Светлячок

      паркер сидела у себя в палатке, ладошки ее грела кружка горячего какао, ароматный запах пар приятно выдергивал воспоминания из ее уставшего за день разума. глаза слезились от этого.       этот напиток четко напоминал о ноене, рождестве. она помнила, как тот, поссорившись с отцом, всхлипывал, опустив блондинистую голову на плечо под классический рождественский фильм, засмотренный до дыр.       как он вцепился тонкими пальчиками в ее ворсистый свитер с оленятами.       как они пили этот самый горячий шоколад, ближе прижимаясь друг к другу, потому что отопление в доме у паркер всегда включали как можно позже, чтобы не тратить лишний раз деньги.       она помнила, как и сама приходила посидеть на полу у камина с ноеном. рыдала, лёжа у него на коленях, уткнувшись лицом в живот. а "период рыданий" у синтии всегда наступал под рождество. как будто все дерьмо решило отпраздновать рождение христа, ещё и не с пустыми руками.       в памяти всплыло, как под самый праздник бывший бросил ее, обвиняя в том, какая же она разукрашенная шалава.       как в позапрошлом ее девушка рассекла синтии лицо, устроив очередной скандал. она бы ненавидела рождество, если бы оно не пахло ноеном, во всём: как юбэнкс — палочками корицы с ванилью, еловыми дровами и его старым свитером с запахом стирального порошка. у паркер больше не было таких близких друзей, которые выслушают ее нытье, приедут посреди ночи, влезая в окно, потому что родители спят, обнимут и заплетут кривые косички, сделав из них "бороду". ноен был уютный и мягкий, и синтия всегда беспокоилась за него, но сейчас у неё и впрямь был повод для опасений.       ее малыш ноен влюбился. и в кого! в показушника хадсона. того, чья девушка могла смениться уже на следующий же день. но и видеть то, как он убивается по этому индюку она не могла — слишком больно смотреть в эти щенячьи глазки, красные от слез, подрагивающие пальчики, опущенные плечи.       горячий шоколад уже начал остывать, но синтия так бы и не вынырнула из омута воспоминаний, если бы не соседка, вошедшая в палатку, сразу же кутаясь в плед, прижимаясь боком, она засунула холодную руку синтии под кофту, заставив вздрогнуть, чуть не пролив напиток.       — больная, бля! — паркер слабо ткнула ее под ребро локтем и, скорчив серьезно-злобное лицо, встретилась взглядом с ней. тут же синтия улыбнулась и чмокнула соседку в кончик носа, забирая небольшую часть пледа и себе.       — о чем мечтаешь? — девушка положила голову ей на плечо.       — как у тебя прошло рождество? у меня вот хуево, — синтия хмыкнула и свела брови к переносице, неприятные воспоминания никак не могли выветриться у нее из головы, оставаясь там темным осадком.       / все родственники уже за столом, их пёс бегает под столом, виляя хвостом-метелкой, маленький племянник хватается за ноги своей мамы, родители синтии несут вкусно пахнущие блюда. гирлянды, которыми увешан весь дом, мигают разноцветными огоньками. дядя, как обычно, хлопает руками по коленям и кладет себе огромный кусок мраморной говядины, тетя предлагает салаты, отец пододвигает зажаренного гуся ближе к синтии. дед в тысячный раз рассказывает истории о миссис паркер, накладывая как можно больше к себе в тарелку.       на телефон синтии приходит сообщение от бывшего: "пожалуйста, выйди". в груди, словно феникс, возродившийся из пепла, трепещут только-только затихшие чувства, живот немного сводит от волнения. кинув что-то вроде "я подышать", она быстро натягивает куртку, обувает ботинки, немного подрагивающими пальцами открывает дверь.       изо рта валит пар, снег блестит под желтым светом фонарей, переливается на земле, словно кто-то рассыпал блёстки. город словно замер, лишь окошки горят в домах, напоминая милую рождественскую сказку.       паркер подбирает к калитке, резко отпирая ее, выйдя на тропинку, немного припорошенную снегом. он прям перед ней, на расстоянии вытянутой руки, с раскрасневшимися щеками и глупой улыбкой.       — энтони, боже, блять, энтони, — на лице синтии появляется такая же улыбка, ресницы слипаются от слез, тушь, кажется, уже поплыла, оставив темные полосы под глазами.       — синни, я был дураком, прости, давай начнем с начала, — он говорит шепотом, но в ночной тишине это громче крика, звонче церковных колоколов.       синтия смеётся, она обхватывает его шею, целует его лицо везде, прижимается сильнее, словно кто-то может украсть ее энтони. ривз вцепляется в куртку, обхватывая талию паркер, чуть приподнимая в воздухе. а она словно потеряла зрение, слух, в голове лишь то, как же вкусно он пахнет чем-то ягодным, какие сладкие у него губы, ставшие родными для нее. внезапно он отталкивает синтию, та в недоумении пытается встать, подскользнувшись на льду. но энтони бежит к ней, в его глазах затыл страх, а в ушах синтии звух шин и хруст, отвратительно напоминающий тот, что звучит, когда кости ломаются, дробятся на части, ужасающий в этой тишине. изо рта ривза вылетел отчаянный крик, режущий по ушам, заставляющий внутренности затянуться в тугой узел. у синтии же словно отняли голос, горло разрывало от холода, лёгкие драло.       снег возле энтони покрылся багровыми пятнами-цветами, расплывающимися от его тела. ее словно ввели в транс, ведь очнулась она лишь тогда, когда ривза завозили в скорую на каталках, люди вокруг обсуждали что-то, кричали, всхлипывали. саму ее уже держали под руки родители, без которых она так бы и валялась на льду.       — с ним все в порядке? конечно, с ним все в порядке, да... да, — синтия, кажется, слишком громко это говорила, так как все обернулись на нее, а мама сочувственно глядела, часто моргая.       из глаз снова прыснули слезы. ее трясло, из груди вырывались всхлипы, протяжные, громкие. картинка перед глазами, застланная соленой пеленой, плыла, являясь не более, чем пятном, ненужной массой, в ушах звенело, отдаваясь эхом./       — только не говори, что он... — девушка замолчала, устремляя взгляд куда угодно, но не на синтию. паркер краем пледа вытерла влажные глаза.       — нет, почти, он... в коме, так долго, блять, я просто... почему он не может проснуться? — вопрос явно был риторическим, задаваемым множество раз в пустоту стен, отраженным эхом больничных палат.       — он обязательно очнётся, просто нужно подождать, ещё немного, ты должна быть стойкой для него, — подруга сильнее сжала ее в объятиях, поглаживая по голове.