хотелось, все это загрузили в повозки, и наш обоз двинулся в сторону дома. Я не противилась, ибо понимала свой долг. Я должна была поскорее узнать свое новое владение и людей, вникнуть во все тонкости управления.
И я усердно узнавала и вникала, а мастерицы шили для меня все новые платья и меховые пелерины, которые я носила, в основном, дома, ибо выезжать мне удавалось крайне редко. Вся эта красота хранилась в сундуках и ларцах, иногда я приказывала моим фрейлинам вынимать все и раскладывать передо мною. Говорила, что нужно все проветрить и оглядеть, чтобы не завелась моль. На самом же деле мне хотелось лишний раз глянуть на эту роскошь, в которой мне негде было блистать.
Шло время, все больше я самой себе напоминала птичку в золотой клетке.
Но вот приехал отец. Это было такое счастье - увидеть его и вырваться из дома! Ведь не позволить мне встретить отца, вернувшегося из долгой и опасной поездки и, к тому же, собирающегося вскоре опять уехать, мой супруг не мог. Они с отцом ведь приятели.
Гуго хотелось, конечно, поехать со мною, но в имении накопилось слишком много дел. Пока шла война, все силы и средства были брошены на оборону, и вот теперь многое нужно было восстанавливать, а это требовало хозяйского глаза. Ведь Гуго не очень-то доверяет управителям и сменил их уже несколько. Он не раз утверждал, что человек, просидевший много лет на таком месте, неизбежно ворует, а значит, управителей надо регулярно менять.
Отец смеялся над этим и втолковывал ему, что, мол, если даже кастелян порой и отгрузит несколько рулонов холста или бочонков вина в свою сторону, то при условии хорошей службы это не беда, а неизбежное зло, больше можно потерять, без конца меняя людей.
Бабушка, когда думала, что я не слышу, выразилась жестче:
- Мозги свои некоторым надо поменять!
Отец в ответ лишь рассмеялся и напомнил ей, какой шум и гам стоят в нашем замке Монришар, когда она сама проверяет расходные книги и счета.
И впрямь, однажды, когда наш кастелян имел неосторожность возразить ей, получил удар в лоб рукоятью великолепной, инкрустированной золотом и отделанной изумрудами трости. Сила у бабушки уже не та, что прежде, и он остался жив, хотя шишка на лбу не сходила долго.
А Гуго оставался непреклонен и по-прежнему изгонял и нанимал новых кастелянов, и за всеми все проверял сам.
Так вот и получилось, что в тот день, когда мы получили известие о приезде отца, мой супруг как раз рассчитал очередного управителя и нанял нового. Передача и прием всех деловых бумаг и ключей от хозяйственных построек и погребов - дело хлопотное, и Гуго поехать со мною не смог. Не смог и не отпустить меня навстречу отцу, ведь тем он нанес бы обиду боевому соратнику и родственнику.
Спешно собрав огромный эскорт, состоявший из воинов, конюхов, компаньонок, фрейлин, слуг и служанок, пажей и шутов, супруг отпустил меня в дорогу.
Отец понимает меня, как никто. И потому главным его подарком стали не украшения и новые лошади, а возможность пожить некоторое время в Париже. Так я стала гостьей двора, а с зятем папа договорился.
Поселилась я не во дворце, хотя можно было сделать и так.
Но у отца есть здесь особняк. Не очень большой, но удивительным образом сочетающий в себе роскошь, удобство и защищенность. Находится он неподалеку от герцогского дворца, а одной стороной его окна выходят на Галерею правосудия. Со всех сторон его окружает высокая известняковая стена, а еще одну, наружную стену создают подпирающие кронами небо вязы и тополя. Подъехать к дому можно только сзади, где есть специальные ворота. Благодаря такому расположению, особняк скрыт от посторонних глаз, и находясь в нем, как бы оказываешься на время в своем собственном мире. И этот мир мне нравится! Проектировал и строил особняк известный мастер из Гранады, кажется, родственник отцовского друга Карима. Этот мастер отошел от давно принятого у нашей знати обычая - возводить дома в позднем римском стиле, то есть без окон на улицу. Напротив, здесь окна широкие и красивые, с разноцветными стеклами, образующими приятные глазу рисунки. Когда холодно, можно закрыть ставни, они сделаны из ценного дуба и отлично сберегают тепло. Но сейчас я наслаждаюсь последними солнечными днями и держу ставни почти все время открытыми. Тем более, что при этом от стекол падают на пол и стены дивные радужные отсветы, которыми я любуюсь.
Отец бывает в этом особняке редко, ведь у него все время то война, то мирные переговоры, то снова война. Наверно, впервые здесь собралось сразу столько людей.
Ах, на месте отца я жила бы здесь постоянно!
Но, впрочем, сегодня мне надоело сидеть дома.
Никаких увеселений во дворце не будет до завтра, а это значило, что я поеду на прогулку за город.
Давно мечтала это сделать, но не в свите герцогини, когда можно двигаться только
вместе с огромной толпой всадников, а спешиваться и гулять только тогда, когда ее светлость этого пожелает.
Сегодня я просто погуляю в обществе моих девушек.
Ведь там, за городом, в предместье, так красиво! Это близко от города, но шум почти не доносится, ибо его заглушают крики улетающих в теплые края птичьих стай, а деревья, роняющие золотую и алую листву, похожи на сказочные терема и шатры...
Гонтран
В последнее время я часто вспоминаю рассказы моего брата Рауля о том, как он и ел, и спал прямо в седле, выполняя поручения нашего герцога.
Служба при дворе - и впрямь не только сахар и мед, хотя свои приятные стороны в ней есть.
По окончании боевых действий у многих воинов в жизни наступает относительное затишье, чтобы отдохнуть и залечить раны.
Но не у меня, ведь я служу при его светлости. Я давно уже не оруженосец.
По получении рыцарского пояса меня перевели в личную гвардию Роберта Нейстрийского. А потом герцогу понадобился человек, который умеет не только сражаться, но и обучен грамоте, и при этом верный и не болтливый.
Все мы понимаем, какие документы порой выходят из дворца нашего сюзерена, так вот, они должны дойти по назначению, а содержание их - остаться тайной.
Я уже не раз мысленно поблагодарил Рауля, а в особенности - Диану, заставивших меня обучиться грамоте. Наверно, я так и не сделал бы этого, но тогда, лет в 10-12, меня жутко задевало, что Бретонка хоть в чем-то превзойдет меня.
Наш отец Августин умен, и теперь я понимаю, с каким умыслом он подбирал книги для моего обучения. Это были не скучные тексты, по которым обычно обучают монастырских воспитанников, а интересные книги. Услышав отрывки, которые зачитал мне святой отец, я захотел узнать, что было дальше. Тем более, что останавливался он всегда на самом интересном месте. Вот я и освоил грамоту, чтобы читать в любое время и ни от кого не зависеть!
И вот теперь я - личный помощник и вестовой герцога! Это почетно, но нередко приходится забывать о сне и отдыхе.
Сейчас, возвращаясь после очередного задания, я заметил, как изменилось все вокруг. Ведь уже осень! Казалось, только вчера мы неслись с Дианой по ночному лесу, чтобы учинить нападение на норманнов, а потом изучали придворные танцы и ехали, облаченные в траур, в родной замок. Почему же до сих пор я не видел эти алые гроздья рябин, и высохшую, пожухлую траву, не замечал опавших листьев, плывущих по реке и пощелкивание сухих желудей под копытами коня?
Да и на берегу был целый ковер ярких листьев.
Мои сопровождающие немного поотстали, а я уронил поводья и поехал медленно. Никогда не думал, что такой отдых - тоже отдых.
Тишина нарушалась только криками птиц, и порой, выезжая на прогалины, я видел вдалеке лесные озера, на которые стаями опускались дикие утки и гуси.
Но вот раздались и человеческие голоса. Женские.
Я вынырнул из своей полудремы и сначала подумал, что это местные девушки завели игры и песни в погожий денек.
Но тут же понял, что на пение эти крики не были похожи.
- Спасите! Спасите госпожу! - кричали несколько голосов. - О Пресвятая Богородица, смилуйся!
- Охрана, охрана!
Я направил моего гнедого на шум.
Это был уже край леса, а за ним простиралось деревенское поле.
Хлеб давно был убран, и я отчетливо видел, как по стерне несется женская фигурка в красном платье. А за нею - гигантский черный бык.
Это было настоящее чудовище, и всем известно, с какой скоростью может передвигаться это животное, когда оно разъярено или ранено. А женщина была в длинном, мешавшем бежать платье.
Некогда было гадать, по чьей вине бык оказался здесь без привязи.
Бык трубно заревел и наддал сильнее.
Рассуждать и ждать подмоги не было времени, и я рванул наперерез.
- Спасите! - кричали сзади.
Слава Иисусу, копье было при мне.
Я уже изготовился пронзить чудище, как на охоте делал это с турами и зубрами.
Но тут... женщина споткнулась и упала!
Бык, видя, что жертва теперь не уйдет, остановился и с ревом принялся рыть землю копытами. Так они делают перед окончательным, смертоносным для жертвы броском.
Но эта его остановка дала мне возможность приблизиться быстрее.
Я пришпорил коня и полетел с копьем прямо на быка.
Заметив нового врага, он повернулся ко мне, и я увидел злобные, налившиеся кровью глаза и пену на его морде.
Я метнул копье изо всех сил, и оно глубоко вонзилось в бычий бок. Раздался еще более страшный рев, чем до этого. Бык был ранен, но боль словно добавила ему сил, и он кинулся на меня.
Удар страшного рога пришелся прямо в брюхо несчастного коня.
Земля вокруг тут же окрасилась кровью, но я остался невредим, ибо каким-то чудом успел соскочить, и гибнущий жеребец не придавил меня своим весом. Тогда мне было бы не спастить.
Я соскочил и выхватил секиру.
Возможно, и она не помогла бы мне, ведь в ближнем бою такой зверь особенно страшен, а рогатины у меня здесь не было.
Спасло то, что бык в своей неконтролируемой ярости никак не мог оставить убитого им коня, продолжая бодать его, хотя от несчастного гнедого уже и так осталось только кровавое месиво.
Я бросился вперед, высоко занеся обеими руками секиру, и вонзил ее быку в опущенный затылок, чуть пониже рогов.
Скажу без ложной скромности, рука у меня твердая, как у всех в нашем роду. Бык повалился с перебитым хребтом, конвульсивно взрывая землю копытами. Однако, падая, сделал последнее усилие, рванулся вперед и придавил меня к земле. К счастью, мои воины уже подоспели и оттащили чудовищную тушу издыхающего черного монстра.
Он не поранил меня, однако, оказавшись на ногах, я некоторое время стоял на месте, ибо все тело гудело от удара об землю.
- Гляньте, мессир Гонтран, какая красавица! - проговорил кто-то. - Но она без чувств!
Я знал, что бык не мог причинить ей вреда. Похоже, сильно перепугалась.
Я приблизился и склонился над лежащей. Она была совсем юной и, кажется, прехорошенькой, в красном, с богатой вышивкой, бархатном платье. Нижнее платье тоже было красным, точно в тон, из тяжелого шелка, с широкой золотой каймой по подолу.
Как раз этот подол и привлек мое внимание. Вернее, не сам подол, а то, что он немного сбился при ее падении, и теперь моему взору были открыты щиколотки в тончайших белых чулках.
Наверно, ни у кого не было таких стройных и изящных ножек, которыми я залюбовался до того, что забыл обо всем на свете.
Я мог бы стоять так ещё долго, но тут распахнулись дивные голубые глаза, казавшиеся еще ярче на фоне распущенных золотых волос. Это было так же красиво, как васильки среди колосьев ржи!
- У вас что-нибудь болит, моя госпожа? - опомнился я, опускаясь на колено перед нею.
- Не знаю, - сказала она. Голос девушки был все еще слабым, но говорила она уверенно, и даже с властными нотками. - Разве могла я успеть понять это, и вообще хоть что-нибудь?
Она села и откинула волосы назад.
Теперь я видел, что алое платье c одной стороны испачкано землёй.
Тут к нам подскочили ее прислужницы и горе-охранники.
Они принялись отряхивать наряд своей госпожи и одновременно вопить во весь голос, но молодая дама, с каждой минутой обретая силы, прикрикнула на них:
- Всем замолчать! Не видите разве, что вы мешаете мне беседовать с рыцарем?
- Могу ли я, госпожа, помочь вам еще чем-нибудь? - спросил я.
- Прежде всего, - сказала она, - я должна поблагодарить вас. Если бы не вы, я сейчас была бы мертва! Кто мог знать, что этот жуткий бык сорвется с привязи и кинется вдогонку? Всему виной, должно быть, мое красное платье! Но вы... Вы так храбры, мессир... Как вас зовут?
Я представился.
- О, вот оно что, - проговорила она. - Я знаю вашу сестру!
- Смею ли я спросить, как ваше имя? - спросил я.
- Луиза де Монришар, - ответила она.- И, как все в нашей семье, я умею быть благодарной. Вы лишились коня, мессир Гонтран. Прошу вас, примите от меня в дар нового!
Я принялся было отказываться, но она настояла на своем.
Коня я получил в этот же вечер, и он был лучше прежнего.
Так вот, значит, какова она была, Луиза, дочь прославленного военачальника и супруга какого-то старого ревнивца! Пшеничные кудри, прелестное белое личико, гордо вскинутые брови, прибавьте ко всему этому блеск золота и каменьев, шелковые ленты, тончайший бархат платья, легкую поступь и аромат заморских цветов - и вы поймете, как выглядела эта молодая аристократка!
Она давно не бывала при дворе, но приехала в мое отсутствие. И всю ночь снилась мне, улыбаясь и кружась в своем красном платье...