Конец тысячной главы

Веер сложился в непонятный иероглиф, и Не Хуайсан очнулся. Над головой его сияло ослепительным светом небо после дождя. Он не понимал, где находится, куда подевалась резная беседка в пионовом саду, серебристый пруд с красными карпами и его очаровательный спутник с заколкой из белого нефрита. Однако постепенно его мысли вернулись из сна вслед за ним. Он был у себя дома, в собственной постели, а то, что он принял за небо, оказалось всего лишь пологом его постели. Не Хуайсан закрыл глаза в надежде вернуться обратно и прояснить вполне, что означает оброненная его спутником фраза. Он смутно помнил, что речь шла о белых плодах шелковицы и спрятанных в них обломках какого-то самоцвета. Какого? Внутренности его сжало, огонь заполыхал внутри. Чёрная яшма! Не Хуайсан не сумел сдержать сдавленный крик. Чёрная яшма из его кошмара, чёрная яшма из мутного предсказания Небесного Тигра. Он же проглотил её во сне! Он зашёлся в жутком кровавом кашле и исторг из себя сгусток чёрной крови. За дверью послышались взволнованные голоса слуг. — Глава Не, вы уже проснулись? — Глава Не, что за шум? — Глава Не, доставили сто два ляна серебра от главы Цзинь на восстановление бамбуковой рощи. Небесно-голубой бамбук рос во дворе столетиями, но после трагической кончины старшего брата Не Хуайсана отцвёл. Для того, чтобы засохшие корни пустили молодые побеги, были нужны значительные средства. Не Хуайсан рассматривал кусочек чёрной яшмы в своей ладони: уголёк на белом снегу. Ветер с луной снегом заметены. Если души старшего брата он не нашёл даже в нефритовом веере, тогда может ли быть, чтобы... — Глава Не! Нефритовый веер, последний из Семи великих вееров. Три веера выросли в бамбуковой роще Цинхэ Не, один он случайно обнаружил на дне пруда во втором сне, а последние три были подарены ему главой Цзинь. Глава Цзинь и его сто два ляна серебра. Не об этом ли пела птица в Облаке вчерашней ночи? Вне себя от беспокойства, Не Хуайсан вскочил и принялся искать нефритовый веер, но ни к чему не привели его поиски. Сон закончился, ныне его ждали дни суетные, без тени озарения. Мир яшмы, о котором он всё ещё не имел ни малейшего представления, пока что был сужен до пределов его спальни. Но он не мог запереться в четырёх стенах навсегда, ему нужно было выйти на свет, отдавать распоряжения, принимать решения. Здесь ему предстояло выживать последующие сотни лет, до тех пор пока мир не достигнет упадка и из-под земли не прорастёт новый веер. Тогда, во сне, он выпустил из рук нефритовый веер, чтобы позволить себе прикосновение в саду Слияния ароматов. Он не жалел об этом, но слёзы печали готовы были прорваться наружу. Что-то жгло его ладонь, что-то текло по его руке тёплой струйкой. Он до сих пор сжимал острый осколок чёрной яшмы. — Глава Не, прибыл глава Цзинь, он справляется о вашем здоровье. Что ему передать? Первый выпавший снег и есть ответ. — Проводите его в Тихие покои, — подал голос Не Хуайсан. Ему нужно было умыться, переодеться в чистое и спрятать чёрную яшму так, чтобы глава Цзинь не сумел обнаружить её. В Тихие покои он явился свежим и вооружённым простым веером из слоновой кости. Цзинь Гуанъяо, глава Цзинь, был одет в ханьфу из шёлка «отблеск зари» серебристо-красного цвета. Не Хуайсан использовал подобный шёлк для полога своей кровати, но предпочитал другой цвет. Каждое его пробуждение напоминало о том, что он всё ещё живёт под этим светлым равнодушным небом. Они уселись за кедровым столиком, и Не Хуайсан разлил вино по чашкам. Вопроса о здоровье так и не последовало, Цзинь Гуанъяо задумчиво разглядывал выгоревший на солнце оконный шёлк и после церемонного приветствия не проронил ни слова. Не Хуайсан рассматривал его и поражался, насколько Цзинь Гуанъяо яшмового мира отличался от того, из мира снов. Красивый, как мэйхуа под снежным покровом, и такой же холодный. Во сне, посланном бирюзовым веером, его объятья были так горячи, что огонь бежал по жилам вместо крови. Семь раз Не Хуайсан встречал его во снах и привык к иным отношениям. — Тебе не кажется, что на окнах нужно заменить шёлк? — тихо заговорил Цзинь Гуанъяо. — Его следовало заменить давно, я говорил тебе ещё в прошлый раз, но ты тогда отмахнулся. Я привёз бирюзовый, как ты любишь. — Бирюзовый не будет оттенять бамбук во дворе, — возразил Не Хуайсан. Его покоробило, что изящный вкус Цзинь Гуанъяо не распространяется на его окна. Цзинь Гуанъяо потёр переносицу. — Да, действительно. Ты снова долго спал? Мне сказали, тебе нездоровилось. — Всё в порядке, я принял Пилюлю Соотношения. Лицо Не Хуайсана было скрыто за веером, и Цзинь Гуанъяо не мог разглядеть выражения его лица. Но он знал, как пошатнуть хрупкое равновесие. — Хуайсан. Ты снова искал душу старшего брата там? Если ты будешь продолжать, боюсь, однажды твоя душа заблудится в бесцельных странствиях по миру снов. И как прикажешь мне держать ответ перед твоим братом? — Тебе и не придётся. Я ни раз призывал его душу. В яшмовом мире её нет, стало быть, она есть в ином. — Возможно, он стал бессмертным, потому ты и не можешь найти… Можно ещё вина? Не Хуайсан подал ему чайник с вином. Он любил Цзинь Гуанъяо так же сильно, как и ненавидел за ложь, но ничем не мог этого показать. Облить его вином означало не проснуться утром. Теперь, после «бесцельных» странствий по веерам, он знал, что старший брат вовсе не был заточён в веер. И душа его не блуждала по снам, ничего такого. Он умер — и умер окончательно. Что стало с его душой, знал только один человек — тот, что сидел перед ним и лгал ему в лицо. — Что снаружи? Я давно не покидал Нечистую юдоль. — Сегодня утром ещё был иней, — промолвил Цзинь Гуанъяо Не Хуайсан кожей ощутил исходящий от него холод. — Или ты спрашиваешь об ином? Я беспокоюсь о тебе, Хуайсан. Тебе следует больше обращать внимания на то, что вокруг, а скрытое во снах оставь снам. Его голос звучал мягко, как шёлк, а глаза горели как чёрная яшма. — Я глуп, но понимаю твои добрые чувства, брат, — сказал Не Хуайсан. Он действительно понимал добрые чувства, но не понимал, чем заслужил злые. И старший брат, и он сам всегда относились к Цзинь Гуанъяо как к любимому брату. Их союз разрушил он один. Что он сделал с душой Не Минцзюэ, Не Хуайсан пока не знал, но обязательно узнает со временем. — Но сто два ляна серебра — это уже слишком. Ты избаловал меня. Цзинь Гуанъяо улыбнулся. — Я принёс тебе новый веер. Сквозь выгоревший шёлк из окна было видно, как поднимается ветер. Если хотите узнать, что произошло прежде, прочтите предыдущую главу. О том, что произошло потом, вы узнаете из следующего тома. Если он когда-нибудь случится. Послесловие автора Я хотел написать историю о том, как Не Хуайсан получил Семь великих вееров Поднебесной и во сне побывал в каждом из них, а каждый веер представлял собой целый мир. И во всех снах Не Хуайсан встречает Цзинь Гуанъяо и узнаёт его всё лучше, они влюбляются друг в друга и сближаются. В последней главе Не Хуайсан понимает, какую роль Цзинь Гуанъяо сыграл в гибели его брата. Почему? По предыдущим главам я раскидал туманные намёки, что первый, кто придёт к Не Хуайсану после финального седьмого сна — это тот самый человек, виновный в пропаже души Не Минцзюэ. Однако получилась у меня лишь последняя глава. Предыдущие главы оказались так плохи, особенно в части NC-17, что я случайно в порыве гнева нажал «delete» и всё исчезло без следа. Позже я раскаялся, ведь написать over 102 тысячи слов, пусть даже плохо, мне пришлось впервые. Но ничего уж не вернуть.