***
Мобиус в эту ночь действительно отсутствовал в Фальконе. Старый маг, тоненько улыбаясь, наблюдал за резней в небольшом городишке под замком местного барона. Стоял, кутаясь на ветру в толстый шерстяной плащ, в густых древесных тенях ближайшего перелеска. Птицами взлетали предсмертные вопли людей и животных, тут и там вспыхивали пожары, густо несло кровью. Кто-то бежал к замку, но решетка ворот была опущена, а сами створки плотно заперты, горели защитные руны на камнях. Правда, тускло от древности. Гарнизон и не пытался как-то помочь вилланам, с ужасом понимая, что как только погибнет последнее не успевшее сбежать живое существо внизу, черед дойдет и до них. Гигантский черный рой облеплял жертвы одну за другой, превращая их сначала в шевелящуюся массу, а спустя каких-то несколько минут — в голый скелет. Гул тысяч крыльев и злобный писк только подливали масла в огонь страха. Направляющий Время был доволен. Пускай с небольшими отклонениями, но события продвигались, все же, по плану. Авернус пал, а вместе с ним пал и Наследник, даже если он об этом еще не подозревает. А небольшой хаос даже полезен. Погибнет немного больше людей, но люди быстро плодятся и приспосабливаются к любым условиям, в точности как крысы. А перебей всех кошек по округе, так дело пойдет еще быстрее, и естественный цикл рождения и смерти не прервется — что люди, что крысы, всегда воюют за территорию и самок. А еще, ни одна кошка не выдержит нападения целой стаи озлобленных крыс. Каин хорошо осведомлен и считает себя умнее, но у грамотного тактика всегда есть ход в запасе. И этот ход осуществляется прямо сейчас. Пусть пытается договориться с Вильгельмом, если получится, невелика потеря. Его репутация союзника людей пострадает раньше. Зря, что ли, столько усилий было потрачено в последние месяцы? Мобиус слегка пристукнул посохом, активируя сферу. Короткая вспышка белого света, разлетевшийся по округе импульс взбудоражил черный рой хлестким эхом боли, заставил взвиться с очередной жертвы. Мага окатило волной злобы и неприкрытой ненависти. В ответ тот негромко скомандовал: — Ко мне. Летучие мыши кружились и вились одной растянувшейся тучей, не опускаясь, но и не улетая. Рой колебался. Мобиус ждал, внимательно следя за каждой волной зверьков, каждым колебанием. Тонкие старческие губы плотно поджаты, а взгляд светлых глаз сверлит вампира, как ржавый гвоздь. — Ко мне! — настойчивее повторил Мобиус, приподняв руку с посохом. И рой неохотно начал снижаться, сбиваясь в плотный черный ком, растекшийся высокой массивной фигурой. Она постепенно обрела плотность и вес, явив собой воплощенную ярость. Могучее, озлобленное до крайности существо, закованное в природную броню серо-зеленой шкуры, нависало над магом, не таясь. Лунный свет играл на неопрятно спадающих по спине и плечам белых волосах, искаженное мутацией лицо застыло в мучительном колебании — рискнуть напасть или же все-таки подчиниться… Человек хрупок и не так быстр даже с посохом… Но у него есть и другая магия. А если его убить — голоса в голове могут вернуться. Он причиняет боль, но он спасает от голосов. Надоедливых. Назойливых. Никогда не утихающих, сводящих с ума. Человек — враг и пища. Он смеет отдавать приказы, словно перед ним собака, а не хозяин мира! Но пока он рядом, в голове тихо… Убить или подчиниться? — Ты же хочешь вернуть то, что принадлежит тебе, не так ли? — спокойно спросил маг, полностью довольный результатами дрессировки. — Твой враг и вор живет припеваючи, пользуясь поддержкой черни и якшаясь с едой. Он предал ваши законы и порядки. А что вы делали с нарушителями закона? Вампир низко, гулко рыкнул, сверкнув желтыми звериными глазами, и оскалил клыки. Когти мощных лап взрыли землю. — Вот и славно… Идем, у нас еще много дел. Ночь коротко осветили вспышки заранее расставленных портальных глифов, и оба скрылись где-то в неизвестности. Мобиус не опасался, что его заметят — обитателям замка сейчас не до того, а выжившие будут с перепугу говорить только о нетопырях. Слухи о том, кто именно так перемещается, давно уже расползлись по многим землям с торговыми караванами, циркачами, бродячими музыкантами и тому подобным людом. Враг культа, охотник на нечисть… Ха! Достаточно нескольких нападений, чтобы эта слава рассыпалась, как песочный замок, сменившись репутацией мясника. Искра, упав на благодатную почву, быстро раздует пламя, и план свершится — так или иначе.***
Той же ночью Термогентские болота Мертвый ворон кружил над заснеженными торфяными полями, над озерами стоячей воды, схваченной тонким ледком. Зеленовато-мертвенный свет луны саваном накрывал проклятый край. То здесь, то там вдруг начал вздыбливаться торфяник. Выворачивая влажные охристые комья и мхи, с сипением и хрипом на поверхность начали выбираться мертвецы. Осклизло-зеленые изломанные мумии, сохраненные стерильной болотной водой, выползали, бряцая уцелевшими доспехами. Крылатые твари, коричневые от ила и торфа, шатались и слепо натыкались друг на друга. Деревянно переставляя кривые переломанные лапы, зияя ранами, они сбивались в кучи, принюхивались, пока все новые и новые фигуры выбредали из-под деревьев, светя гнилостной зеленью в давно мертвых глазницах. У кого-то не было конечностей, кого-то почти перерубили пополам, у кого-то сочилась вода из рваных дыр. Но вставших зомби это не останавливало. Когда-то павшие на поле битвы, теперь они вновь искали крови. Ворон каркнул и снялся с места. Это словно послужило сигналом к атаке. Резко подобравшись и утратив медлительность, древняя нежить слаженно повернула к лесу. Их движения остались отчасти ломаными и рваными, но вместе с тем, обрели молниеносность, присущую сильной нежити. Души давно погибших воинов, привязанные к своим телам гневом и жаждой мести, знали, кто их враг. Сотрясающие реальность конвульсии истончили грань между ее слоями, позволив им вернуться. И теперь они стекались со всей округи, сотнями и тысячами выбираясь на поверхность. Вязли в трясинах, проваливались в топи, но упорно продолжали двигаться на запах крови по дергающимся телам и моховым подушкам. Хозяин леса веками расточительно и беспечно проливал кровь своего полуразумного скота и жертв, ложащихся на алтари. Теперь она притягивала полчища вечно голодных зомби, как магнит. Ворон продолжал кружить и наблюдать. А в это время в поместье командир клановой разведки взорвался негодующим рыком и начал сыпать распоряжениями, едва не пинками разгоняя подчиненных, перепуганную прислугу и обленившихся соклановцев. Спешно открывались арсеналы, вооружались бойцы и те, кто до этого считал ниже своего праздного достоинства браться за оружие. Волколаки рвались с цепей, хрипели и брызгали слюной, плотоядные лошади высекали неподкованными копытами искры из брусчатки — эти мощные тяжелые звери ростом выше любого рыцарского коня и сами прекрасно умели убивать, а их зубам могли позавидовать и вампиры. Лошади обычные, напротив, нервничали и жались по стойлам под присмотром таких же трясущихся конюхов. Факелов не зажигали — в бою они только помешают, сбивая ночное зрение. Лишь в аркадах, где обычно передвигалась прислуга, горели магические огни. Широкий двор полнился воинами, над головами витали шепотки быстрых разговоров. Лунный свет почти не отражался от матово-черной стали доспехов. Истинные воины ночи не должны быть заметны врагу. — Где Мастер? — спросил Магнус подошедшую Уму. Та на ходу натягивала перчптки легкой клепаной брони. — В крипте, — женщина едва заметно поморщилась и неприязненно покосилась на красавчика, щеголявшего дорогим шелковым плащом. — Слышь, Бастиан, зомби твою привлекательность будут оценивать вовсе не по тряпкам. — Воин должен быть безупречен всегда, — промурлыкал тот в ответ. — Воин должен быть безупречен в бою! — отбрила Ума. — Я тебя за этот плащик из трясины выуживать не собираюсь! Бастиан высокомерно фыркнул и улыбнулся: — Посмотрим, кто из нас больше снесет голов! Эй, Маркус, пари хочешь? — На что? — глуховато откликнулся худощавый вампир, чье лицо уже скрылось под шлемом-полумаской. — На трах, — похабно оскалился в ответ Бастиан. — Тогда, боюсь, ты снизу будешь, — притворно огорчился Маркус под ехидные смешки всей сотни с лишним. — А ну, заткнулись! — рявкнул Магнус. — Нашли время! Кто-то еще больше взоржал, кто-то скривился, кто-то зашипел, но начали надевать шлемы и затягивать ремешки подшлемников. «Он не придет?» — бросил мгновенную мысль-вопрос Магнус своей напарнице. «Нет, и даже не собирается, — та еле заметно дернула уголком губ. — Каин молчит?» «Глухо». «Это плохо…» «С чего ты вдруг о нем беспокоишься?» «У меня в принципе нехорошие предчувствия…» Оба, не сговариваясь, покосились на горгулий, оседлавших карнизы, капители колонн и гребни стен, и пернатые статуи по бокам от главного входа. И те, и те едва заметно шевелились, словно готовясь к чему-то. «Это он их запустил?» «Насколько я знаю, нет. Сами». Кавалькада потекла к воротам под дробный цокот копыт. Лошади не ржали. Глухо порыкивали. «Ты уверена, что этой брони тебе хватит?» Она мысленно усмехнулась. «Не забывай, мое преимущество не в грубой силе». Всадники растянулись цепью на тропе, обозначенной горящими зеленым пламенем черепами. Бряцало оружие — тяжелые фалькатты, зачарованные на остроту и прочность. В стычке с бродячими трупами не требуется фехтовальное мастерство. В ней требуется умение сносить бошки, а это не так и просто, как может показаться. Отзвучали короткие распоряжения, и отряд на рысях двинулся к опушке. В эту ночь даже совы не ухали, а мелкая живность и вовсе попряталась так, словно не то что вымерла, а ее тут никогда и не было. Ночь обещала быть тяжелой. Отряду числом чуть больше сотни бойцов предстояло сдержать и не допустить к поместью несколько тысяч мертвецов. И вся сила вампиров могла захлебнуться в этой толпе. Но Магнус был даже рад внезапной встряске. Наконец-то сонная одурь спала с ворадоримов и что-то заставило их шевелиться, хотя бы ради того, чтобы угроза не нарушила привычный уют и уклад гнезда. «Зачем ты его все-таки трахнула тогда?» — вновь спросил он Уму, пока отряд двигался к опушке. «Это же проще вилланской похлебки! — насмешливо фыркнула та, внимательно следя за своей стороной тропы. — Наши пресыщенные олухи мигом попытались бы его окрутить, а если я еще не разучилась разбираться в мужчинах, он бы за это посворачивал им шеи. Хорошо с одной стороны. А с другой, нам сейчас не нужна резня внутри Клана. Так они решат, что лакомый кусочек уже съеден». «Можно подумать, перспектива сдохнуть кого-то остановила бы». «Ну, даже временная смерть штука неприятная. А ведь ни ты, ни я не знаем, когда и как умрем окончательно». Воистину, смерть для вампира — всегда игра с удачей. Вернется душа в тело, останется оно валяться вечным нетленным трупом, или же сгорит, как бумага — не знает никто. «Все куда серьезнее простого желания перепихнуться со скуки, Магнус. Грядет смена порядка, и тот, кто окажется возле трона, выиграет все. Вопрос только в том, возле какого именно трона…» «О чем ты?» «Считаешь, все это, — она коротким емким мыслеобразом обрисовала неурядицы последних десятилетий, да и само нападение, — просто так?» «Я не слишком верю в пророчества о героях». «А я бы, может, и поверила, — тень улыбки пробежала в мыслях женщины. — Только не в пророчества, а в появление сильного вождя, который может превратить нас в нечто большее». «Ты бы поосторожнее в словах и мыслях, — предостерег Магнус. — Вокруг много тех, кто будет рад услышать подобное». «Я им сочувствую, — холодно и хищно отозвалась Ума. — Но Каин здесь и сейчас очень пригодился бы». Магнусу оставалось только согласиться. Демонстрация силы пришлась бы ему как нельзя кстати, когда в одном месте собрался почти весь Клан за исключением тех, кто, получив призыв, застрял где-то в дороге. Разговор прервался, и оба продолжили делать вид, что заняты исключительно делом. Говорить откровенно всегда опасно, даже в мыслях — ты никогда не узнаешь точно, кто из твоих сородичей какими дарами наделен, и сам никому не раскроешь всей полноты своего арсенала — чтобы всегда иметь запас козырей в рукаве. И абсолютно каждый готов всадить тебе кинжал в сердце ради того, чтобы хоть на шаг, на полшага, но приблизиться к вершине власти. А уж сейчас, в преддверии войны… Все всегда следят за всеми. Но когда ты командир разведки и отвечаешь за безопасность Клана, следить приходится втройне. Магнус Ривари не питал иллюзий относительно того, кто первым предаст Клан в случае серьезной угрозы. Строго говоря, он не доверял до конца даже Уме, ибо коварство женщин-вампиров сравнимо только с их красотой. Ночных леди мало, куда меньше, чем мужчин, но опасаться их стоит всерьез, даже если они всего лишь украшают собой гостиные и будуары. Подставить Каина, вручив ему эту стаю, которую и поводок их кровного Мастера с трудом держит в узде? Сомнительное приобретение. Чужаку они не подчинятся, даже если поголовно принесут вассальную клятву на крови, а если и пойдут за ним, то ровно до тех пор, пока будут чуять силу. Но иных вариантов в преддверии войны нет. Кони шли почти бесшумно, умея, когда нужно, красться, словно кошки. Этих химер Ворадор выращивал лично на основе обычных лошадей. Их было немного и предназначались они исключительно для боевых вылазок, в остальное время вольно охотясь в чащах Термогента. Они, в отличие от своих травоядных прародителей, хозяев-вампиров не боялись и с огромным удовольствием присоединялись к любой охоте. Прошло немало неудачных экспериментов, прежде чем вылуплявшиеся из коконов особи начали выживать и при этом оставаться стабильными. Правда тщательно скрывалась от большинства молодых Детей Ночи в силу их катастрофической необразованности и дабы не сеять смут, но время показало, что кровь вампиров — это мутаген, который изменяет все живое и когда-то бывшее живым, с чем соприкасается и адаптируется. Изменения эти назвали красивым старым словом «эволюция», прикрыв им тот ровно обратный процесс, который происходит в большинстве случаев. Природа, дескать, берет свое и выживают сильнейшие. Но Магнус сомневался в таком подходе, с опаской наблюдая за Мастером, который с каждым десятилетием не просто все больше утрачивал человеческий облик, но и разумом, казалось, давал слабину. Что, впрочем, не мешало ему продолжать эксперименты где-то в подземных недрах. Только раз Магнус видел портальную плиту и обширный зал по ту сторону, где покоились несколько кожистых коконов с зародышами химер. Нет, в колоссальных знаниях Мастера, накопленных за тысячелетия жизни и учебы у Древних, разведчик не сомневался. Но какую сумрачную идею может родить престарелый, давно пресытившийся и утративший охотничью хватку разум? Вот то-то и оно… От размышлений отвлекли наблюдатели. Поднятые вороны кружили над лесом и болотом, позволяя их глазами увидеть, как передвигаются зомби. Орда трупов достигла края болота. — Рассредоточиться! Всадники рассыпались редкой цепью среди деревьев. Кто-то спешился, кто-то остался верхом. Волна катилась неотвратимо, как смертоносные лучи рассветного солнца. Вереницы парных зеленых огоньков неслись на замерших в готовности воинов со стремительностью урагана. Первые удары и лязг доспехов разорвали ночь. Рубить головы нужно уметь. Особенно — мертвые головы мертвых тварей, в чьей плоти меч вязнет, не нанося вреда. Какой бы прочной и острой ни была сталь, в кости лезвие может застрять, гася силу удара. Точная рука — вот залог успеха в охоте на зомби. И уж кого-кого, а невеж в науке убивать среди бойцов Клана не было. Каждый двигался быстро и точно, закручивая вокруг себя водоворот озверелых тел, рубя конечности и головы. Твари напрыгивали, стремясь выцарапать жертв из скорлупы доспехов, пытались навалиться скопом. Те, кто владел телекинезом, расталкивали туши и расчищали себе место для маневра, кто не владел — попросту не давали себя окружить или стащить с седла. Кони носились злобными фуриями, острые копыта проламывали черепа и грудины, впечатывая беспокойные мумии в топкую почву, дробя им шейные позвонки меткими ударами копыт. Во все стороны летела слизь, ошметки осклизлого старого мяса, куски железа и ремней креплений. Не столько магия, сколько тяжелый, хорошо ухватистый тесак — самое лучшее оружие против бродячих мертвецов. Заклинание может сбойнуть, а хороший металл и точная рука — никогда. Клан сдерживал основную волну. Острые черные зубы щелкнули прямо у Магнуса перед носом, а скрюченные пальцы с отвалившимися когтями попытались вцепиться в горло. Он увернулся, рубанул поперек тощей шеи, врезал локтем в соседнюю тушу, снова скользнул в сторону и с разворота рубанул поперек еще одной головы, не жалея отпущенных Темным Даром сил. Болотная вонь забивала ноздри. Спина к спине с ним бился Джесс, совсем еще молодой парень, хоть и старше того же Каина лет на сорок. В его темных глазах сквозь прорези чеканного шлема сиял золотой огонек азарта. — Как думаешь, мы успеем до рассвета? — выдохнул птенец, когда в очередном пируэте этого безумного танца они снова оказались рядом. — Я не знаю, они пока только прибывают! Перехватить всех они все-таки не успевали. Лавина тел обтекала их с флангов и устремлялась дальше, вглубь леса, туда, откуда вкусно тянуло кровью. Но их встретили — не волколаки, не люди и даже не Ворадор, присутствия которого в эту ночь даже не ощущалось. Их встретили статуи. В чаще зазвучали тяжелые гулкие и размеренные шаги. Проваливаясь в лесную подстилку, но все равно приближаясь с неотвратимостью боевого тарана, между громадных древних стволов шли крылатые каменные исполины, сошедшие со своих постаментов в глубине чащи. Глаза на бесстрастных лицах, когда-то красивых, но изрытых оспинами времени, горели алым. Каменные туники, перья на крыльях, плечи, голени и огромные железные тесаки горели узором рун, привлекая нежить магией. Со скрежетом, гулом и лязгом, перепахивая слежавшуюся листву и дерн, они принялись выкашивать тех тварей, которых упустили вампиры. С отвратительным треском, скрежетом и чавканьем большая часть зомби попросту превращалась в кашу. …К рассвету, когда робкие солнечные лучи коснулись могучих черно-багряных крон, сквозь которые не могли пробиться, все было кончено. Кланников ждала грязная работа по уборке трупов. Оставлять их гнить на открытом воздухе никто не собирался. Бойцы сходились к своему командиру, дожидались и перехватывали коней. Не пострадал никто — выучка не подвела даже молодых. Ну, разве что Бастиан брезгливо морщился, глядя на остатки плаща и счищая мозги и прелую листвяную кашу с наруча. — А я предупреждала, — хохотнула Ума, проходя мимо. Ее роскошная коса не то что не запачкалась, а даже почти не растрепалась. На что красавчик только зыркнул ей вслед. Недовольство отсутствием Мастера никто вслух выражать не смел, но многие невольно задавались вопросом, который звучал бы для Ворадора очень и очень неудобно. Стаскивали трупы, сваливая их кучами для сожжения, переговаривались строго по делу. — Знаешь, о чем я думаю? — хмыкнула Ума, подтаскивая к напарнику очередного зомби за ногу. Туша волоклась по перепаханному, влажному дерну, цепляясь переломанными, рваными крыльями за любую корягу. — Дай угадаю, — буркнул Магнус, готовя магическое пламя. Среди вампиров он был одним из тех немногих, кто обладал Стихийным даром. — Ты считаешь, что это не конец. — Бес их знает, почему они полезли и почему угомонились к утру. Болота огромны, полегло здесь немало, если верить старым хроникам. А если в довесок к этим еще и пернатые полезут, мы взвоем… — Пернатые, насколько мне известно, все покоятся по склепам и подземельям, — крохотный огненный шарик сорвался с когтистых пальцев, и гора тел, невзирая на влагу, быстро занялась. Жирный черный дым столбом потек вверх. — А кто тогда лежит в склепе под поместьем?.. — вдруг спросил до того Джесс. Парень вышел из простолюдинов, что для Клана было редкостью, пиетета перед Мастером еще не утратил и до сего момента подобными запретными вещами не интересовался. А теперь вот, поди ты, взыграло любопытство. — Не знаю и тебе знать не советую, — ответил Магнус несколько резче, чем хотелось бы и отправился к следующей куче останков.***
Где-то между Авернусом и Термогентом Он понуро брел по проселочной дороге, кутаясь в темный шерстяной плащ и свободную одежду так, словно его знобило. Никуда идти не хотелось. На душе было мерзко и пусто. Сумка, висевшая через плечо, жгла бок, словно в ней лежало каленое железо. Но он все равно переставлял ноги, потому что надо. Мучительно, до судорог, хотелось есть. Как всегда. И как всегда, утолить этот голод было нечем. Все, что удалось собрать этой ночью в павшем Авернусе — крохи, которые уже растворялись. Впереди послышался перестук копыт и грохот тележных колес по разбитой колее, приправленные смачным матом возницы. Путник вздохнул и предусмотрительно сошел с дороги далеко на обочину, провалившись почти по колено в хрупнувший коркой наста снег. Солнце по утрам уже начинает намекать на весну… Лошадь тащилась еле-еле. Старой, низкорослой, мохнатой кобыле едва хватало силенок вывезти груженую плотно набитыми мешками двуколку. Но, еще не поравнявшись с путником, она вдруг вскинула голову, дико взвизгнула, заржала и, что есть силы, понеслась куда глаза глядят, прочь от мирного, но очень страшного чужака. Тот только отвернулся, пряча сияющий синевой и серебром взгляд под низко надвинутым на лицо капюшоном. Мешки вывалились на дорогу, порвались, из одного прямо в грязь просыпалась мука, из другого сухой горох… Эхо еще долго доносило крики незадачливого мужика и лошадиное ржание. «Может, оно и к лучшему, — подумал путник. — В Авернус не попадет, жив останется. Может быть». Он вернулся на дорогу и зашагал дальше в сторону болот, старательно не вспоминая сожженный город и случившееся в стенах Собора. Важно достичь Цели, а там… а, будь, что будет! Голод, между тем, становился все сильнее. И тут не спасли бы уже ни краюха хлеба, ни кусок мяса. Только люди. Или твари из тех, что посильнее. Но он в здравом уме ни за что не вошел бы ни в одну деревню, а возвращаться в Авернус не имело никакого смысла — там уже все, что могло, разбежалось, а гоняться за ними — привлекать к себе лишнее, ненужное внимание. На мили окрест для него не было внятной пищи. А голод уже начинал туманить мозги… На ум приходила только одна идея: та, которая ему не нравилась больше всего. Но для нее требовалось надежное укрытие, чтобы никто не нашел ценную сумку и не вздумал посмотреть, что в ней. Не дай Бог… Тьфу… В общем, ни в коем случае. Он потер по старой привычке висок и мотнул стремительно тяжелеющей головой. Правая рука начала неметь, напоминая, что рядом постоянно таится еще одна тварь, которая тоже хочет жрать. Нет, так совсем не годится! Сколько времени он таскается туда-сюда по этому миру без отдыха? Месяцы? Годы? Века?.. Время для него давно спуталось в какой-то невнятный клубок, и уже не разобрать, где начало, где конец, а где и вовсе рваная нить. И добро бы, эти метания приносили хоть самую малую пользу. Нет! Даже удовлетворения — никакого. Лишь пустоту, разочарование, бессильный гнев и обиду. Но он даже сдохнуть не мог себе позволить — в смерти и подавно нет покоя. Он вновь свернул с дороги, заслышав очередную подводу, и на сей раз не стал возвращаться. По колено проваливаясь во влажный снег, он углубился в пустынные поля и перелески, где каркало равнодушное воронье. Эти отродясь никого и ничего не боялись. Друзья вампиров, так их, кажется, называют в этом времени?.. На мили окрест — ни единой человеческой души, ни зверя крупнее лисицы. Глушь. Это плохо. Чем больше вокруг разнообразной жизни, тем нестабильнее грань реальности, тем ярче эмоции, тем быстрее можно восстановить силы. А здесь голая плешь. Но другого выхода нет — удерживать себя в мире людей все труднее с каждой минутой. Он остановился, выбравшись из заснеженной низины на пригорок, отряхнул от налипшего мокрого снега просторную темную одежду и плащ, под которым беспомощно дернулась больная, слабая плоть. Все сожаления и вспыхнувшая было вина, заставлявшая отводить глаза от плотной холщовой сумки, тут же улетучились, как не бывало. Он зло стиснул челюсти, плотнее замотался в бурый, заношенный шарф, прячущий лицо и огляделся с высоты в надежде отыскать хоть что-то, пригодное, чтобы спрятаться. Соскользнуть за кромку реальности можно всегда, а вот выбраться обратно… Ему повезло. Далеко на западе между голых серых стволов просвечивали обломанные зубы каменных руин. Частично сохранившийся гребень зубцов намекал на то, что это сторожевая башня, оставшаяся либо от Ордена, либо от какого-то Лорда, мелкого барона или ленного рыцаря. Что должно быть здесь в его время он, хоть убейте, не помнил. «Жаль, что не успел толком поговорить с братом…» Он снова зашагал — туда, где поднимающееся все выше солнце высвечивало старые серые камни; лелеял глупую надежду натолкнуться ну хотя бы на разбойничий лагерь — тогда вопрос еды, крова и отдыха решится сам собой. Авернус отнял у него почти все силы, превратив в мятую, выжатую насухо тряпку. Сумка со страшной ношей продолжала жечь бок укорами совести. Башня, к его огромному сожалению, оказалась пуста — уцелела лишь часть перекрытий, в которых вороны и галки обустроили себе гнезда, да мыши копошились под прогнившим деревянным настилом. Но все-таки это лучше, чем вообще ничего. Он осмотрелся в поисках тайника понадежнее, приметил глубокую щель между досок — сумка вместе с содержимым как раз туда помещалась настолько, чтобы ее не было заметно снаружи никоим образом. Непонятно, сколько времени пройдет прежде, чем он сумеет сюда вернуться. Накатила слабость. Вовремя… Мир выцвел. Краски дня поблекли, превратились в туманные синеватые тени. Зимняя тишь и шорохи пустошей исчезли, смолк вороний грай. Утих ветер, завывавший в руинах. Пришли иные звуки. Шепотки. Причитания на самой границе слуха, столь отдаленные, что невозможно было понять, есть ли они вообще, или это разыгралось воображение. Гул — постоянный, раздражающий, давящий на разум. Небо в проломах стен потемнело. Оно всегда было разным, это небо, иногда выцветая до белесой блеклости, иногда покрываясь разводами, а иногда — как сейчас — нависая темной тушей. Свет лился отовсюду и ниоткуда, словно светился туман, заливший границы мира сумеречным молоком… Здесь башня оказалась целой. И никакого снега — темный, казавшийся синеватым, мох покрывал землю и камни. Он выглянул наружу через полуоткрытую целую дверь, навсегда застывшую в одном положении. Дернул переломанными, смятыми крыльями, которые более не скрывал плащ. Принюхался по-звериному и облизнул острые длинные клыки, не видя, как в его собственной глотке полыхнуло ледяное, голодное пламя, зато заметив, как зазмеились искры по правой руке — от плеча к пальцам. Слабые огоньки звериных душ — слишком мало для вечно голодного демона. А душу брата он… отпустил, не найдя в себе сил обречь ее на участь пищи. Хотя, она могла бы помочь. Он выпрямился и шагнул на голые равнины, терявшиеся в вечном тумане. Здесь, на этом слое реальности, всегда кто-то есть. Всегда кто-то на кого-то охотится. Всегда кто-то умирает, так что демон непременное найдет себе пищу. Слабость ушла — остались чутье и нарастающий азарт охотника. А как и где выбраться в мир людей — он придумает.