Those who feel me near

Ночь опустилась на побережье как-то незаметно. Солнце окрасилось в оттенки красного и розового, а потом и вовсе привычно спряталось за горизонтом, уступив место ночной темноте. С моря веяло прохладой и совсем немного — одиночеством. Хотелось остаться в тепле, но ещё больше — пойти к воде, усесться и сидеть целую ночь. Может, прохладный ветер и мерный шум набегающих на берег волн хоть немного успокоили бы его и выгнали из головы все те мысли, от которых, казалось, закипал мозг. Хотелось остаться наедине с морем, музыкой и, может, травкой. И чтобы никакого самокопания. Но внезапный уход, вероятно, вызвал бы вопросы у друзей. И ведь не объяснишь же им; да и как объяснить, когда он сам не понимает, что за чертовщина с ним вообще происходит. А ещё Нор… Вообще-то, она была замечательной девчонкой. Даже слишком. Симпатичная, интересная, и, господи, чертовски инициативная… Нет, она явно была не той, с кем он мог бы это обсудить. «Нор, прости, я, кажется, запал на парня твоей подруги и не знаю, что с этим делать…» Твою мать, это даже в голове звучало бредово и неправильно. Запал? Нет-нет, боже. Сандер был определённо интересным человеком, только и всего. И музыкальный вкус у него был отменный. А ещё сырные тосты… Чёрт возьми, ему однозначно нужно было прогуляться (и желательно никогда не возвращаться). Но смех и весёлые диалоги друзей, долетавшие до него обрывками, как в драматичной киноленте, окружили его, и потребность быть рядом с людьми, чтобы окончательно не известись, перевесила мечты о побеге. Робби оказался заперт вместе со своими мыслями прямо здесь, когда главной заботой его друзей были девушки или пейнтбол, но зато он мог заставить себя втянуться в непринуждённый разговор и отвлечься — хотя бы ненадолго. Ребята расселись вокруг костра и, разделившись на компании, негромко переговаривались между собой. Огонь весело потрескивал, и Робби даже почувствовал какое-то умиротворение. Спокойствие. После последней пары недель, наполненных самокопанием и бесконечными попытками разобраться в себе, это чувство было каким-то немного опьяняющим. Вздохнув, Робби поднёс маршмеллоу к огню и уставился на неё. Если бы пристальными взглядом можно было действительно прожечь в чём-то дыру, ему бы даже не пришлось сидеть у костра и ждать. Ладно, справедливости ради, зефирки — это не так плохо. Откровенно говоря, это лучше, чем могло бы быть. В голову неожиданно полезли воспоминания о дне прибытия и в стельку пьяной Нор, и он сам не заметил, как в мозгу уже навязчиво крутилась Space Oddity. Тряхнув головой и отправив маршмеллоу в рот, Робби подумал, что неплохо было бы хоть на секунду залезть в голову Сандера и понять, чего он хочет. «Вау, это дорого!» Это всё имело хоть какой-то смысл для Мистера-Лучшие-Сырные-Тосты-В мире? Или он снова создал себе идеальную картинку и привычно обманулся? Потому что для него, Робби, это успело обрести такое значение, что теперь избавиться от постоянно преследовавших его образов становилось решительно невозможно. Он потянулся за второй зефиркой, продолжая размышлять. Или, вот, Нор. О чём она думала, когда он пытался остановить её тогда, в траве? Нет, господи, ни о чём она не думала, она, наверное, едва ли собственное имя могла вспомнить. А тогда, на вечеринке? Сколько вообще раз она уже разочаровалась в нём, и сколько ещё потребуется, чтобы он стал ей не нужен? Бедная девчонка, она заслуживала кого-то получше, чем парень, залипший на другого парня в первый же день знакомства. Это становилось невыносимо, потому что… Внутри что-то с неслышным звоном разбилось, когда из домика появилась Бритт, крепко держащая за руку его. Мальчик с пепельными волосами и искрой в глазах, он улыбался ей — своей девушке — и, господи, светился. В следующую секунду Бритт уже обнимала его за шею, буквально повиснув на нём, и, кажется, что-то говорила. Может, пару слов или какую-то фразу, ни в единой букве которой не было места для Робби. Только Бритт и мальчик, который любит Дэвида Боуи. А её, наверное, ещё больше. Мимолётное прикосновение Нор ощутилось каким-то чужеродным. Как будто бы она была способна догадаться по его лицу, о чём он думает, и пыталась успокоить его или напомнить, кому он на самом деле нужен. Да кому угодно, но не ему. Он перевёл взгляд на проткнутую палочкой маршмеллоу. Она всё меньше напоминала нечто съедобное, плавилась и чернела. Робби снова вздохнул и постарался не смотреть в сторону обжимавшихся Сандера и Бритт. Высокое небо обнимало город своими пронзительно-чёрными руками и плавно перетекало в море где-то на горизонте. Костёр всё так же мерно потрескивал, облизывая поленья и какую-то бумагу. «А это жизнь твоя горит, Изерманс».