Colour of desire

Чем я занимаюсь на собраниях друзей Азбуки? Все слишком просто и сложно одновременно. Просто я... упиваюсь тобой. ... твоей высокой, статной фигурой греческого бога, усладой мирского самолюбия. Этим телом подтянутым, юным, свежим, девственно-нетронутым, играющим на струнах моего самообладания, раздевающим мои мысли и выворачивающим мою душу обликом сладострастного греха. Линии твоего тела идеальны, величественны, точны и каноничны. Ни одного изъяна, неправильного изгиба, просчета... Эталон, божество, идеальная натура для любого художника, пленительный образ для утонченного писателя, муза для изголодавшегося воображения! Грешные мысли растворяются в лицезрении этого совершенства, вступая в контраст с поклонением невинности, чистоте и оторванности от мира этого посланца небес, потустороннего мира, дара вселенной. Пламенная грация нетронутого юношеского тела, в любую секунду готового броситься в бой за справедливость, свободу, равенство и честь... Гибкая, натянутая струна плоти, на которой никто не играл и, похоже, вряд ли сыграет. Жажда сатира, мечта греха, желание Эроса и туманное, ускользающее видение перед глазами навеки обреченного. Это необъятное море восхищения, рождающегося с лицезрения сапог, ласково обхвативших античные голени, и заканчивая золотым костром упругих, коварных кудрей, беснующихся на голове того, чьи мысли всегда вдали. ... твоими руками, активно ласкающими воздух, призывающими народ на восстание, на битву, на великую минуту торжества человеческой мысли, обвенчавшейся со свободой. Этими скульптурными запястьями, к которым так хочется прижаться губами... Этими кистями божественного создания с мраморной, гладкой, сладостно-притягательной кожей, с выпуклыми костяшками, возвышающимися над кожей подобно лидеру над толпой слушающих. Этими тонкими, гибкими, ловкими пальцами, сжимающими твердые книжные станы, любовно скользящими по бумаге и обхватывающие дугообразный изгиб пера. Этими нежными пальцами, которые никогда не знали физического труда, затерянные в ином мире, мире просвещения, света и будущего. Этими пальцами, которые никогда не касались посторонней кожи с целью наслаждения, не ощущали жар чужой близости, не пересекались с другими телесными странниками... Невинные, утонченные, сильные и как все в тебе - недостижимое, ускользающее, далекое и близкое одновременно. ... твоей тонкой шеей, всегда так величественно выпрямленной, такой открытой и такой недоступной. Как сладостно наблюдать, как твои кудри скользят по ней вниз, а затем взлетают, стоит тебе лишь вскинуть голову вверх, как ты любишь делать, будто бы дразня мое шаткое чувство самоконтроля. Кажется, что кожа на шее нежнее, тоньше, чувственнее... Как хочется скользнуть по ней губами, целуя вздымающийся кадык, скользя ниже к этой очаровательной ложбинке между ключиц и спускаясь ниже, ниже... ... твоим лицом, волшебным призраком сладкого сна. Этим высеченным из света, идеала, истомы соблазна греческим профилем, вырезанным в памяти ножом по незащищенной плоти. Этим властным, серьезным, живым ликом моей источенной цинизмом мысли. Магнетическая сила страстно влюбившейся в свое создание магии вечности, жизни и красоты. Такое юное и такое взрослое лицо... Разве такое может быть? Разве может быть на свете нечто такое же прекрасное и совершенное? Это лицо праведника, идеалиста, лидера, революционера, мечтателя. Лицо, выведенное художником эпохи Возрождения на своем полотне кистью так изобретательно, так детально и так аккуратно. Так страстно и так любовно... Чтобы любить и гибнуть, лицезрея это совершенство, которое никогда не будет моим. Восхищаться этими идеальными, гибкими устами, высеченных умелой, легкой рукой скульптора человеческого тела. Этими строгими, упрямыми губами, дерзко вещающими о людских правах. Этими неопытными, нецелованными, невинными, горячими, наверняка чувственными, страстными устами.... Как же хочется впиться в них поцелуем, пробудить их к иной жизни, более земной, но не менее сладостной, разнообразной, фееричной, красочной и яркой! А этот гладкий, высокий лоб, которого так любят касаться твои шаловливые кудри! А эти скулы, изредка алеющие из-за охватившего их владельца пыла словесной битвы! А волевой подборок, всегда так высоко вздернутый! А эти глаза, эти два голубых кристалла под белокурыми ресницами на красноватых веках... Бездонные лазурно-дымчатые дали, затягивающие меня за собой, в пучину такой безграничной, саморазрушительной веры... Огненные, пронзительные, сверкающие, как самая что ни на есть желанная драгоценность. Переливающиеся чертоги мыслей, запертых эмоций и фантазий. Суровые стражи этого мира, так часто судящие всех и вся, а особенно меня. Голубые искры, кусающие мир, самозабвенно забывающие о всем, что рядом, путешествуя лишь в мир общего будущего, этих несбыточных, юношеских грез... И наслаждаясь всем этим, как же хочется узреть твою улыбку. Почему ты никогда не улыбаешься? Почему только призрак усмешки пробегает изредка по твоим пламенным устам? Зачем всегда быть таким серьезным, далеким, оторванным от мира? Почему ты не можешь просто улыбнуться, порадоваться чему-нибудь, подарить наслаждение миру, окружающим, мне... Улыбка - это ведь так мало, она не разрушит твои принципы, не наступит на горло твоим правилам и устоям. Какой грех в твоей улыбке? Но мне остается лишь фантазировать, представляя призрака счастья на этих устах, этот свет, пробуждающий души. Химерного странника свободы в улыбке бога. ... твоими золотыми, нахально-дерзкими, наверняка такими мягкими кудрями, создающими вокруг твоей головы что-то наподобие ореола... Этот свет пронизывающий тебя будто насквозь. Ты соткан из него, разве ты не видишь? Как хочется запустить руку в эти божественные кудри, перебирая пальцами эти гибкие золотые локоны, прикасаться к ним губами, убирать пряди с твоего вспотевшего лба... ... твоим голосом, бархатным дурманом истерзавшим мои мысли. Этим сильным, звенящим, стальным голосом, жаждущим поднять на бой весь мир ради спасения, ради грезы, которая не покидает тебя, как не покидает меня - моя. Но ни мне, ни тебе не суждено ее коснуться. Твой голос, ласкающий слух, суровый судья жизни, констатирующий все ярко и звонко, прямолинейно и пылко. Этот голос, который так умеет призывать, внушать, повелевать. Истинный голос народного лидера. Идеален, как и все в тебе... Хотелось бы мне услышать, как с этих губ срываются не только бравые слова фантазий, но и сладкий, протяжный, принадлежащий только мне стон наслаждения... Услышать свое имя в момент наивысшей точки страсти, наконец объявшей это неземное тело. Умеешь ли ты чувствовать, Аполлон? ... твоим характером, несгибаемым, вдохновляющим, прямым и до мученичества самозабвенным. Ты - воин, крушащий несправедливое устройство мира. Ты - ангел, который с гневом праведным низвергает в адские глубины ложь, гнет и произвол. Ты - лидер, который поведет за собой всего лишь словом. Пламенным, горячим, как и ты. И ты сгоришь... а я на твоей остывшей, нетронутой груди оставлю свою душу. Нет жизни без тебя. Хоть нет "нас", но мы едины. Я - твоя тень и я всегда с тобою. Смерти не отдам тебя, не вручив ей в подарок и себя. Нас обоих одурманил красный цвет. Но мой любимый красный - это твоя душа, это не угасающее пламя, а твой - это платье твоей возвышенной, жестокой и бессердечной Патрии. Ты смотришь ввысь, в пространство, в книги, будто надеясь там ее найти, а я... А я смотрю перед собой и вижу. Вижу тебя, мой друг, тебя, моя душа. Я так часто представляю тебя ночами в пустой, немой, холодной комнате... И объятия страсти в шелковом красном одеянии окутывают меня. Эта чертовка отдает мне тебя. Я слишком слаб, чтобы устоять перед тобою. Перед чем угодно, кроме тебя... Это мое проклятье и это мой дар. Я наконец вижу, все что было скрыто от меня. Твое прекрасное тело с мраморной, гладкой, девственной кожей открывается мне во всем своем великолепии. И все что есть сейчас красного, так это твои горящие уста, жаждущие страсти. Я могу прикоснуться к твоим твердым, уверенным плечам, огладить кожу на вздымающейся груди, скользнуть губами вниз по торсу... Коснуться бедер, оттянуть твои волосы, заставляя твою голову откинуться назад, укусить кожу на шее... Прижать тебя к себе, почувствовать тебя... везде. Во снах моих запретов нет. В них ты только мой. Но это всего лишь призрак, тень, химера... Огонь страсти затмевает разум... И, догорая, оставляет пепел, от которого рвется от безумия душа... И все же нельзя быть таким, как ты... Ты слишком идеален, Аполлон. Как любопытно наблюдать за тобой по вечерам, когда все покидают тебя, а ты, не замечая меня, будто спящего в своем углу, сжимаешь в ладони красную ткань будущего знамени, который ты непременно развеешь над миром. В эти секунды эмоции так быстро проносятся по твоему лицу... От умиротворения ангела до тревоги обреченного. Ты видишь будущее, так же как вижу его я. Но наша разница в том, что ты все же веришь. Веришь, что ты справишься, что народ пойдет за тобой, что еще есть шанс все изменить... Что республика воцарится в сердцах людей, страстно вливаясь в их жизни алым прикосновением свободы и равенства. И, знаешь, твоя душа, как твое знамя. Алое, скользящее, стремящееся сорваться и раствориться в вихрях воздуха, свободы и времени... Страстное, вечно меняющееся... Но его сорвут и растопчут, растерзают бессердечные, истинные вихри жизни. И твои убеждения, Аполлон, приведут нас лишь к одному - к братской могиле. Красным будет только кровь на твоей мраморной коже, пролитая напрасно. Почему ты стремишься сгореть так быстро? Ты так юн, так горяч, так свеж.. Жизнь кипит в тебе, ты еще видел так мало, так мало узнал... Зачем же тебе умирать? Зачем, Аполлон? Прошу, дай мне еще полюбоваться тобой, услышать тебя, узнать, что ты живешь... К чему спешить? Зачем стремиться к смерти? Она итак придет, зачем же подгонять? Зачем руки непременно стоит в крови искупать? Ты ангел, бог, античная скульптура, мечта, безумие, моя погибель! Я чувствую, все ближе этот день... Когда безумство твоей жизни наконец столкнется с оскалом реальности скупой на розы. Она вырвет твои крылья, в клочья разорвет твой флаг и тело мне твое отдаст. Но без души... Зачем же, Аполлон? Но ты еще живешь. И я этому так рад... Смотреть на тебя сплошное наслаждение. Даже лучше, чем удовлетворение своего инстинкта. Ты так прекрасен, ангел мой. Так чист, что во мне сгорает демон. Я ведь люблю тебя, лидер мой, моя душа. И ты все желаннее день ото дня... Ты только что закончил очередную проникновенную речь. Скользишь взглядом по залу с одобрительными, восхищенными лицами. И останавливаешься на мне. Твой взгляд становится холодным, в чертогах глаз затерялось презрение, разочарование, непонимание. Ты вновь задаешься вопросом, что здесь делаю я. Я здесь из-за тебя, мой Аполлон, и всегда буду, ты этого не изменишь. Ты подходишь к столу, за которым вот уже который час сижу я, глотая адское количество алкоголя и проваливаясь в свои низменные фантазии. Верхние пуговицы твоей белоснежной рубашки не застегнуты и я любуюсь оголенной плотью под ней, с трудом заставляя себя поднять глаза на твое лицо, преследующее меня во снах. Ты не плод моего воображения, ты то, чем я дышу. Ты нависаешь надо мной, упираясь руками в край стола. Желание схватить тебя и прижать к себе становится просто невыносимым... Но губы твои шевелятся и выносят мне приговор. - Грантер, иди домой, - говоришь ты мне повелительно и как всегда приправляя все это щепоткой презрения. - Проспись. Тебе здесь не за чем находиться. Я лишь усмехаюсь на это с вызовом и безразличием в реальности, и с отчаянием и жаждой в душе. - Я там, где и ты, мой Аполлон... мой бог... мой Анжольрас... - зачем-то говорю я и образ революционера тает перед глазами, растворяясь в пространстве тяжелого сна. Любить не легко, но любить безответно еще тяжелее. Особенно бога. Особенно Анжольраса... Но как же сладко.