Ревизор (сцена, не вошедшая в комедию)

Явление последнее. Те же и жандарм. Жандарм:Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к себе. Он остановился в гостинице. Произнесенные слова поражают как громом всех. Звук изумления единодушно взлетает из дамских уст; вся группа, вдруг переменивши положение, остается в окаменении… (Н.В.Гоголь) *** А в это время в гостинице… Номер в гостинице. По номеру немного нервно ходит петербургский чиновник. Он в летах, с седыми бакенбардами, переходящими в усы. На нём парадный вицмундир, поверх которого орденская лента. В руках он держит несколько мелко исписанных листов, которые по одному берёт со стола. Читает, иногда хмыкая в усы. За столом сидит человек, лица которого мы не видим. Он быстро пишет, низко опустив голову, так, что видна только макушка. На столе лежат внушительного вида пачки ассигнаций. У дверей мнётся жандармский подпоручик. Человек за столом ставит точку, посыпает исписанный лист песком и, встряхивая уставшей рукой, выпрямляется… Кого же мы видим? Это Хлестаков! Но что-то в лице и манерах его неуловимо изменилось. Хлестаков устало откидывается на спинку кресла и, блаженно вздохнув, вытягивает ноги. Хлестаков: Уф! Закончил! Ну, как, Пётр Андреич, вам сюжетец? По мне, так на чистую комедию тянет. Петербургский чиновник (продолжая читать): Погодите, погодите, Иван Александрович, голубчик, я ещё самого интересного не прочёл. Чернила не высохли. Минут 5 мне надобно ещё, а то боюсь пальцами смазать. Они тут и на песке экономию развели. Не посыпка, а пыль одна да мухи сушёные. Хлестаков: (потирая глаза): Читайте, читайте, Пётр Андреич, а я передохну. Подустал я что-то… Петербургский чиновник присаживается к столу и не спеша прочитывает бумаги. Поднимает голову, смотрит на задремавшего в кресле Хлестакова. Петербургский чиновник (тихо бормочет себе в усы): Эх, Иван Александрович! Совсем не бережёте вы себя, голубчик! Поди, которые сутки на ногах! Хлестаков открывает глаза и рывком выпрямляется. Хлестаков: Ну, Пётр Андреич, как? Дочитали мои аттестации чиновникам тутошним? Хороши? Петербургский чиновник (всплескивая руками, роняет несколько листов): Ах! Иван Александрович, помилуйте! Что же я начальству отписывать буду о делах местных? (Наклоняется поднять упавшие бумаги. Поднимается, держа в руке аттестацию на городничего) Ведь не поверят мне! Боюсь, Фёдор Акинфиевич, помрёт со смеху, читая мои эпистолы. Не мальчик он, чай! На Вас же мне ссылаться ну никак не можно. Хлестаков:(усмехается) Вы, Пётр Андреич, человек опытный, разберётесь. Я же, по своему ведомству тоже отпишу как есть… Хлестаков задумывается, смотрит на стол, потом, как будто просыпаясь, поднимает вверх палец. Хлестаков: Финансы с подпоручиком отошлите, а то почтмейстер местный… Сами читали… Расписочку не забудьте, я потом заберу. Чтобы дела наши были все закончены. Петербургский чиновник(взволнованно): Иван Александрович, а как же расходы Ваши? Хлестаков (небрежно махнув рукой): Не извольте беспокоиться, ведомость к бумагам приложена. Всё как в аптеке – верно будет. Ну, всё вроде… Счастливо оставаться, Пётр Андреич. Пора мне… Хлестакова прерывает стук в дверь. Входит фельдъегерь. Фельдъегерь (громко): Пакет его высокопревосходительству подполковнику Особого жандармского корпуса Хлыстову Ивану Александровичу! Петербургский чиновник (раздражённо): Что ж Вы орёте? Не на плацу, чай! Хлестаков, а точнее Хлыстов (тяжело вздыхая): Вот и съездил к маменьке в Москву… Хлыстов (вскрывает пакет): Ну-с, и что тут у нас? (углубляется в чтение) Петербургский чиновник (жандармскому подпоручику, тихо): Вы, подпоручик, внизу посмотрите, чтобы тихо было. Ивану Александровичу уйти надобно будет тайно. Да, что я Вас учу, Вы же порядки знаете. Подпоручик выходит. Хлыстов дочитывает бумаги и начинает хохотать. Петербургский чиновник (удивлённо поднимая брови): Иван Александрович! Чем Вас так депеша сия рассмешила? Хлыстов (утирая слёзы): Да вот, Леонтий Васильевич (Дубельт*) приказ прислать изволили. Послушайте сию эпистолу, Пётр Андреич! У нас тут с Вами комедия имеется, а он мне целую поэму расследовать предписывает. Рапорт прибыл из городка уездного, что некий Чичиков души мёртвые скупать принялся. Вот и поручено мне, выяснить, зачем ему кладбище это надобно. Так, что ехать сегодня же потребно. (С видом завзятого игрока хлопает в ладоши и потирает руки) Ну-с, Пётр Андреич, банчок я составил, а Вам только пульку расписать осталось. Козыри-то у Вас на руках почитай что все. Петербургский чиновник(опечаленно): Иван Александрович, жаль какая. Такие сюжеты, что нам с Вами попадаются, а канут ведь в архив безвестно. Хлыстов, идя к двери, оборачивается. Задумчиво трёт бровь. Вдруг хлопает себя по лбу, как будто в голову ему внезапно зашла мысль. Хлыстов (радостно): Ну, отчего же канут, Пётр Андреич? Можно и увековечить деяния наши, без имён, конечно. Есть у меня в знакомцах малоросс один – изрядно пишет, шельмец. Да Вы читали, наверное: «Вечера на хуторе…»… Название там ещё забавное… Петербургский чиновник (морща лоб): Диканьки навроде?.. Хлыстов: Да! Точно, Диканьки! И фамилия у него такая… утиная. Уткин, Утков, Уточкин? А! Гоголь! Петербургский чиновник (в сомнениях): А не молод ли? Хлыстов(уверенно): Нет-с, в самый раз будет. Подкину-ка я ему историйки наши. Глядишь, что путное и выйдет. Засим, Пётр Андреич, позвольте откланяться. Хлыстов, в сопровождении фельдъегеря уходит. Петербургский чиновник берёт саквояж, присаживается к столу, убирает в него деньги. В дверь стучат. Петербургский чиновник: Входи! Жандармский подпоручик (Заглядывая в дверь, тихо): Иван Александрович убыли уже, ваше высокопревосходительство? А то там градоначальник с полицмейстером прибыли-с. Пускать? Петербургский чиновник (пряча усмешку и принимая скучающе-надменный вид): Убыли уже. Зови! Занавес. Леонтий Васильевич Дубельт (1792 год — 27 апреля (9 мая) 1862 года, Санкт-Петербург) — дворянин, генерал от кавалерии (1856); начальник штаба Корпуса жандармов (1835—1856) и управляющий III отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии (1839—1856).