***
Какаши-сенсей лишит её девственности! Сакура крепко зажмурилась прижимая ледяные влажные ладони к щекам. Июльским утром в её кабинете стояла духота, но, отягощенная размышлениями, розоволосая даже забывала дышать. Сакура только-только научилась не краснеть в крепких объятиях Какаши. Нет, ни первый, ни сто первый поцелуй не заставлял её переживать или волноваться — рядом с Какаши всегда было легко и надёжно — не надо было подбирать слова и анализировать действия. Достаточно было просто быть собой и доверять. Идеальные, не омрачённые тяжёлыми думами отношения. Однако стоило Хатаке приблизиться к Сакуре, позволить рассмотреть, как он сощуривает глаза, лаская взором с готовностью распахнутые девичьи губы, у Сакуры тут же кружилась голова. Сердце колотилось неимоверно, а всё тело охватывал жар. Немыслимо и прекрасно. Она тут же забывала, что делать и лишь вторила точным пылким движениям Какаши. Так было около двух месяцев их отношений. Но лёгкое сладкое дыхание весеннего ветра сменили угольно-чёрные летние ночи, и куноичи осмелела. Без стыда и промедлений срывала с Какаши маску, стоило им остаться наедине, привставала на носочки и мгновенно настигала его губы, совершенствуя доселе полученный опыт. Пропускала густые волосы меж пальцев, прижималась к Какаши всем телом, изнывая в жарких руках. До вчерашнего вечера. Дело было не в поцелуях, а в Какаши, и Сакура знала это совершенно точно. Едва не постанывая ему в губы, нежилась в объятиях, прижимаясь к Хатаке всё теснее. На лестничной площадке перед её квартирой было темно и пусто. Харуно никак не желала прерывать череду влажных касаний, впитывая кожей чужое тепло. Она периодически медленно переступала на месте и заходилась нервными вздохами, когда Какаши соскальзывал губами на шею, припадая в колючих долгих поцелуях. Она утопала в новых чувствах и ощущениях, наслаждаясь, отдаваясь им без остатка. Сакура шумно простонала, прижимая его голову к изгибу шеи. Не встретила одобрения. Придерживая её за талию, Какаши выпрямился. Глаза его в темноте блестели странно и дико. Никогда прежде он не смотрел на Харуно резким оценивающим взглядом. Не злость, не раздражение, не презрение. Но и не нежность и забота. — Сакура, — он часто прощался с ней таким голосом — оседающим и где-то на глубинном уровне надрывистом. Прощания не последовало, — ты должна понимать, что для меня пресечь черту крайней близости намного легче и желаннее, нежели для тебя, — в глубине его глаз ютилось что-то острое и провокационное. Притягательное. Сакуре захотелось вновь приблизится к его лицу, поймать это. — Спокойной ночи. Не дождался ответа Сакуры, не заговорил о следующей встрече — исчез, как делал это крайне редко. Негнущимися пальцами Сакура отомкнула квартиру и замерла в коридоре. — О, Ками-сама! О, Ками-сама… — она протяжно застонала и нахмурилась, закрывая ладонями лицо. «Крайняя степень близости». Харуно потребовалось всего несколько секунд, чтобы сопоставить то, как менялось поведение Какаши, когда розоволосая не страшилась баловать себя и его «настоящими» влажными поцелуями, порывисто выдыхать ему в шею и оставлять на чувствительной коже цветущие засосы. Как он настойчиво отстранял её и как смирял тяжелым взглядом, в котором, как теперь не сложно было догадаться Сакуре, разгоралась похоть. Она металась по дому — переоделась, поставила чайник, зачем-то принялась готовить одежду на завтра. Совершенно не знала, чем ещё занять трясущиеся руки. Ещё ничто рядом с Какаши не заставляло её пылать от стыда. Её скомканного неловкого признания хватило для того, чтобы не произносить вслух слова «встречаться». Просто с того момента они были вместе. Её и его репутация оберегала их от неловких уточняющих вопросов и компрометирующих слухов. Поведение её сенсея едва ли изменилось — он был с ней чуток, обходителен и внимателен, как и прежние несколько лет. Только вот… Сакура сокрушённо застонала, запутываясь пальцами в волосах. Ей было просто невыносимо думать о том, что помимо первого поцелуя Какаши разделит с ней первый сексуальный опыт. Щёки болели от огня, и до судороги засасывало под ложечкой от мысли, что ей придётся быть абсолютно обнажённой, незнающей, смущённой, быть может, даже напуганной неизведанным и позволять Хатаке делать с ней всё, что он захочет. И будет это для Какаши «легче и желаннее». — О нет! Ей захотелось взвывать от мысли о том, как часто он представлял себе это, как знал намного лучше Сакуры, что их ждёт. Как часто нарочно отстранял её от наливающегося кровью паха и как скоро прощался, чтобы… — Ммм! Харуно захотелось провалиться сквозь землю. Она не понимала, почему ситуация пробирала её до дрожи. В момент отчаяния ей даже подумалось, что лучше бы она лишилась девственности без разницы с кем — хоть с Саске, хоть с Наруто, хоть с любым другим человеком из Академии, лишь бы ей сейчас не было так тяжело и стыдно. Но чем были вызваны метания? Харуно серьёзно задумалась, крепко обняла себя руками, нахмурилась и на долгие минуты проваливаясь в себя. Какаши — её сенсей, её отношения с ним долгое время выстраивались совсем по иной модели поведения. А теперь всё по-другому — нет подчинённой и начальника, они партнёры. Неужели с этими барьерами справились все, кроме Сакуры?***
Харуно обводит взглядом хорошо знакомую спальню чужого дома. Собственное обнажённое тело уже не удивляет, и Харуно лишь пуще кутается в одеяло, вновь забираясь на кровать. Стонет и хнычет от боли и негодования, захлёбывается сухим вздохом, когда слышит знакомый голос. — Доброе утро, — Какаши выглядит расслабленным и спокойным. Он протягивает ей стакан с мутной бледно-жёлтой жидкостью. Сакура благодарно кивает и мигом опрокидывает живительный раствор. Вкус незнакомый, цитрусовый. — Это облегчит головную боль. Прими душ, я всё приготовил. Жду тебя завтракать, — он выходит из комнаты, не задерживая ни на чём взгляд. Розоволосая обожает в своём сенсее именно этот навык — быть ненавязчивым и даже неуловимым тогда, когда его присутствие нежеланно. Дверь в ванную находится сразу около спальни, а потому Сакура смело скидывает одеяло и медленно бредёт в другую комнату, где сразу же припадает губами к крану с холодной водой. Тёплый душ и лекарственный раствор быстро реабилитируют девушку — боль притупляется, а тошнота сменяется голодом. Сакура не сдерживает улыбку, когда «всё» что подготовил Какаши включает в себя и запакованную зубную щётку. Запах мятной зубной пасты и такого же освежающего геля для душа окончательно приводят её в чувства. Харуно быстро собирает влагу с кожи и волос, и без страха смотрит в зеркало — лицо не помятое, а яркие подтеки на шее, плечах и груди взывают уже не только к чувствам, но и к сладострастным ощущениям. Она с интересом берёт в руки футболку и шорты. Тёмно-синие и застиранные, а от того невероятно мягкие. Настолько, что, надев их даже на голое тело, Сакура не чувствует дискомфорта. Наоборот, в старой мальчишеской одежде Какаши она как в потрепанной броне. Пальцы руки дрожат, когда Харуно желает приоткрыть дверь ванной, и девушка замирает, заходясь мучительным стоном стыда.***
Этот приём в резиденции не отличался от всех прочих — старейшины, даймё, главные лица основных структур и Казекаге. Из приглашенных лишь Гаара один из раза в раз находил возможность откликнуться на приглашение Рокудайме. Оно и понятно — хотел повидаться с Наруто и с недавно нареченной четой Нара. Сакура сосредоточенно цедила саке и буравила взглядом спину Какаши. Харуно выглядела сегодня превосходно. Её отросшие розовые локоны крупными кудрями спускались на плечи. Собранные на затылке блестящей рубиновой заколкой пряди обнажали уши, шею и лицо с яркими розовыми губами и подведёнными тёмным глаза. Кремовое платье плотно обхватывало не только стан девушки, но и стройные бёдра. Узкое — шаг едва ли сделаешь. Юбка заканчивалась на пару — если не больше — ладоней выше колена. Никаких бретелек — полностью обнажённые руки и плечи. Харуно немного нервно оглядывалась и чувствовала себя абсолютно голой. Если бы не Ино, которая четыре дня убеждала Сакуру, что она, как один из сильнейших ирьёнинов в мире, имеет право блистать на подобных мероприятиях, Харуно бы так и не решилась приобрести это платье. Несмотря на обретённую уверенность, Сакура заливала волнение и смятение алкоголем, всё более подтапливая им злость на Какаши. После того непонятного вброса, который Сакура не могла трактовать ни как угрозу, ни как обещание, Какаши словно вовсе утратил к девушке интерес. Всю неделю избегал, ужину предпочитал ланч или обед и целовал лишь на прощание — целомудренно и… нет, приятно и пылко, конечно, но не настолько развязно и рьяно, как это бывало раньше. Сакура вспоминала его взгляд, его касания, его голос и резче опрокидывала очоко. Было страшно и волнительно. Она кусала губы, слизывая с них горькие капли, и не могла отвести взгляд от Хатаке. Харуно глядела лишь на его расправленные плечи, укрытые плащом и взъерошенный затылок, всё остальное дорисовывала фантазия. Ничего не изменилось — что в пятнадцать лет, что сейчас Сакура смотрела на сенсея с уважением… а ещё с обожанием и восхищением. Он плавно двигался среди гостей, учтиво уделяя внимание каждому. Каждому, кроме Сакуры, которой он не сделал ни единого комплимента. — Всё в порядке, Сакура? — она вздрогнула, когда голос прорезался сквозь фоновый шум совсем рядом. — Да, — протянула девушка, отмечая, что её реакция окончательно притупилась под действием алкоголя. Она уже не ощущала ни температуры алкоголя, ни твёрдости в собственных ногах. — Может, ты пойдёшь домой? Прости, я сейчас не могу тебя проводить, — Харуно вскинула голову ему навстречу, отмечая, что картинка поплыла за взглядом словно в замедленной съёмке. — Ты меня сюда пригласил, ты и проводишь домой, — практически выплюнула она. Сакура смотрела на него распахнутыми глазами, но не могла рассмотреть ни единой эмоции в чужих тёмных глазах. Смирял её разве что не со снисходительностью. — Хорошо, — кивнул медленно или Харуно так показалось? Смотрел долго или…? Она махом осушила очоко — терпкий вкус уже не играл на языке. Погрязнув в мыслях, Сакура механически отвечала на чужие прощания, и всё думала, думала, думала. — Идём? — такой привычный — в чёрной водолазке и тёмных брюках Какаши протянул ей руку. Сакура обхватила её обеими ладонями и прижалась к Хатаке вплотную. Какаши ступал медленно и твёрдо, подстраиваясь под её ритм, а Харуно всё никак не могла надышаться, утыкаясь носом в его руку. Под пальцами играли мышцы плеча, в нос ударял его тонкий неповторимый аромат. — А где плащ? — прошептала она лениво. — Оставил в резиденции. Как всегда. Мягкий голос и привычная беззлобная усмешка. Внутри затеплилось доселе неведомое непонятное волнение. Оно брало своё начало в груди и стекало в низ живота, становясь всё тяжелее. — Какаши, — она резко развернулась и налетела на него, едва не сбивая с ног. — Твой дом ближе, — посмотрела снизу вверх нефритовыми мутными глазами, обхватила руками его шею и потянула вниз, прогибаясь в спине, — мне не нравится идти, не могу больше, давай к тебе, — капризно наморщила брови закусила губу, блуждая взглядом по чужому лицу. Не смогла оценить, что думал о ней Какаши. И к чёрту. — Хорошо, — чуть помедлив, он подхватил Сакуру на руки, и в несколько прыжков оказался на пороге своего дома. Харуно немного покачнулась, стягивая туфли на невысоком остром каблуке. Она шумно вдохнула и прислушалась к знакомому запаху — тут всё пахло, как Какаши. Хотелось раствориться. Она обвила руками шею Хатаке, который всё ещё заботливо поддерживал девушку, и легко даже в темноте нашла его губы. В два движения разомкнула их и обвела язык языком. Тихонько застонала, упиваясь ненавязчивым коротким ответом. Какаши разорвал поцелуй. — Ты не хочешь поесть? Попить? — шёпот непозволительно близко. — Хочу целоваться, — сказать так легко. Может, сделать ещё проще? Сакура без страха зарылась пальцами в его волосы и притянула Какаши к себе, чтобы простонать в чужие губы, когда жар вмиг разлился по телу. Харуно как будто до сих пор много не умела, она не чувствовала, что ей хватало силы и опыта в отличие от Какаши, который обескураживал её моментально. Она облегчённо выдохнула, когда Хатаке сам притянул её за затылок, не позволяя отстраниться. Поёрзала, потёрлась своим телом о его, застонала. Потянула вниз край водолазки и припала к его шее в долгих поцелуях. Цитрусовый привкус одеколона слегка горчил на языке и щекотал ноздри. Сакура с упоением огладила горячую ткань одежды. Спустилась по рукам и спине, с силой сжала онемевшими пальцами крепкие мужские ягодицы. Хатаке почти рыкнул ей в шею, дёрнулся и в миг сковал обе её руки над головой. Вздёрнул Сакуру вверх, лишь немного придержав платье. Достаточно, чтобы оголить девичью грудь. Никакой капитуляции более. Глаза привыкли к темноте и Сакура не могла не насладиться тем, как жадно Какаши взирал на неё, как не мог оторвать взгляд от напрягшихся нежно-розовых сосков. Харуно всхлипнула и нетерпеливо потёрлась ими о грубый контур ткани. Она захныкала и изогнулась, привлекая внимание к груди, взывающей к ласкам. Зашлась чередой вздохов, когда Какаши обвёл один языком и нежно вобрал в рот. Сакура нетерпеливо повела бёдрами, наслаждаясь распаляющими поцелуями. Хатаке отпустил её руки лишь для того, чтобы дёрнуть лиф платья ниже и придержать Харуно, наивно желающую уйти от острых ощущений. Она вся дрожала и не знала, чего хочет больше — чтобы Какаши ни на миг не отстранялся от её груди, заставляя сгорать от острого удовольствия, или же чтобы прекратил немедленно. Она с силой закусывала губы, но тяжёлые стоны всё равно бесконтрольно срывались с искусанных губ. До Сакуры происходящее ирреально. Картинка замедленная и ненастоящая. Харуно зачарованно проследила за Какаши, когда он медленно опустился на колени. Ему ничего не стоило, вздёрнуть юбку вверх, собирая на талии. Короткое платье поместилось. Непозволительно. — Нет, нет, нет, — прошептала Сакура, с силой упираясь в крепкие плечи. Она приподнялась на носочках, отчаянно желая отстраниться от горячего дыхания. Сакура выпрямила руки, отталкивая мужчину и жалобно захныкала. Какаши лишь крепче вцепился в её бёдра и прижал к стене, медленно целуя кожу ниже пупка. Ладонями широко провёл от коленей до бёдер и снова вниз. Сакура была как пластилин, мышцы не слушались её. Всё её тело повиновалось Хатаке. Какаши легко подхватил её под колено и закинул согнутую ногу себе на плечо. — Всё, Какаши, хватит, — Сакура втянула живот и вжалась в стенку, ощущая, как глаза заливает жар. Харуно раздосадованно простонала, когда ткань трусиков впилась в кожу ягодиц и с треском лопнула, опадая на пол. Девушка отчаянно вскрикнула, когда Какаши губами обхватил клитор. Судорога пронзила всё тело, и Сакура взвыла, силясь согнуться пополам. Она сбивчиво шептала и просила сенсея остановиться, когда смущение вновь и вновь захлёстывало её с головой. Губы скользили меж разведённых бёдер, язык без устали щекотал клитор. Трясущимися пальцами Сакура вцепилась в столешницу комода и та немедленно треснула под сильной ладонью. Какаши хрипло засмеялся, прижимаясь взмокшим лбом к изгибу бедра. — Ну не надо же! — Сакура сморгнула редкие слёзы и тихо взвыла — желание было столь тяжёлым, что причиняло обжигающую боль. Тяжёлое горячее дыхание Какаши смешивалось с низкими вибрирующими стонами. Харуно всё ещё силилась сдерживать рвущиеся наружу вскрики и стоны, уводя бёдра от затяжных поцелуев. Сакура шарила руками по плечам и голове Хатаке, соскальзывала пальцами на стену, скребя по ней короткими ногтями и не знала, куда деть себя, когда предоргазменные судороги сотрясали тело. Колени затряслись, голос сорвался, и столешница окончательно раскрошилась в её руке.***
Какаши оборачивается на звук шагов. — Доброе утро, — Сакура смущённо заправляет послушные мокрые пряди за уши и смотрит на время — почти полдень. — Доброе, — он кивает и учтиво отодвигает стул, приглашая. Харуно оглядывает их завтрак — две кружки чая, бутерброды, печенье и небольшие ванильные булочки из упаковки. У Какаши было достаточно времени, чтобы сходить в магазин. Сенсей её ничуть не смущает — одет в светлые серые штаны и белую футболку, разговаривает немного лениво и спокойно. Просто мыслит вслух о работе. Сакура с упоением глотает сладкий чай с лимоном, обхватив обеими ладонями большую горячую кружку. — У тебя были планы на сегодня? — ненавязчиво интересуется он. — Нет, суббота же, — Сакура мимолётно улыбается. — Останешься до вечера? Фильм посмотрим, потом провожу тебя домой. — Конечно. — Едва услышав положительный ответ, Какаши уходит, оставляя девушку в одиночестве. Сакура сползает на стуле, с удовольствием вытягивая ноги. Она не хочет думать о том, что Какаши продолжает её избегать. Тем более не хочет вспоминать о случившемся. Харуно зарывается носом в плечо, укрытое тёмной тканью. Мешковатая одежда ничуть не сексуальная, пахнет солнцем и ветром — высушена на улице. Розоволосая оставляет кружку и без труда находит Какаши. Его гостиная просторная и светлая. За незашторенными окнами виднеется густая зелень деревьев — светло, но не жарко. Сакура тут же забирается на разложенный диван и укладывается, натягивая плед повыше. Они привыкли молчать наедине — за годы миссий научились не выдавливать лишние слова, а обмениваться красноречивыми взглядами. Девушка нервно сжимает край подушки, когда Хатаке пристраивается за её спиной, сохраняя дистанцию. Исторический фильм, основанный на какой-то ни чуть не романтичной легенде Сакуру не увлекает. Минута тянется за минутой, закадровый голос убаюкивает и Сакура, повинуясь ему, расслабляется. Перекатывается на спину, упираясь плечом в грудь Какаши. Тот по-прежнему сосредоточенно следит за происходящим на экране, заинтересованно даже. У него красивая мощная шея и острый угол челюсти. Сакура отрицательно мотает головой и успевает приподняться до того, как сердце заходится в бешеном ритме. Она аккуратно прижимается губами к мерно бьющейся артерии. Прихватывает и гладит языком тут же ощетинившуюся мурашками кожу. Порхает нежными поцелуями ниже, выше. Скользит губами по щеке и прижимается к губам. Обхватывает Какаши за шею и тянет на себя. Сейчас его кожа не отдаёт привкусом одеколона, как это часто бывает. Сакура прижимается теснее, наслаждаясь его телом и теплом. В мягких ненавязчивых поцелуях нет ничего провокационного, Сакура перебирает его густые волосы и задыхается от нежности, когда он ненавязчиво гладит её живот. Ловит руку лишь тогда, когда край ткани оголяет рёбра. — Прости меня, — Какаши отстраняется. В глазах — сожаление и страх. — За что? — Харуно хмурит тонкие брови. — За то, что я сделал вчера и за то, что хочу сделать сейчас. Это против твоей воли, — Харуно вмиг вспыхивает румянцем и запоздало ловит руку Какаши, когда он покорно отодвигается. — Я… — она глубоко вдыхает. Все мысли улетучиваются, и розоволосая забывает обо всём, о чём размышляла долгие часы. Улыбается, потому что все её доводы не важны, важно только то, что она чувствует себя предельно комфортно, когда Какаши совсем немного придавливает её своим телом и может поцеловать в любой момент. — Я не чувствую ни сожаления, ни отторжения, только шторы закрой, а то меня смущает, что ты будешь смотреть на меня. И всё. Шторы закрой и можешь делать со мной всё, что захочешь, — она обеими руками сжимает схваченную руку, всё крепче и крепче сдавливая её. — Не буду я на тебя смотреть. Какаши красивый. Всегда. Когда отчитывает серьёзно и сурово, когда щурится от солнца и расслабленно глядит из-под опущенных ресниц, когда улыбается, смотрит с умилением, снисхождением и нежностью. Особенно привлекательный, когда глаза наливаются темнотой и полыхающей в пучине похотью. Когда Сакура под пальцами чувствует биение пульса на его шее, когда с готовностью размыкает губы, ловя жаркие поцелуи. Она не представляет, что когда-нибудь перестанет сгорать под его прикосновениями. Каждый поцелуй клеймит шею, и томительное предвкушение начинает рокотать во всём теле. Хатаке не спешит — всё так же лежит на боку и льнёт к Сакуре, когда она притягивает его за затылок. Целует так, что аж в глазах рябить начинает. Ладонью оглаживает живот и рёбра, вскользь проходит касаниями по груди, губами впитывая нервные вздохи Харуно. Отстраняется и смотрит на неё лишь один миг, щурится и скалится хищно. — Поверь в своего учителя так же, как он верит в тебя. Смеётся коротко и тихо без налёта серьёзности или волнения. Харуно широко распахивает глаза и отчаянно желает запечатлеть каждый миллиметр представшей картинки — Какаши возвышается между её согнутых ног. Он стягивает футболку, и хватается за края тонкого покрывала. Лишь на миг его оголённый поджарый торс обласкивает блеск полуденного солнца, а затем Какаши исчезает под слоем ткани. Кромка падает Сакуре на подбородок. Девушка едва успевает нащупать плечи Хатаке прежде, чем он задирает свою футболку на чужом теле и припадает в затяжных поцелуях. Щемящее восторженное чувство горит в груди и стекает ниже, когда Какаши вбирает сосок меж губ. Широкими ладонями он беспрерывно гладит её спину, бока, рёбра, живот, до глухого девичьего стона сжимает грудь. Сакура невидящим взглядом пялится в потолок и бесконтрольно принимается вскидывать бёдра, повинуясь инстинкту. Руки и ноги путаются в покрывале, и она то и дело теряет контакт с его кожей — упругой и горячей, обтягивающей плотные мышцы. Какаши не заминается ни на секунду — ему, кажется, абсолютно ничего не мешает. Медленными колющимися поцелуями он спускается по животу, который Сакура отчаянно втягивает. Чувствительная кожа покрывается мурашками, и каждое касание словно усиливает пульсацию внизу живота. Харуно стонет раздосадовано и даже вздрагивает всем телом, когда Какаши без лишних движений и усилий стягивает с неё шорты. Он нарочито медленно проводит по ногам, сгибая их в коленях и шире разводит в стороны. Сакура порывисто вскидывает руки и цепляется ими за подушку, стискивает её до побелевших костяшек — если не так, обязательно попытается вцепиться в Какаши, остановить его. Промежность щекочет ровное горячее дыхание. Вопреки ожиданиям Какаши целует внутреннюю часть бедра. Сначала прижимается губами, а затем до красных отметин прихватывает кожу. Харуно вся напрягается и замирает. Как?! Как она могла позволить ему вытворять такое вчера? Лицо Сакуры искажается в немом стоне, она прерывисто вздыхает и сладко стонет на выдохе, когда Какаши скользит языком по клитору. А затем ещё и ещё раз. Приятная истома разливается по телу, когда шершавый язык проникает в нежное лоно. Сакура изгибается и тихонько стонет, упиваясь ощущениями. Гореть от стыда до и после стоит того, чтобы сейчас искриться в руках Какаши. Харуно рвано подмахивает бёдрами и уже не заботится о том, уместны ли её стоны. С трудом понимает, что к чему, когда Какаши сжимает её ступни и закидывает их себе за плечи, полностью лишая девушку опоры. Сакура чувствует себя абсолютно беззащитной, когда не может двинуть бёдрами навстречу. Хатаке приникает поцелуями к клитору, и девушка содрогается от сладкого удовольствия. Новая волна тёплого жара заливает всё тело. Сакура чувствует остро как никогда, чутко реагирует на каждое прикосновение. Как колят чувствительную кожу бёдер пепельные волосы, как без устали её ласкают язык и губы, как сильные руки надёжно фиксируют её содрогающиеся бёдра. Какаши подчиняет её абсолютному удовольствию, и Сакура даже приподнимается на локтях, когда дрожь пронизывает всё тело, и оно долгие секунды содрогается в долгожданном оргазме. Сакура облегчённо падает на спину и прикрывает глаза, глубоко дышит. Не контролирует ни единый мускул, а потому расслабленно улыбается, когда Какаши аккуратно отпускает её ноги обратно на кровать и выныривает из-под покрывала прямо перед её лицом. Румяный, немного щурится от света и полуулыбается в ответ. Тянется за поцелуем. — Сейчас вернусь, ладно? — он немного склоняет голову, и полностью отбрасывает ткань, обнажая их обоих. Сакура вскидывает отяжелевшие ладони ему на плечи, и с интересом опускает взгляд. Какаши, обхватив ладонью, любовно поглаживает крепкий член. Розоволосая переводит взгляд с паха на глаза Какаши несколько раз. Сакура вторит Хатаке и глядит с интересом. Тянется рукой и перехватывает горячий твёрдый ствол. Гладит боязливо и аккуратно, вдыхает сквозь полураскрытые губы, когда Какаши кладёт свою руку поверх её и показывает, как надо. Девичью ладонь сжимает крепко, возбуждённая плоть обдаёт кожу жаром. Сакура учится быстро. Настолько, что Хатаке опускает ладони по обе стороны плеч Сакуры и наклоняется для поцелуя. С губ переходит на мягкий изгиб челюсти, шею, ключицы. Горячо и влажно дышит в ухо, стонет коротко и сдержано. Под пальцами Сакуры кожа нежная и тонкая, вены играют от надавливания, и девушка боится сделать больно, повторяя показанные нехитрые движения. Хатаке цепляет пальцами скомканную футболку и заставляет Сакуру прерваться, оголяя её тело. Подаётся вперёд и едва не полностью ложится на девушку, толкаясь ей в ладони. Сакура чувствует своей щекой его и льнёт ближе, двумя руками проводит по члену, чувствует редкие влажные капли и заливается румянцем, когда Какаши сбивчиво шепчет ей в ухо. Отвечает коротко и с готовностью направляет член себе на живот, когда под аккомпанемент скупых глухих стонов Какаши сперма толчками опадает на впалый живот. Сакура аккуратно, чтобы не размазывать семя по чужой коже, обвивает руками спину Какаши и прижимается грудью к груди. Не чувствует ничего, ощущает разлившееся тепло и насыщающее удовлетворение. Закапывается носом в волосы над виском и прислушивается к их учащённому биению сердец. Какаши отстраняется первым. Он плавно вытягивается на руках и садится на колени, подбирая свою футболку. Поочерёдно вытирает ладони Сакуры, а затем бережно стирает полупрозрачные капли с живота. Набрасывает на девушку покрывало и ложится рядом. Закидывает руки за голову и с удовольствием вытягивается, похрустывая спиной и шеей. — Видишь, — снова начинает первым. Лежит с закрытыми глазами и растягивается в улыбке. — Ты не сгорела со стыда. Это часть жизни. Возможно вообще самая прекрасная.