Что может скрывать ширма...

У нее веснушки вокруг носа. Маленькие солнышки, что делают еще милей, когда Джинни морщит очаровательный носик и смеется, так искренне и по-настоящему. Драко невольно взглядом ее провожает, прикипая небом штормовым в глазах к чужим оголенным плечам и ярко-рыжим кудрям, что сегодня аккуратно уложены в косу на макушке. Не пристало наследнику Малфоев так заглядываться на нищебродку, семью, которой столько лет только и делал, что унижал, да страстно желал уничтожить. Он прекрасно знает, что у девочки хорошо поставлен удар справа, ведь старшие братья научили свое единственное сокровище — защищаться. От Джинни пахнет мандаринами, глинтвейном и полировкой для метел. Своеобразный запах для той, кто старается казаться более женственной и красивой. Драко бы сказал, что ей и стараться не нужно, ведь красивая с самого рождения. Только вот раньше он этого не замечал: высмеивал, строил козни и ненавидел ее всем сердцем, ведь Поттер уделял все свое время ей. А сейчас, словно огрели бладжером по голове, увидел, рассмотрел и не смог взгляда больше оторвать, как бы не хотелось. Уизли, даже внимание его не одаривает, мимо проходит по дуге и тихо смеется с Грейнджер над чем-то. Драко бы сказал, что над ним и его глупым видом, когда он стоит возле комнат Гриффиндора и старается найти в себе храбрость — позвать Уизли на свидание. Джинни его избегает, в глаза старается лишний раз не смотреть, а если и смотрит, то Драко видит, как по чужой радужке расползается сожаление. Он почему-то думает, что это нормально. Этого и стоило ожидать от той, кто уже без пяти минут, как невеста Национального Героя. Ведь никто не меняет успешного и простого Гарри Поттера, на того, у кого тараканов в голове больше, чем галеонов в Гринготтсе. Драко правда понимает, но от этого легче не становится. Не отпускает, как по волшебству, и взгляд снова плывет за чужой спиной, когда Уизли проходит с Поттером под руку по коридорам. Взгляд невольно и на Поттера сползает, тот сжимает чужую ладонь в своей легко, но уверенно. Смотрит на девушку с нежностью и иногда ее щеки касается своей ладонью, то ли поглаживая, то ли просто для того, чтобы убедиться, что она реальна. Гарри не целует ее при людях, Драко бы тоже так не делал, ведь свое требует тишины и спокойствия. Свое не нужно выставлять напоказ и тогда оно заиграет красками нежности и легким флером тайны. Драко как-то замечает, что взгляд Поттера невольно скользит по нему. Замечает и не понимает, что такого для изучения нашел в нем Гарри. А потом видит, как Уизли поднимает взгляд от пергамента и замечает эти переглядки. Драко невольно замечает в ее взгляде что-то похожее на усталость и грусть, но не успевает убедиться, ведь она снова уводит взгляд в сторону Поттера. Смотрит на него долго, а потом, склоняясь к уху, шепчет что-то, легко поглаживая чужое плечо. Драко, почему-то, кажется, что это знак утешения, ведь Поттер как-то сжимается весь под чужой рукой. Голову опускает, прикрывая глаза отросшей челкой, и сжимает в ладони перо так, что еще чуть-чуть, и оно треснет. Драко ничего не понимает, но продолжает смотреть, становясь невольно свидетелем какой-то тайны, которую точно нужно раскрыть. Только вот это не тайна, об этом оказываются, знают все, кроме слепого Малфоя. Об этом говорят на каждом шагу, посмеиваясь над их придурью и делая ставки, что же все-таки произойдет. Об этом говорит Блейз на ужине, заставляя Драко подавиться кофе, которое он в тайне выпросил у эльфов. — Смотри-ка, а Поттер все не сдается. Слушай, Драко, ты бы сказал ему, что так влюблено пялиться на тебя в Большом зале, очень опасно. Кто-то ведь может подумать, что вы с ним спите за спиной Уизлетты. Драко кашляет долго, проклиная Блейза, вставший поперек горла кофе и Поттера, что сейчас делал глоток тыквенного сока, так и не сводя глаз с лица Малфоя. Блять, как же прозаично все оказалось. Так просто, что Малфой и подумать не мог, будто так и будет. — Мне совершенно плевать, как на меня смотрит Поттер, Блейз. С хладнокровной насмешкой произносит Драко, продолжая свой завтрак и стараясь не обращать внимания на смешки Панси и сомнительный хмык Забини. Ему правда плевать, ведь это значит, что бедняжку Уизли можно утешить, чтобы она забыла о Поттере. * * * — Прости, Драко, но ты мне не нравишься. Уизли улыбается тускло, смотрит с сожалением и вообще старается выразить всем своим видом, какую ошибку совершил Малфой. Драко старается не оскалить рот в безобразной улыбке, а потом пойти и оторвать безмозглому Поттеру голову за то, что не замечает любви такой замечательной девушки. — Что ж, мало кто выберет лорда взамен великому Поттеру. Он старается говорить с насмешкой, тянет слова в своей манере, пытаясь выглядеть надменным. Только по глазам чужим понимает, что не выходит, что голос сочится обидой, завистью и ненавистью к тому, что отвергли. Что предпочли ему какого-то выскочку, полукровку, что и звание героя получил с чужой помощью. — Дело не в Гарри. Мы с ним уже давно не вместе. Она опускает глаза, выглядя по странному виновато, словно это тайна, которая не должна сорваться с языка. Драко хочет спросить «Почему тогда отвергаешь меня? Почему расстались?», а потом, будто обухом по голове. Взгляды Поттера, что сверлили каждую минуту, его попытки незаметно подсунуть записки, которые Драко выкидывал, даже не читая. И понимает. Великий Мерлин, она же ширма! Обычная ширма, что сдерживает остальных от поползновений в стороне героя. Ширма, что помогает скрывать то, что Поттер по уши в Малфое. Он нервно сглатывает, сам опуская глаза, и чувствует несвойственную Малфоям вину. Что за детский сад?! Это какое-то сумасшествие. Поттер влюбленный в него, и сам Драко, что от Уизли взгляда не может отвести, а та бедняжка между двух огней. — Мне очень жаль. Наверное, лорд Малфой не должен извиняться. Не должен ощущать вину за то, что втянул девчонку в этот порочный треугольник против ее воли. Он не виноват, что Поттер влюбился в него, но изменить уже ничего не может. Джинни улыбается чуть криво, скованно, смотрит куда-то над его плечом и шепчет: — У нас бы все равно ничего не получилось. Я люблю Невилла. Румянец на девичьих щеках выглядит красиво. Эстетично даже, но Малфой впервые не очарован. Он впервые не смотрит на нее с нежной одержимостью. Он впервые прикидывает, сколько нужно времени, чтобы сбросить с себя эту одержимость и стать тем, кем прежде был. И когда Джинни уходит, он не смотрит ей в спину, в ожидании, что повернет голову и улыбнется напоследок. Он смотрит точно вперед, в дождь, моросящий, и не чувствует, как холод щеки кусает, а капли изредка попадают на лицо и одежду. Он больше не думает о том, что у нее красивые волосы и стройная талии. Он представляет, как завтра посмотрит на Поттера в ответ, и не отведет взгляда, пока тот сам своего не опустит.