Второй дом(Бийск)

От третьего лица. Глава 13 Она расслаблено лежала в его полутораместной кровати, и пусть кровать явно не подходила по размеру для двух взрослых дампиров, они этого не заметили. Её голова была на его груди, руками обнимала его мускулистый торс. Его же руки были на её талии, гранича со сползнувшим одеялом, которое прикрывало хотя бы низ их подтянутых тел. Их ноги сплетались, а запутанные волосы девушки и её голая спина свидетельствовали о деятельности прошлой ночи. На тот же вывод указывали разбросанные элементы одежды в комнате; не хотелось даже представлять, как мужчина, который вырос в этом доме с пелёнок теперь занимался подобными вещами через стенку от своей семьи. Их лица были расслаблены, даже немного улыбались, а дыхание было спокойным. Сейчас они в не были похожи на всем известных стража Хэзевей и Беликова, сейчас они были просто влюблённые, отдыхающие в объятиях друг друга. Красивая и женственная фигура дампирки даже во сне привлекала внимание своей утончённостью. Тонкая талия и округлые бёдра были видны даже под одеялом и с того ракурса, с которого за ними наблюдали. Бесспорно, девушка была невероятной красавицей. Женщина, аккуратно наблюдающая за этой картиной, прислонилась к раме двери и продолжал наблюдать за своим сыном и его девушкой со слезами в глазах. Она сама не знала, что это были за слёзы: радости, сожаления или зависти. Она была очень, очень рада за своего Димку. Она была так рада, что он был счастлив и у него появился человек, который бы никогда его не бросил. Она чувствовала спокойствие за то, что Роуз всегда будет там, чтобы поддержать его и помочь преодолеть все трудности. Но, конечно, как любой матери, ей было жаль, что нашлась девушка, которая теперь полностью захватила его сердце. Теперь Алёна не могла сказать, что была любимой женщиной для него — потому что это место теперь принадлежало молодой американке с тёмными волосами. В какой-то степени это чувство подпитывалось именно тем, что девушка была нерусской; Алёна думала, что она и избранница Дмитрия будут вместе ходить по магазинам Бийска, ждать его возвращения из Америки и делить радость встречи. Она думала о том, какой нежной и подходящей её сыну станет эта девушка-моройка, какой хрупкой и нежной. О том, какими прекрасными будут их дети — её внуки. Но Алёна не ожидала, что Димка отдаст своё сердце страстной, неспокойной, опасной и такой необычайной дампирке с восточными корнями турецких гангстеров. Она хорошо знала своего сына: его законопослушность, любовь к спокойствию и правильности во всем. Никто из Беликовых не ожидал, что их сын, внук и брат найдёт уют с кем-то, кто был полной противоположностью этих качеств, но они не могли не признавать, каким счастливым он был рядом с ней. И зависть. То, как они спокойно лежали, даже неосознанно прижимаясь к друг другу вызывало у неё слабую, но зависть. Это то, как она представляла свою жизнь с Рэндом, и то, чего она никогда уже не получит. Любая женщина мечтала о такой любви и привязанности, пусть иногда не признавая этого, но мечтала. Алёна так желала этого тепла и уюта с мужчиной, которого любила — но вместо этого она получала ярость и агрессию, кучу ужасных слов про себя и свою семью. И когда она смотрела на них, она понимала, что в глубине души желает, чтобы кто-то прижимал её к себе и смотрел на неё так же, как её сын смотрит на дампирку из семьи Мазур. Алёна знала Эйба. Он иногда светился в Бийске по своим делам, иногда даже говорил с некоторыми дампирами. Его боялись и о нем ходило куча слухов, которые варьировались от более менее безобидных до чудовищных. Что бы про него не говорили, все знали, что он был опасен и переходить ему дорогу нельзя, потому что морой обладал тем видом мировых связей, когда мог позволить себе взять любого и сделать так, чтоб человека не стало и никто никогда не заикнулся о том, куда он пропал. Однако женщина не могла также не уважать Мазура. Она никогда не слышала и не видела, чтобы он вёл себя надменно, как богатый королевский морой, неуважающий никого в этом мире. Она никогда не слышала, чтоб Эйб без причины угрожал кому-то или наносил вред, особенно добрым и отзывчивым людям. И, что самое главное, она никогда не видела и не слышала, чтобы Мазур светился возле притонов дампирок лёгкого поведения, где бы то ни было. Алёна понимала, что судить девушек из тех заведений неправильно — в конце концов, она не знала, что заставляло их идти в те места и в какой-то степени Беликова сама была такой, раз позволяла королевскому морою творить с собой такое многое в прошлом — но она не могла не чувствовать уважение к этому морою. Чего она уж точно не ожидала, так это того, что у него есть дочь, и эта дочь в будущем станет невесткой Беликовых. Задумавшись, женщина не заметила, как её сын сонно открыл глаза, щурясь и приспосабливаясь к свету солнца за не до конца закрытыми шторами. Алёна аккуратно оттолкнулась от расщелины двери, потому что знала, что Димка был замечательным стражем и непременно заметил бы её наблюдение, даже при том, что с его ракурса женщину было практически не видно. Но взглянув на пару в последний раз и заметив, что сын смотрел только на дампирку рядом с ним, Алёна расслабилась и вернулась в своё предыдущее положение. Взгляд её сына был мягким и любящим, полным заботы и доброты. Его рука перешла с талии девушки к одеялу, подтягивая его на себя и женственное тело рядом. Затем его рука начала гладить все ещё обнаженные участки её спины и разглаживать пальцами волосы. Его взгляд искрился поклонением молодой дампирке и Алёну пронзил маленький укол ревности, который сразу сменился счастьем — её сын был безоговорочно счастлив и влюблён. Девушка в его руках лениво улыбнулась и глубоко вздохнула, отходя ото сна. Через около полминуты она приподнялась на локти и повернулась лицом к мужчине, спиной к Алене. Их глаза встретились и Алёна заметила, как взгляд её сына стал ещё нежней и любящей, если это было возможно. Затем он аккуратно подтянул тело девушки к себе за талию, а второй рукой за шею, и немного опустил голову сам, увлекая её в поцелуй. Алёна решила, что на этом её подглядывания хватит и следует предоставить влюблённых друг другу, бесшумно отходя от расщелины. Спускаясь по лестнице дома разум женщины то и дело возвращался к тому, как её сын смотрел на дампирку. Алёна никогда не видела этого взгляда раньше… хотя нет, видела. На последней фотографии из чёрного конверта. Безусловно, никакой фотоаппарат мира не сможет передать такое эмоции, но Алёна помнила, почему её так зацепила именно та фотография. Взгляд. Именно взгляд. Роуз Разомкнув поцелуй мы вновь легли в объятия друг друга. Я положила голову на руку Дмитрия, а он прижал меня к себе, практически не оставляя между нами пространства. Мне очень нравилось то, как приятно было просто находиться рядом с ним. Я не чувствовала потребности разговаривать, что-то делать — мне хватало его рук вокруг меня, тёплого тела рядом и любящего взгляда. Такие утренние ситуации были одними из моих любимых, когда мы просто нежились в кровати, никуда не спеша и периодически разделяя поцелуи или нечто большее. У нас не всегда была возможность позволить себе такие утра, и это делало каждый такой момент невероятно ценным. Но сейчас мое внимание привлёк луч солнца, направленный на мое лицо. Солнце. Мне его не хватало. Я любила свою работу. Чёрт, я мечтала о ней с 7 лет, когда узнала, что буду стражем Лиссы. Признаю, мне не всегда нравилось слушать заседания советов мороев, особенно когда они длятся больше 6 часов без перерыва, но я все же любила быть стражем. Единственное, что меня действительно расстраивало и я не могла ничего сделать против этого — расписание. Я любила солнце. То, как его лучи ласкали кожу приносило мне удовольствие, сравнимое только с поцелуями Дмитрия, но поцелуи Дмитрия я получала намного чаще, чем возможность покупаться в солнечных лучах. И это была причина, по которой я заставила своё сонное тело подняться с кровати, по дороге надевая нижнее бельё, и подойти к окну, раскрывая шторы ещё шире. Мои глаза мгновенно отреагировали на смену яркости освещения, щурясь, и я, недолго думая, закрыла их совсем, подставляя кожу под тёплые утренние лучи. Я не знала, который час, но это было и не важно, потому что я просто наслаждалась такими редкими моментами, когда прекрасное утро с Дмитрием перерастало в замечательное. Со временем мне стало не хватать тепла, проходящего через стекло, и я открыла окно настежь, пропуская свежий прохладный воздух в комнату. Поток ветра, входящий в отверстие окна несколько охладил меня, но я облокотилась на руки, ставя их на окно. Через несколько минут я решила надеть футболку, потому отошла от окна и достала вчерашнюю футболку Дмитрия, надевая её и поворачиваясь к обладателю. Его взгляд был на мне, пробегая по моему телу. — Видишь что-то, что нравится? — Да, но лучше было бы без лишних элементов. Я усмехнулась, поднимая брови в игривом жесте. У кого-то сегодня явно было хорошее настроение. — Чем меньше обладаешь чем-то, тем больше ценишь моменты обладания, так? — Твоё тело — исключение. Я прикусила губу, чтобы не улыбнуться, но проказница все равно вырвалась наружу. Дмитрий улыбнулся в ответ, и, чтобы не давать ему больше повода для смеха, я вернулась к окну, наслаждаясь тёплом солнца.

Спустя час

Мы сидели внизу на диване, Дмитрий читал свой вестерн, а я смотрела как Алёна крутилась на кухне. Её движения были уравновешены и точны, что в какой-то степени напоминало Дмитрия во время боя. Казалось, её тело перемещалось перед тем, как мозг успевал подумать. Я завороженно наблюдала за женщиной, пока не заметила, что она остановилась и теперь также внимательно смотрела на меня, как я на неё. — Сильно голодна, Роуз? — Разве что немного, Алёна. — я опустила взгляд, немного улыбаясь и вспоминая вчерашнюю ночь, которая являлась причиной моего звериного голода. — Я даже знаю, что служит причиной. — повторил мои мысли любимый баритон, шепча на ухо. Мне казалось, что он был увлечён книгой, но сейчас его взгляд был направлен на меня, озорно блестя с высоты своего роста. Даже сидя на диване этот жираф умудрялся быть выше меня. Чёрт бы его побрал. — Думаю, твоей матери не стоит этого знать. — также тихо прошептала я, вставая с дивана с намерением подняться в нашу комнату и набрать отца чтобы узнать, не поменялись ли планы на вечер. Дойдя до телефона я быстро нашла в контактах номер Эйба, нажимая на комбинацию цифр. Пока шли гудки мой мозг быстро сменял картинки знакомства моих родителей с Беликовыми, их разговор и реакций друг на друга. Прошло всего 4 гудка, а я уже видела споры Евы и старика, неловкие моменты молчаний, серьёзное лицо мамы даже за такими разговорами и общую напряжённость. Идея их знакомства перестала казаться мне такой же безобидной, как вчера, но к тому моменту, как я это осознала, весёлый голос мороя уже звучал в моём ухе. — Свет моей жизни, здравствуй! Рад тебя слышать! — Привет, папа. Я хотела спросить на счёт сегодняшних планов на вечер. — Мы будем ровно в 19:00, дорогая. Не переживай. — Хорошо, тогда… — небольшая пауза в несколько секунд доказала тот факт, что нам не о чем было разговаривать сейчас, — до вечера? — До вечера, Роуз. — длинный гудок, конец связи. Я спустилась вниз, направляясь к Алёне и садясь за стол, откидываясь на спинку. Я прикрыла глаза, наслаждаясь ароматом тостов и яичницы, которые готовила женщина. Еда Алёны определённо была в списке вещей, которые я считала, должны попробовать все. И определённо не последней в этом списке, учитывая невероятный вкус. Через какое-то время я открыла глаза, услышав гулкие шаги по лестнице. Обернувшись, я увидела Каролину и Соню с детьми. Они были несколько сонными и заспанными, но не валились с ног, как вчера Виктория. — Доброе утро! — Доброе утро, Роуз. Как спалось? Я на секунду метнула взгляд в Дмитрия, который с лёгкой улыбкой смотрел на меня, ожидая, что будет дальше. — Хорошо, спасибо. А вам как? — Как всегда. — с улыбкой ответила Соня. ——————— Через полчаса все уже сидели за столом, включая вновь засыпающую Викторию и Еву, которая кидала на меня и Дмитрия странные, продолжительные взгляды. Они не были осуждающими, но это определённо не были обычные взгляды. Как будто предупреждение или что-то ещё, не знаю. Завтрак проходил в ненапряжённой обстановке, за разговорами и смехом, но до тех пор, пока не позвонили в дверь. Все мгновенно замерли, переглядываясь между собой, пока Алёна не спросила меня: — Твои родители приезжают в 19:00, верно? — Да. Это точно не они. Виктория сразу затараторила: — Твои родители? Они должны приехать? А кто они? Мы с ними познакомимся? — Погоди, Виктория. Потом обсудим родителей Роуз. Сейчас намного важней другое. — её властно перебила никто иной, как Ева. Я была удивлена, но на это не было времени. Мы с Дмитрием быстро переглянулись, разделяя напряжённые взгляды. Его рука нашла мою под столом и крепко сжала, что подарило немного спокойствия. Посмотрев в его глаза долю секунды я сразу вспомнила письмо Рэнда, которое мы так и оставили на гостином столе. Не сговариваясь, мы без слов встали со стола, направляясь к двери. Боковым зрением я увидела, как Дмитрий подошёл к столу собирая фотографии в одну стопку, в то время как я открывала дверь. Предчувствие подсказывало, что я не найду там никого или ничего хорошего, но всё же, я резко открыла дверь, с непроницаемым лицом встречая гостя. И вот оно. Опять. Чёрт. Медленно наклонившись, я подняла теперь уже второй конверт. Всё те же алые блестящие буквы с моими инициалами и Дмитрия, все тот же аромат ванили. Единственное, что стало понятно сразу это то, что фотографий внутри было намного меньше, чем в прошлый раз. Надежда заметить доставщика вспыхнула во мне и я вышла на порог, осматривая улицу, но никого не заметила. Мы слишком долго шли к двери. Чёрт. Я уже хотела передать конверт Дмитрию, как поняла, что Беликовы, которые внимательно за всем наблюдали, увидят это и станут расспрашивать, что случилось. Чтобы не сеять панику я аккуратно засунула конверт между резинкой шорт, сверху прикрывая его огромной футболкой Дмитрия, в которую сегодня была одета. Я взглядом передала ему все, что хотела сказать словами, и он немного кивнул, понимая меня. Улыбнувшись, мы сели сели за стол, на все вопросы отвечая «Все хорошо» и «Ничего не случилось». Все кроме Алёны поверили, продолжая завтрак. Женщина разделила со мной взгляд, говорящий «Объясните потом». Также мне что-то подсказывало, что Ева знала о письме. Под что-то я имею долгий, бесконечно долгий и красноречивый взгляд на меня и Дмитрия. После завтрака мы с Дмитрием поднялись к себе в комнату, крепко закрывая дверь. Я даже не заметила как, но он уже успел взять вчерашние фотографии и теперь аккуратно вкладывал их в тумбочку. Закончив, он повернулся ко мне, взглядом сообщая, чтобы я открывала конверт. Я осторожно достала снимки, рассматривая их и даже не заметила, как во мне зашевелилась ярость за дерзость, которую себе позволял Ивашков или кто бы то ни был фотографом. Всего было 3 снимка. Первый — где Дмитрий и я целуемся, я стою лишь в нижнем белье. Одна рука Дмитрия на моей талии, другая на шее и мы прижимаемся друг к другу. Большую часть меня не видно за мощной мускулатурой дампира, но всё же, небольшую часть верха можно рассмотреть и понять, что на мне лишь лифчик и трусики. Второй — мы спим в кровати, нежась в объятиях друг друга. Одеяло прикрывает наши тела лишь на половину, можно отчётливо видеть и понимать, что мы обнажены, особенно по разбросанным вещам вокруг. Что любопытно, так это то, что первый снимок был сделан будто с здания напротив окна нашей комнаты, и наши силуэты видно немного нечетко. А второй снимок сделан будто бы ближе, словно фотограф залез на стену и сделал кадр, но не открывая самой рамки окна. На втором кадре нас отчётливо видно, несмотря на то, что за окном ночь. Внимательно приглядевшись я поняла, что фото было сделано со вспышкой — слабой, но вспышкой. Передавая хмурящемуся Дмитрию две первых фотографии я взяла последнюю. Третья была сделана с того же ракурса, что и первая, но на ней, всё же, изображение было таким же четким, как и на второй. Я стою у окна, облокачиваясь локтями на подоконник. На моих губах лёгкая улыбка, и можно было бы сказать, что это самый невинный снимок из всех трёх, если бы не одна немаловажная деталь. Я стою на солнце в чёртовом кружевном нижнем белье! Единственное, что хоть немного спасало снимок, так это то, что высота окна прикрывала хотя бы низ моего тела, начиная с пупка. И всё же, на фотографии можно с лёгкостью рассмотреть мою немаленькую грудь, острые ключицы и вообщем всё, что находиться выше середины живота и привлекает мужское внимание. Чёрт бы побрал меня. Чем я думала, когда стояла у распахнутого окна в таком виде? Видимо на моем лице выражались такие эмоции, что Дмитрий сам взял у меня третью фотографию. Как только он понял, что там изображено, его лицо приняло пугающе спокойное выражение, и лишь глаза показывали ярость. Я думала, что сейчас он будет злиться на меня и стыдливо опустила глаза, но этого не произошло. Он опустился на колени передо мной, сидящей на кровати и нежно поцеловал меня, беря мои руки в свои. — Роуз, ты не виновата в том, что он психически больной, который ненавидит меня так сильно, что не может видеть моего счастья с тобой. Не вини себя в этом. — Я не виню себя, я просто… — Могла одеть что-то перед тем, как стоять у окна? Да, но ты не знала, что найдётся недоумок, фотографирующий тебя. Ты наслаждалась моментом. — Ты действительно не злишься на меня? — Злюсь, но не на тебя. Я люблю тебя, Роза. Он втянул меня в новый поцелуй, поднимая с кровати и прижимая к себе. Конверт всё ещё был у меня в руке, но второй рукой я обнимала Дмитрия за шею. Дмитрий заметил ношу и медленно вынял её из моей хватки, не разрывая поцелуй. Когда он наконец сделал это, он обвил руку вокруг моих плечей, прижимая меня к своей груди и вновь открывая конверт в поисках маленькой бумажки, как вчера. Найдя её он развернул сообщение. «Передай милой Розмари моё истинное благоговение — её тело прекрасно, даже несмотря на то, что я не видел её абсолютно без одежды. Такая красота не должна быть спрятана от других, ну, или хотя бы от меня. Как я и говорил, ты знаешь толк в женской красоте и остался верен себе, выбрав такую прекрасную розу из миллиона возможных цветов.» R.I.