— Будь честен, хотя бы с собой.

Он медленно выдыхает дым из своего рта, наблюдая, как тот поднимается ввысь и пропадает, будто бы его и никогда и не было. Ему бы хотелось также. Да, рано еще говорить о некой усталости. Но, твою мать, почему? Разве подростки не могут уставать, приходя со школы? Да, они не отпахали смену в двенадцать часов, как их родители, но они тоже не просто развлекались. На каждом уроке такой вот ученик столько нервов треплет, аж представить страшно. Так почему подросткам нельзя говорить об усталости, а взрослым – можно? Тут тихо и совсем нестрашно, как говорят его сверстники. Вот ведь слабаки, испугались алкашни, хах. Юджио никогда не любил этих людей, зовущихся его одноклассниками. Просто куча серой массы, что возомнили себя всезнающими лишь от того, что курить начали в четырнадцать, да уроки пропускать. Хотя, сейчас, как по иронии парень и сам от них ничем не отличался, сидя в учебное время в какой-то подворотне с сигаретой во рту. Его заебала школа, заебали одноклассники, заебали родители, что твердят, что он совсем от рук отбился и скатился в учебе, угрожая закончить сие действие совсем не словами. Хах, поздно спохватились, "ребенку" уже восемнадцатый год пошел, уже не время воспитывать. Блондин мечтал лишь о том, как бы побыстрее закончить ненавистную школу и свалить в другой город в какой-нибудь вшивый институт.        – Эй, прогульщик, ты тут? – Юджио ни капли не сомневался, что именно он его найдет первый. Этот ужасно приставучий парень с противными черными патлами и непонятными темными глазами, который всегда улыбается, как дурак. Школьный блять психолог. Хуелог.        – Как ты меня нашел? – выкидывая сигарету, откидывая заодно и недобросовестные мысли о мужчине, произнес зеленоглазый. Парень слегка поправляет нависшую на глаза челку, дабы лучше разглядеть лицо своего "спасителя". Кадзуто Киригая. Двадцать пять лет. Работает школьным психологом в местной средней школе. Светловолосый всегда задавался вопросом: зачем миру вообще нужны школьные психологи? Что они делают? Никакой подросток по доброй воле не пойдет к незнакомому человеку. Но не к нему. К этому странному двадцатипятилетнему мужику с глуповатой лыбой уже успели сходить почти все. Девчонки могли запросто посидеть у него в кабинете на перемене, обсуждая все что угодно с самим врачом. Парни делились проблемами на личном фронте, а тот давал советы по ухаживаниям. Или наоборот все. Не суть. Со всеми у него были какие-то теплые отношения. Один Юджио этого не понимал. Это же совершенно незнакомый мужчина, непонятно откуда, непонятно с какими намерениями. Они глупые или что? А вот сам Кадзуто часто наблюдал за этим мальчишкой. Юджио, семнадцать лет. Свою фамилию парень не сказал, а до медицинской карты руки врача еще не дошли. Да, они пару раз с ним беседовали на плановых осмотрах класса. Там Киригая сразу подметил, что с парнем что-то не так. Слишком замкнутый, грубоватый, постоянно смотрит в пол и проглатывает окончания слов.        – Сколько лет уже тут живу, ни разу этот переулок не видел, – произносит мужчина, после чего сразу же неловко чешет затылок, будто бы извиняясь пред учеником, что так долго его искал. Блондин лишь опускает голову, тупя взгляд зеленых глаз в пол, не желая смотреть на врача. Несомненно он тоже хотел быть поближе к нему, как все дети в его школе. Хотел быть таким, как все. Этот чудик по-любому бы как-то объяснил это явление на своем психологическом языке.        – Вот с хера ты такой хороший, а? За всеми пиздострадальцами так бегаешь, или я особенный? – ухмыляясь, язвит зеленоглазый, смело поднимая голову, смотря Киригае прямо в глаза. В ответ лишь эта противная глупая улыбка и абсолютно спокойный взгляд, как будто ему абсолютно плевать, что ребенок перед ним язвит, да еще и матом.        – А если я скажу, что особенный, что ты мне ответишь? – задает уже свой вопрос Кадзуто, да так, что Юджио и не знает, что ему ответить. Он – особенный? Что за бред несет этот докторишка?        – Тебя уже твои одиннадцатиклассницы заждались, сейчас же перемена, – хмыкнув, продолжает в той же манере блондин, отводя взгляд.        – По-моему, еще один одиннадцатиклассник тоже, – в ответ ему продолжает язвить мужчина, присаживаясь на стоящий напротив камень. А у парня уже и слова кончаются.        – Больно ты мне нужен, – зеленоглазый отворачивается.        – Юджио, знаешь сколько я уже повидал таких подростков, которым "никто не нужен"? Прекрати пользоваться этой жалкой уловкой, не с тем играешь. Тут-то у блондина и кончились все слова. Он не знал что ему ответить, ведь все слова, сказанные брюнетом – истина.        – И что ты мне предлагаешь делать? – тихо, дрожащим голоском, шепчет зеленоглазый, сжимая рукава толстовки, казалось, вжимаясь в капюшон все сильнее, дабы психолог не увидел предательских слез. Именно за это Юджио и не любит психологов. Эти заразы своими словами докапываются до того, что другим нельзя знать, что вызывает чертовы слезы и ком в горле. Киригая поднимается со своего места и подходит к ученику, вставая прямо напротив, хотя тут лишь видит нижнюю его часть, так как обзор закрывают пряди и черный капюшон одежды. Мужчина подносит руку к щеке блондина, аккуратно проводя по замерзшей коже своей горячей ладонью.        – Будь честен, – произносит темноволосый, пока по коже Юджио бегут мурашки от этого шепота. – Хотя бы с собой.        – Кадзуто-сан*...– тихо шепчет в ответ зеленоглазый, а Киригая лишь выгибает брови, удивляясь, что парень позвал его с уважением. – Вы такой правильный, аж противно, – ухмыляясь, заканчивает зеленоглазый.        – А ты, я смотрю, от меня правильностью заразился?        – Перестаньте, а, у вас плохо с юмором.        – Перестать что? Быть правильным? Хорошо...– как-то сомнительно заканчивает Кадзуто, отчего блондин поднимает голову и замирает. Это уже не глупая улыбка. Это ухмылка зверя, который готовится растерзать свою жертву. А Юджио и не думал, что этот миленький доктор может быть зверем, и уж тем более не предполагал, что он перед ним окажется в роли жертвы. Мужчина как-то слишком резко и незаметно прижимает ученика к близ стоящей стене разрушенного и давно заброшенного здания, да так в губы впивается, что нижний и пискнуть не успевает. Он смакует каждую во рту, вызывая у блондина жалобное поскуливание. Он руками тихонько обвивает шею, скрещивая их, пытаясь ладонями дотянуться до таких манящих черных, как беззвездная ночь, волос. Киригая руками метался по худощавому тельцу нижнего, даже не зная, за что лучше ухватится, после, все-таки, останавливаясь, сжимая ее чрез одежду руками, отчего Юджио вздрагивает, ненароком прижимаясь к телу актива. Кадзуто нагибается, дабы дотянутся до чувствительной шеи парнишки и оставить там свою багровую метку. Сам психолог никогда не понимал этой нездоровой любви людей к кровоподтекам на коже, а теперь, походу, понял. Зеленоглазый с силой сжимает пряди на затылке верхнего, шипя, кусая свои припухшие губы, почему-то получая максимально удовольствие от действий врача.        – Кадзуто...– сквозь нескончаемые вздохи шепчет пассив, даже не зная зачем, просто чтобы еще раз почувствовать, что именно Киригая Кадзуто сейчас так грубо метит его шею. Блондин прислоняет ладони к шее верхнего, отчего тот лишь кидает взгляд на него, а зеленоглазый только зацепляет таким образом ворот куртки и тащит ее вниз, пока та сама не падает на землю, а старший не остается в одной белоснежной, гладко выглаженной рубашке. Кадзуто ухмыляется, в ответ сдергивая с него капюшон и надавливает на макушку, тем самым заставляя сесть на колени, а Юджио и не сопротивляется, понимая, к чему клонит доктор. Юджио боязливо прижимает ладони к его бедрам, с опаской глядя на выпирающий орган, хотя лучше смотреть на это, чем на наглое, но такое смазливое и соблазнительное, ухмыляющееся лицо Киригаи. Он, преодолев дрожь в руках, расстегивает ширинку этих узких джинс, стягивает белье, а после так смело прислоняет губы к алой головке, пока брюнет треплет его по макушке, как мальчишку. Юджио не спеша, боязливо, принимает ее в рот, слыша удовлетворенный выдох старшего, а после поднимает взгляд вверх, как бы спрашивая им, что ему дальше делать, а тот лишь наталкивает его глубже, но не спеша, однако у пассива даже от такого челюсть сводит и слезы наворачиваются. Киригая понимает, что это гиблая затея, потому лишь отстраняется, давая Юджио вдохнуть побольше воздуха, после чего поднимает его на ноги, облокачивая на стенку, медленно стягивая с него эти чертовы модные узкие джинсы прямо с нижним бельем. ** Далее актив нагло засовывает тонкие пальцы в рот нижнему, слыша в ответ на сие действие недовольное постанывание, но, не обращая на это никакого внимания, начинает обвивать фалангами язык, дабы собрать хоть какую-то смазку. Киригая медленно входит в него пальцами, уже понимая, как же тот узок, слыша это по болезненным стонам. Доктор обхватывает его талию рукой, крепко прижимая к себе, да так, что горячим дыханием опаляет его ухо, активнее двигая пальцами внутри мальчишки. Юджио сжимает дрожащей рукой его ладонь, что так кокетливо разместилась на его животе, прерывно дыша, сквозь нотки боли, наконец-то ощущая тянущее приятное чувство. Брюнет не может так долго терпеть. Он вырывает пальцы, сразу же медленно насаживая нижнего на свой член, вызывая у того настолько громкий выкрик, что пришлось второй ладонью ему рот закрыть, дабы не привлечь внимание местных раздолбаев. По щекам зеленоглазого текут слезы, а внутри все будто ножом пробили и продолжают им впиваться по самым чувствительным точкам. Психолог лишь ели сдерживается, дабы не оттрахать непоседливого ученика, вжимая его в чертову стену. Держится, понимая, как ему сейчас больно, но все равно совсем медленно двигается. Каждое движение заставляло блондина впиваться в кожу разгоряченной ладони зубами, отчего тот сзади тихо шипел, желая как можно быстрее ускорить темп, но не воспроизводя это в реальность. Но не все вечно. И Юджио потихоньку начинает чувствовать эти тихие отголоски этих всем известных приятных ощущений. Темп убыстрялся, а по руке уже во всю текла кровь. А ведь он всего лишь хотел помочь трудному ученику улыбнуться.