петля.

Чанёль протягивает руку, помогая выйти из машины. Девушка небрежно поправляет шелковое платье кирпичного цвета и мгновенно прячет изящно-острые плечики в меховую шубку. Ей не нравится этот собачий холод, мужчина знает. Им от припаркованной у забора машины до входной двери пройти от силы минуты три, однако даже это короткое расстояние до тёплой обители не спасёт от пронзающего ветра. Чанёль идёт позади и смотрит как укладка девушки рушится на глазах. Чёрные локоны хаотично развиваются в сумерках, олицетворяя собой одну большую щупальцу какой-то дьявольски опасной морской медузы. Приходиться даже уворачиваться от чужой прически, чтобы не почувствовать вкус шампуня невесты на своих губах. — Как ты? — Пак заботливо, но с особой усталостью аккуратно помогает снять золотую цепочку и положить её в шкатулку, мельком замечая недовольное лицо в большом зеркале на туалетном столике. — Ужасно. Давай завтра никуда не пойдём. Я вообще не понимаю зачем ты потащил меня на этот дурацкий приём. — Ведь сама согласилась, — мужчина накидывает на обнаженного себя шелковый халат, повязывая слегка на поясе. — Я лишь имела в виду, что могу пойти. Если ты беременна, то это ещё не ставит на тебе клеймо инвалида. — Анна, прошу тебя… — Пак слышит знакомые нотки гнева в голосе без месяца будущей жены. Ему не хочется ругаться десятый раз за вечер, поэтому он просто подходит и целует холодный лоб. Напряжение над головой мужчины нехотя растворяется и дышать уже можно немного свободнее. Он пытается понять причину их вечных ссор, которые с беременностью невесты стали чаще и безосновательней. Мужчина укладывается в кровать, позволяя Анне уложить свою голову на мужскую грудь и коротко поцеловать в рельефную мышцу. Чанель быстро улыбается в ответ и берет книгу, которую читает чуть больше двух недель. Через пол часа девушка спокойно сопит на груди мужчины, пока тот дочитывает предпоследнюю главу. Внезапная вибрация смартфона на прикроватной тумбочке заставляет отвлечься. Анна никак не реагирует на лишние движения мужчины, продолжая безмятежно спать. Экран горит входящим от отправителя под ником «Чондэ». Мужчина быстро снимает свободной рукой блокировку, второй перебирая мягкие волосы спящей. «Он приехал. Через полчаса будем дома». Чанёля вдруг мутит. Так сильно, что он не находит в себе силы подняться с кровати и подбежать к раковине для того, чтобы проблеваться.

десять лет назад.

Новенький Jeep Grand Cherokee мягко прошелестел шинами по мокрому асфальту, разбрызгивая в разные стороны мутные капли воды одной из луж, которых с десяток рассыпала по дороге щедрая рука дождя. Чанёль бросил взгляд на навигатор. Он был почти у цели, — зелёный флажок замигал ярче прежнего. Устремив глаза на дорогу, мужчина отстучал в ритм какой-то посредственной попсе, льющейся из колонок в салон, и задумался о своём. Возможно покупать дом через третье лицо было не таким уж и правильным решением. Конечно, по прилету в Швецию из Кореи, с которой мужчина окончательно порвал какие-либо связи, приятно было думать, знать, что где-то в городе среди гор находилось собственное пристанище, но тем не менее было немного не по себе от того, что он так и не смог вырваться хотя бы на один раз, дабы взглянуть на свою дорогостоящую покупку. Впрочем, она тут же возникла перед глазами словно изваяние. Сквозь методично-ленивые движения резиновой дужки по лобовому стеклу и видимый ветер в кронах елей справа от дороги величественно выглянул дом. Небольшое, но производящее достаточно сильное впечатление жилище стояло по соседству с внушительным, в стиле hi-teck, домом справа. По периметру виднелся забор. Пак ещё раз сравнил всё с полученным фото, а затем припарковал свой новенький Cherokee недалеко от машины, которая стояла рядом с соседским домом, и заглушил мотор. Чтобы не замёрзнуть на улице, Чанёль сделал попытку отыскать захваченную ветровку из Сеула на сиденьи рядом, но в итоге нашёл только упаковку от круассан, которая сиротливо лежала рядом с тремя использованными станочниками кофе. Пришлось выходить на холод в хлопковой рубашке. Он стоял и чувствовал как северный ветер обдувает каждую кость, каждую мышцу продрогшего тела. Хотелось либо обратно нырнуть в машину, либо побыстрее зайти в дом. Даже часы на запястье неприятно холодили своим остывшим металлом. Чанёль огляделся. Вокруг ни души. Только сиротливо-желтый лист разок стукнулся о носок кроссовок и тут же исчез, улетая вперёд. Мужчина понял, что зуб на зуб не попадает, поэтому поспешил к багажнику, чтобы достать оттуда картонную коробку — первую и последнюю. Вся одежда был упакована в чехлы. Остальное он отдал родителям или продал за бесценок. Ошибкой была попытка закрыть багажник локтем, тем самым не увидев впереди себя из-за коробки мальчишечью фигуру. Откуда он вообще тут взялся? Однако самой страшной, самой непростительной ошибкой было приехать вообще на эту улицу, в этот город, в эту страну. Только осознание ситуации придёт позже, когда Чанёль раненым зверем скатится под толщу воды в ванной комнате. Мужчина не замечает, но слышит сдавленный стон. А потом звон любимого и единственного столового прибора, когда тот долетает и соприкасается с асфальтом. Перед мужчиной, перешагнувшим третий десяток, на мокрой от непогоды дороге лежал на спине подросток, чьё лицо скрылось под чёрным капюшоном. Худой парень локтями через долю минуты уперся в чёрную гладь дороги. Пак цедит короткое, сжимая зубы: — Черт возьми. Он старается действовать быстро и осторожно. Тянет руки к упавшему, придерживая за костлявое запястье. Ощущение теплоты и липкости заставляет нахмуриться. Неужели кровь? — Прости, не заметил. Надо было посмотреть прежде, чем доставать вещи. Чанёль помогает встать упавшему на ноги, а потом устремляет глаза чуть в сторону и видит как из припаркованной стремглав выскакивает высокая фигура мужчины, лихорадочно пытаясь на бегу засунуть в узкий карман пиджака мобильный. Пак понимает, что знакомство с соседями сегодня не удалось и предчувствует неприятный разговор. Он хочет склониться в извиняющимся поклоне, но вовремя вспоминает, что не у себя на родине. — Так увлёкся своей коробкой, что не заметил... Конечно, никого это не интересует. Как и то, что любимая кружка из тонкого фарфора окончательно прощается хрустом со своим преданным хозяином под чужой туфлей. Пак даже не делает попытки натянуто улыбнуться, склоняясь и подбирая осколки битой посуды. Разогнувшись, он так и застывает. Ему кажется, что он в каком-то крайне идиотском кино. Перед ним стоит сразу две копии одного и того же человека. Только одна чуть более старше, а вторая чуть более моложе. — Чанёль? — тот, кто постарше, спрашивает очевидное, разбивая тем самым собранный двадцать лет назад впопыхах мир.