***
Цитадель Ордена Сэрафан, Фалькенест Чуть ранее Пара серебристо-белых волосков упала в наполненную водой каменную чашу с четырьмя толстыми свечами по краям. Доселе ровное пламя дрогнуло, заколыхалось, взметнулось высокими языками, оживив нервные пляшущие тени на стенах одного из ритуальных залов древней крепости. И словно зашептались духи, пробудились в старой кладке сотни глаз, потекла сама Тьма по тусклому золоту полустершихся фресок. Голодная, жадная, всегда чего-то ждущая, но покорная Тьма. Кто сказал, что Рыцарей Света обязательно должно осенять его сияние? Людской веры в это вполне достаточно. Орден служил делу истребления вампиров. А крылья и нимбы на витражах… Это всего лишь крылья и нимбы. Над засиявшей водой склонились маг и умертвие. На пустом шлеме качнулся плюмаж из черных нечеловеческих волос. — Покажи мне его! — требовательно прошипел маг. — Сейчас! Жидкость помедлила и прояснилась, став гладкой, как стекло. И отразила бледное скуластое лицо, серебристо-белую гриву и холодно-решительные голубые глаза, мягко мерцавшие в предрассветном сумраке. Вокруг застыл зимний лес. Странно… Мобиус помнил желтые. Во всех иных путях. И совсем другое выражение лица. Куда более злобное и самоуверенно-надменное. Враг еще молод и неопытен. Но осторожен, как кошка в логове собачьей своры — слухов об убийствах доходит не более, чем обычно… Пока. За исключением, пожалуй, свидетельств кровавой бани в Зигсторкле, но это ожидаемый результат. Те же слухи, что доходят, заставляют задуматься. «С какой это радости ты объявил охоту на последователей Хаша, мой маленький белый вампир? И кто, скажи на милость, выпустил тебя в жизнь? Уж не мой ли коллега?» Усмешка искривила тонкие губы. Значит, Мортаниус позволил себе поддаться заблуждению и поверить в старый миф о Наследнике Баланса, правопреемнике Древних. Решил попытаться вернуть Колонны под управление птичьих выродков. Вот только он забыл один маленький нюанс. Все эти старые фрески и смутные туманные записи можно трактовать и выворачивать как угодно. А еще он забыл тот факт, что самому Мобиусу, в отличие от него, известны не только пророчества, но и события. Все те точки, где нужно надавить, чтобы необходимая вероятность стала единственно-возможной. Пусть Каин бегает в относительной свободе, пусть выполняет то, что от него требуется, пусть карабкается на свой трон… Там он породит истинную Фигуру, способную как окончательно сломать, так и вновь запустить Колесо Судьбы. Черный Принц, направленный его, Мобиуса, рукой, уже скользит в потоках Времени. Камня нет на поверхности. Но круги от броска — расходятся во все стороны. И это хорошо. — Демон… — вдруг глухо прошелестел Малек. — Еще один демон на свободе, — и тьма в прорезях забрала начала разгораться ненавистью. — Да, — кивнул Мобиус, оборачиваясь и теребя в пальцах трофейную белую прядь, не в этом месте и не в это время срезанную. — Это твой враг. Враг Круга. А ты знаешь, что нужно делать с врагами Круга Девяти! — Дозволь мне отправиться на поиски, — шлем склонился, скрипнув металлом о металл. — Нет. Отправляйся в Цитадель Разума и жди там. Он сам придет к тебе. — Как прикажешь, — склонился шлем еще ниже. И Малек исчез во вспышке портала. Немного помедлив, Мобиус движением ладони стер картинку с воды и отправился разбирать отчеты подчиненных. Связь с новым Стражем крепнет. И скоро это позволит отслеживать его безо всяких ухищрений. А если Мортаниусу угодно сыграть роль жертвенной овцы для своего создания — на то его право.***
Вассербунд Город казался напуганным. И никакое внешнее благополучие и спокойствие не могло этого скрыть. Прежняя слава запятналась и увяла. Вассербунд лежал в тени каменного черепа, что прилепился на Волчьем Клыке, как брошенное дитя, накрытый душным покрывалом страха. Идя по улочкам предместий с конем под уздцы, я слышал перешептывания людей, желавших, «чтобы кто-нибудь что-нибудь с этим сделал, наконец!» Низкие вилланские дома, взирали на меня плотно закрытыми ставнями, улицы были пустынны. Небо хмурилось, грозя устроить снежную завесу, под ногами хрустела снежно-ледовая каша. Теплом и живой едой пахло так, что у меня сводило клыки. На воротах мне не были рады. — Куда прешь?! — два небритых мужика в нечищеных кирасах и шлемах скрестили у меня перед носом алебарды, хотя решетка и так была опущена. — Не видишь, закрыто. Проваливай! — рявкнул один, за что в былые времена вполне мог схлопотать от меня плетью. — Коня, небось, где-то спер? — подозрительно прищурился второй. — Ага, и хозяина прикопал, — снова поддакнул первый. — А ну как графу доложимся, что по его землям конокрад шастает? Я молча взирал на этих горным ветром примороженных, размышляя, может, их все-таки прибить? И какого беса графская стража с гербами на кирасах выглядит, как последние проходимцы? — Колдуна на горе убить хочу, — в лоб сказал я, шевельнувшись так, чтобы меч на поясе стал заметнее. — Эт тебе не туда, — буркнул тот, что постарше. — Вон, видишь, колея на запад отворачивает, вот по ней и топай. Проваливай, говорю! Второй бесстыдно заржал. — А горло промочить с дороги нельзя? — поинтересовался я, придерживая недовольно мотавшего головой Блаурика и уже понимая, к чему они клонят. Конь успел отвыкнуть от крупных городов за время странствий, шум и запахи ему не понравились. — Со здешним графом об оплате договориться? — Эвона ты куда хватил, с графом лялякать! — проржался, наконец, второй. — Рожей не вышел. Я молча отвернул край плаща, показав тиснение клейма на доспехах. Это мигом отрезвило обоих. — Говори, да не заговаривайся. — Пропусти, — сдулся старший и махнул рукой, отодвигая древко алебарды. — Эй, Инс, ворота! — рявкнул он куда-то в темноту коридора в толще стен. Не сразу, но решетка все же пошла вверх тяжело и со скрипом. С надвратной башни на меня кто-то пялился. Город выглядел не лучше, чем теснившиеся к его стенам снаружи домишки. Защитные руны на камнях даже не вспыхнули, когда я проезжал под аркой ворот. Сколько лет их не обновляли? И почему я, в прошлый раз проезжая здесь, не замечал, что кладка начала крошиться, а положенный по оборонной науке пустырь и с той, и с другой стороны стен, либо зарастает, либо застроен какими-то халупами? Копыта цокали по брусчатке, в которой кое-где не хватало камней, но на боковых, самых узких улочках мостовой отродясь не видели, и там осенняя грязь уже схватилась морозом и снегом. Стража шаталась по улицам, делая вид, что несет караул, но на самом деле никому ни до чего не было дела. Серые каменные дома хмуро нависали вторыми этажами, люди выглядели забитыми и ко всему безучастными. На глаза не попалось ни одной женщины, хотя уж торговки-то должны были сновать туда-сюда, а хозяйки по времени дня спешить на рыночную площадь, но нет — все сидели по домам с плотно закрытыми ставнями, а над городом висело густое облако унылого страха. Устрой я сейчас резню — никто ничего не заметит… И я шел, поднимаясь в гору, к ближайшему приличному трактиру и с тревогой поглядывал на графский замок. Он казался вымершим, а герб над воротами — белый вепрь на зеленом пола — выцвел и облупился. Почему весной я ничего этого не замечал?! Мне доводилось здесь бывать, я спокойно узнавал улицы и даже некоторых стражников в лицо. Но люди не вызывали ни приязни, ни сочувствия. Страх превращал их в скот, сбившийся в кучу в присутствии волка. И этим волком был не я, а жаль. Роберт, интересно, куда смотрит? Или тоже под одеяло забился от ужаса? Показываться на глаза родственникам я не собирался, по крайней мере, пока. Но вот разузнать, что и как, стоило. Полутемный общий зал трактира встретил меня молчанием. Ни тебе вертящих аппетитными попками служанок, ни бренчания лютни, ни гогота завсегдатаев. Пара стражников с пересменки да трактирщик, недружелюбный и явно хорошо приложившийся к кружке с элем. Воняло кислятиной и подгорелой капустой. Я вошел нарочито громко, как к себе домой, и эти трое подняли на меня глаза. — Че надо? — каркнул краснолицый бородатый громила, жрать которого я бы побрезговал. — Новости узнать, любезный, — в тон отозвался я. — Какие еще новости? — Разные. — Пива нет. — Я тебя не про пиво спрашивал. Я выдвинул первый попавшийся табурет и уселся, нахально бряцнув мечом и давая понять, что разговаривать со мной им таки придется. Ответом стали три недовольные рожи. — А с чего это мы должны какому-то хмырю новости выкладывать? — поинтересовался громила, явно взявший на себя роль парламентера. Вы мне тоже не нравитесь, ребята. — С того, что я собираюсь пойти за башкой колдуна. И хочу знать, что тут творится, — я улыбнулся самым паскудным образом, громко и нагло обещая Напраптору скорую смерть. Если правда то, что о нем говорят последние годы, старый параноик меня услышит. И я не прогадал — меня окатило волной злобы в ответ. — Че творится, че творится… — сплюнул на неструганые доски пола мужик. — Полная жопа с тех пор, как граф с графиней пропали! Волколаки лютуют, вампиры шастают, люди пропадают — на гору уходят и не возвращаются. Торговый караван из Авернуса должен был прийти еще на прошлой неделе, да так и застрял где-то. С горы вечно какие-то вопли доносятся, а намедни оттуда слуга приполз — весь в кровище, орал, как резаный, все отмахивался от чего-то, а потом издох. — Вон как… — я помолчал и надавил на разум всех троих, не слишком церемонясь и не заботясь об их мозгах. — Куда пропал граф Штенье? — Так известное дело, куда, в Курхаген, — осоловело моргнув, ответил трактирщик. — Как молодой лорд Крейдемар отбыл этой весной, так там всякая жуть твориться началась, и они оттуда гонца прислали. Леди Эрика подхватилась и граф с ней… Потом оттуда вообще всякие новости перестали приходить, а кто с тех деревень сюда возвращался — говорят, что там уже и живых-то почти не осталось… Не зря мне казалось, что некому будет меня встретить дома… Что у меня и дома-то нет. Неужели мне больно? Отнюдь. Это известие лишь подогрело желание утопить Круг в крови. Они очень дорого заплатят мне за сестру и за землю. Я незаметно провел языком по отросшим клыкам. Вампиры шастают, ну-ну… — Кто остался вместо графа? — Их сын. Он еще не вступил в права наследования, но… Сын. Племянник, которого я никогда не видел. Эрика разродилась с трудом и дрожала над единственным ребенком, как курица, не желала тащить его ко мне по нашим опасным дорогам. Почему я сам ни разу не приехал к ним и даже не спросил, как звать мальчишку? Почему, проезжая здесь весной, не заглянул к родне? Какая-то мелочная обида, которой я не помню. А сейчас единственное, что я могу для него сделать — это обойти своим вниманием и забыть, что он вообще существует, пока живы те, кто желает моей головы и моей крови. Узнай тот же Мобиус, что я хоть мало-мальски к кому-то привязан, чем бы ни была привязанность продиктована — и этот кто-то наверняка станет расходной фигурой для личного врага, которого я не знаю! Дерьмо собачье… Но я все же запомню, что у меня есть живой родич, и возможно когда-нибудь мы поговорим. Возможно даже, довольно скоро. Кажется, боль я испытывать разучился не только телесную. — Кто и зачем туда ходит? К счастью, допрашиваемые поняли меня правильно. — Пилигримы всякие, паломники. За мудростью вишь ты, вроде того… за исцелением душ. Специальный слуга провизию относит туда наверх и там у ворот оставляет. Иногда приходит… человек и требует новых горничных, — так вот, почему бабы и девки тут по домам сидят и носа не кажут! — Непонятно, куда старые деваются. Обратно точно не приходят, — с каждым словом речь громилы становилась все натужнее, он задергался и захрипел, заставляя меня ослабить мысленную хватку. Но что-то продолжало выкручивать его дикими судорогами, глаза выпучились, он скреб ногтями по столешнице. «Ах ты тварь, моего информатора гробить?!» Я ударил наугад. Как показалось — туда, где тянулись мерзкие липкие щупальца чужой убийственной воли. Ударил, показав клыкастый оскал невидимому противнику. Щупальца от неожиданности втянулись, а мужика попустило, он схватился за горло, шумно хватая воздух ртом. — Слышь, — угрожающе подал голос его напарник, поднимаясь и надвигаясь на меня. В его руке тускло блеснул шестопер, до этого стоявший прислоненным к ножке стола, — если и вправду приперся сюда, чтоб его грохнуть — вали на гору и без башки этого сумасшедшего ублюдка не возвращайся! А нет, так я те щас ребра пересчитаю, потому как из-за тебя мой кореш чуть концы не двинул! — Успокойся, — внятно произнес я, четко демонстрируя верхние клыки. Крикун как на стену налетел и отшатнулся. — Уже валю. — В-ва… — Молчать. Постерегите лошадь. Голову не обещаю — может, она глянется юному графу. Могу палец притащить. Или всю руку. И учтите, попытаетесь продать коня — убью. Кажется, мой приказ имел силу печати, потому что провожали они меня, молча хлопая ртами, как рыбы, и не в состоянии издать ни звука. Ну что, Напраптор, доигрался? Я иду за тобой прямо сейчас.