Я знаю, что делать, когда ты так хорошо выглядишь. QUIN & 6LACK — «Mushroom Chocolate»
Бывают порой такие дни, когда всё серое и унылое. Дело даже не в том, пасмурно ли, дождь ли идёт да молнии сверкают, а дело в настрое, когда лежишь под одеялом, ешь всякое, что нашёл у себя в заначке, и рефлексируешь на тему «а что бы было, если». Когда на душе было тучно, я часто садилась у окна, пересматривала любимые дорамы с участием Ли Чон Сока или же просматривала твиттер в поисках новостей об айдолах, за деятельностью которых следила. Иной раз, когда я хотела быстро поднять себе настроение, я вспоминала о нашем первом поцелуе с Исином, поднимала руки к лицу, улыбалась застенчиво, а всё моё существо охватывала радость и желание снова встретиться. Это было какое-то движение, полное смысла лично для меня: я заново переживала те моменты в тихом кинотеатре, снова чувствовала дыхание Чжана и желание обнять целый мир в его присутствии. Я хотела быть рядом с ним всегда. Он тоже хотел быть рядом всегда. Наверно, нам действительно повезло, что наше «навсегда» продлилось два года. Спасибо Исину за это маленькое, но насыщенное «навсегда».[два года назад]
— Юху! — орала я на ухо Исину, когда он вёл мотоцикл в сторону от города к побережью. Я всё же уломала его съездить вместе со мной к морю, сбежать от моих родителей и провести ночь вместе, на пляже. Как все наши вещи уместились на мотоцикле — уму непостижимо, но Чжан действовал по принципу «впихуем невпихуемое», а потому всё, что нам нужно было, ехало вместе с нами. Кажется, я даже мелькнувшую упаковку презервативов видела и покрутила пальцем у виска. Мы встречались меньше полугода, только-только начались летние каникулы, а он уже открыто намекал, что нам бы пора выйти на новый уровень отношений. Я пока не хотела. — Ты так орёшь, что уши закладывает. Время от времени мы останавливались, разминали ноги и пили воду. Я лишь пожимала плечами, когда Чжан жаловался, а потом наблюдала за его тренировками: вот он подпрыгнул несколько раз, поприседал, размял поясницу, что сопровождалось страшным хрустом и последующим моим восклицанием «о боже, тебе только двадцать, а уже хрустишь весь!» Мы пускали шуточки, ловили друг друга, бегая по обочине, и я даже пару раз упала на землю, царапая мелкими камешками колени и ладони. Конечно, когда выступила кровь на грязных ногах, Исин взял меня на руки, посадил на мотоцикл и сидел передо мной, стирая грязь влажными салфетками и пшикая на ранки хлоргексидином. — Если бы ты за мной не гонялся, ничего из этого не было, — я погладила парня по волосам, когда он оставлял поцелуи на моих коленях, явно смущая проезжающих мимо людей в машинах. — Поехали дальше? — Да, конечно. Мы любили друг друга пылко: в школе, когда виделись, улыбались, хоть порой меня тянул за собой Чонин, а его отвлекали учителя, а потом, когда он звал к себе в кабинет, я буквально срывалась на бег, придумывая себе разные болезни-оправдания, а затем залетая в медкабинет и сразу прижимаясь губами к губам молодого человека, обхватывая его плечи руками. Мне хотелось запихнуть его в свой маленький мирок и не выпускать, наслаждаться им. Признаться, порой я ездила к нему в квартиру делать домашнее задание. Тогда мы оба лежали на полу, он писал что-то своё, университетское, а я решала примеры по математике или пыталась что-то коряво прочитать по-английски. Было пару раз такое, что Чжан не сдерживался: осторожно, спросив перед этим разрешение, придвигался опасно близко, разжигая огонь и во мне, целовал плечи, открытые из-за летней формы. Мне не хватало воздуха в такие моменты, потому что после этого он смотрел на меня такими глазами, будто прямо сейчас наброситься хотел. — Я люблю тебя, — именно в его квартире я сказала эти слова, когда он вжимал меня в стену и не хотел отпускать домой. Честно — сама не хотела, но у нас с мамой было редкое перемирие, в котором мы вели себя как семья и не огрызались друг на друга. Если бы я осталась в ту ночь у парня, на утро меня бы ждала взбучка от родителей, поливание грязью, а затем хлопки дверей. Мама бы уходила из дома куда угодно: в магазин, в салон красоты, а я в свою комнату. — Ты точно уверена в своих словах? Не была бы уверена — не позволяла себя целовать, прижиматься так, будто завтра конец света, а мы ещё не переспали. После моего кивка Исин посадил меня на комод, что располагался в тесной прихожей, и обнял, вдыхая запах волос и гладя по спине. В тот самый момент, когда мои колени сомкнулись вокруг его бёдер, я поняла, что вот он — тот самый миг уединения, который хотелось продолжать всегда. Побережье встретило нас запахом соли и песком, который так и норовил забраться в обувь и мешать нам идти. Оставив мотоцикл на платной парковке, мы взяли свои вещи и пошли по песку в уединённую часть, где хотели разбить маленький лагерь и отдохнуть один денёчек. Мама, конечно же, была резко против поездки с неизвестным для неё человеком, выставила мне тонну условий, одним из которых было никогда не выключать телефон (хотя кто её слушал, я вынула сим-карту ещё в Сеуле). Папа лишь пожал плечами, дал денег на поездку и сказал повеселиться. Ну, мы и повеселимся. Море так и манило хотя бы зайти в него по лодыжки, оттого я и скинула обувь, взяв сандалии в руку, и побежала к нему. Рюкзак с моими вещами на ночь и утро раскачивался за спиной, и вскоре ноги были уже в воде, юбка немного развевалась от морского бриза, и я вдохнула полной грудью, чувствуя, как Исин остановился за спиной и молчал. Это была наша первая совместная вылазка куда-то вдвоём, мы оба нервничали, потому что немного побаивались, что что-то пойдёт не по плану. На этом пляже разрешалось ставить палатки, если мы, конечно, не боялись прилива, а мы с Исином не боялись даже шторма. — Долго будем стоять? — Чжан, тоже снявший обувь, присоединился ко мне и взял за руку, будто хотел пойти вперёд, навстречу солнцу, по морю, пока вода не сомкнётся над нашими головами. Признаться честно, я бы хотела так пройтись, чтобы потом быть под водой долго, задыхаться и вынырнуть, идя к спасительному берегу. Мои слова напоминали мне этот поход ко дну, только без последующего выхода на поверхность. — А если бы у тебя был выбор: идти или стоять вот так со мной, что бы ты выбрал? — Стоял с тобой, — и прикоснулся губами к моим волосам. — Вот и стой со мной, — улыбнулась и всё же повела его куда-то вдоль кромки воды, поглядывая на сияние в дали. День обещался быть дивным: стояла жара, заставляющая буквально бежать в тень да перескакивать с ноги на ногу на песке, ведь он был чертовски горячим. Мы с Исином договорились, что ещё у себя в домах переоденемся, я в купальник, он в плавки, но собиралась я настолько быстро, что мне банально не удалось ничего сделать. Именно поэтому я скинула с себя рюкзак по приходу на место и заныла, чтобы Чжан быстрее ставил палатку. — Вот ворона, — он щёлкнул меня по лбу, услышав душераздирающий рассказ о моих сборах на море, а потом всё же стал искать место потвёрже, чтобы вбить колышки. Мы возились достаточно долго: то ветер мешал, то колышки гнулись, от чего Исин психовал, разгибал металл обратно и поражал меня в который раз своей силой. Он не только мог такие вот колышки вернуть в свой первозданный вид, он ещё вполне легко поднимал меня на руки, мог забросить на плечо и пойти. Я смеялась в такие моменты, не била его, как большинство девушек в дорамах, а когда он отпускал и я соскакивала на пол, то неизменно тянулась для объятий. — Всё, иди переодевайся. Я спешно залезла в палатку, опустившись на колени, и Исин присвистнул от вида, открывшегося сзади. Я прикрыла зад ладонью с вытянутым средним пальцем и вскоре закрылась в тесном пространстве, которое было рассчитано на двоих. Моя шея немного покраснела, когда я поняла, что именно здесь сегодня мы будем спать вместе, хоть и в разных спальниках, потому что ночью обещали прохладу. Было немного стыдно от всего этого, но вроде как ничего страшного — все же пары рано или поздно ночуют вместе. Переодевание заняло некоторое время, потому что мне казалось, будто Чжан сквозь ткань палатки наблюдал за мной, оттого я немного застенчиво прикрывала грудь, когда скинула бюстгальтер. Я как можно скорее надела купальник, затягивая все лямки, чтобы хоть что-то появилось спереди, а потом, оглянувшись, будто в тканевом пространстве рядом со мной кто-то был, подбросила Исину в спальник лифчик. Зачем — да просто так, пусть потом удивится, что моя вещица делает у него. Я вылезла из палатки в тот момент, когда Исин уже снимал штаны. Я прикрыла глаза ладонью, но достоинств фигуры моего парня было не скрыть: подтянутый, плечи подкачанные, а купальные шорты обтягивали то, по чему очень уж хотелось приложиться ладонью. Он обернулся; я отвела глаза, скрещивая руки на груди, будто пытаясь спрятать от него себя в раздельном купальнике, хоть и знала — мы приехали на море не просто так. Решил посветить купальным костюмом — будь добр испытать его. А ещё надо испытать на прочность моего молодого человека. Хотя, думаю, как любой нормальный парень, он будет осматривать меня до того момента, как я попрошу прекратить. Я всё же не экспонат, а он не в музее, чтобы так откровенно на меня смотреть. — Ты оставишь всё на песке? — я всё же взяла вещи Чжана и закинула их в палатку, отряхивая руки. Сама сказала — сама сделала, молодец, потом пойду покушаю плотно. — Всё, пошли! Честно говоря, мне всегда нравилось уединяться с Исином: со мной он был не таким, как на публике. Если рядом с людьми он сдерживался, производил впечатление даже слишком порядочного человека, который готов только на то, чтобы держать меня за руку или неловко целовать в щёку, то наедине со мной, без галдящей толпы, он становился иным — ощущал, что я целиком и полностью в его власти, что от его прикосновений у меня не только ноги подкашивались, но ещё и добрая половина организма барахлила, как старое радио. Я тянулась к нему бесстыдно, не как котёнок, нуждающийся в том, чтобы его погладили, а уже как женщина, да и мне казалось совершенно нормальным то, что в последнее время при поцелуях он всё чаще зажимал меня где-то, прижимался всем телом, а после его касаний горело всё: губы, кожа, всё моё естество, которое будто находилось в вечной голодовке по нему. Я не могла им насытиться полностью. Наверно, в этом была моя проблема. Перехватив мою ладонь, Исин позволил мне лишь на секунду посмотреть на собственный подтянутый стан, как я оказалась на его руках, прижатой буквально к той части тела, которую в мыслях только что назвала совершенством. Куда там кричать — я прижалась к тёплой коже, вдыхая исходящий от неё аромат дезодоранта и лёгкого одеколона. Он пах всегда идеально для меня, и с каждым вдохом хотелось прижаться всё сильнее, обхватить его тело руками, уткнуться куда-то в ключицу и прикрыть глаза. Его тёплый сухой нос коснулся моего лба, заставляя воззриться прямо на него, и губы парня растянулись в улыбке. — Ты такая малышка, когда ко мне так прижимаешься, — он усмехнулся, заходя в море; а я хотела, чтобы он шёл только вперёд, к горизонту, чтобы мы потом захлебнулись в солёной воде, целуясь, и не выныривали обратно. Но, как только вода коснулась его пояса, меня сразу окунули в воду, заставив стоять, вцепившись в плечи возлюбленного. Где-то там, на основном пляже, далеко от нас, было много людей, таких галдящих, брызгающихся, но всё это было слишком на втором плане, потому что, смотря в карие глаза напротив, я терялась, захлёбывалась, но не хотела выбраться. Я любила той любовью, что медленно убивала изнутри, оставляя после себя лишь горстку пепла да развязанный узел в животе, который шевелился, не давал покоя. Мне казалось потом, в будущем, что я вырву все органы себе, выкину, и всё равно моё состояние будет менее паршивым, чем тогда, когда я столь болезненно любила. Порой я слишком сильно ревновала Чжана: не я одна приходила к нему в кабинет с несуществующими болезнями, но он звал только меня. Хвиён, слава богу, я никогда не видела у своего парня, она знала, что я буду слишком зла на неё, а ненависть расплещется так, что пострадает не только подруга. — Я люблю тебя, — слишком отчаянно, слишком не вовремя, но я хотела, чтобы он улыбнулся мне вновь, позвал по имени, обнял, возможно, падая вместе со мной в воду, но я нуждалась во всём этом. Я хотела быть ближе, чем являлась сейчас, даже не в физическом — психологическом плане. — И я тебя люблю. Медленное падение назад — даже не фигурально, Исин, схватив меня, буквально заставил своим весом уйти под воду, окунувшись с головой, и я чувствовала, как меня обволакивала морская стихия. Это незабываемое чувство, когда каждую клеточку тела трогала прохладная вода, а выныривать не хотелось. Глаза не раскрыла, лишь чувствовала, как из носа выходили маленькие пузырьки, а потом мы оба вынырнули, судорожно раскрывая рты и смотря друг на друга. На этом моменте можно было завизжать, закричать на парня, что он такой безответственный и я чуть не утонула, но сердце болело, я смогла лишь рассмеяться, отплёвывая солёную морскую воду, лохматя мокрые волосы Чжана. Он даже с мокрыми волосами безмерно прекрасен. Кого я должна благодарить за то, что он мой парень? — Я поскользнулся, — просто сказал, и я видела, как вздымалась его грудная клетка. Смеялся, ласково поглаживая меня по плечам, стирая солёные капли моря и добавляя новые. — Слушай, а твоя кожа не нуждается в креме от загара? Ты вроде говорила, что она у тебя тонкая, и я купил в дорогу на всякий случай. Черта, которую я в нём действительно любила — внимательность ко мне. Он замечал любую маленькую царапину, крошечный синяк, осторожно разворачивал меня к себе и спрашивал, где я получила такие травмы. И хоть Исин в большинстве случаев был весел, его улыбка гасла, как только я говорила, что синяки получены от мамы. Она меня била порой, толкала на углы, и я со стоном потирала бёдра, если удары приходились на них, руки, если они были слишком сильно сжаты до этого. Да, Чжан когда-то даже обработал мне огромный синяк на ноге, сглотнув и поинтересовавшись, может ли он чуть приподнять мою юбку. Мы сидели потом, оба красные: я от смущения, он от того, что хотел бы продолжить касания, но сдерживался, потому что от меня не было никаких сигналов. И пусть всё моё тело показывало, что я не против, он предпочёл просто убрать дрожащими руками все заживляющие крема и глухим голосом сказать, чтобы я шла на уроки. Исин и я были теми людьми, которые легко преодолевали напряжение. Вскоре после паузы, когда мы смотрели друг на друга и гладили себя взглядами, мы стали малыми детьми, которые то брызгались водой, то в шутку топили, то вообще выскакивали на песок и играли в догонялки. Мгновения счастья стоили сотен минут выслушивания ругани матери, но мне сейчас было плевать, ведь я была до одури счастлива, хватая Чжана за руки и говоря, что он ни за что меня не поймает. Но он поймал, захватил в свой плен, чтобы я задыхалась от того, насколько горяча его кожа, насколько мы близки. В его сетях трепыхалась птица, которую надо извлекать из ловушки осторожно, чтобы не поранить крылья. Я не включала мобильник, хотя время от времени на него косилась, когда, сидя рядом, Исин размазывал по моей спине солнцезащитный крем. Я же лежала, чувствуя лёгкие прикосновения к коже, наслаждалась ими, даже чуть не погрузилась в дремоту, но ласковый поцелуй в плечо, после которого парню пришлось вытереть лицо, пробудил меня. Засну — получу мощный солнечный удар, ничего из этого хорошего не выйдет. — Мне кажется, это мой лучший летний отдых, — произнесла я, зевая. — А то в прошлом году родители вообще укатили на Чеджу и мне ничего не сказали, я и сидела одна дома всё это время. — Одна? — Исин провёл пальцем по моей спине, и мурашки появились вслед за его прикосновениями. — В принципе, да, но дорамы с Чан Гын Соком и Ли Чон Соком скрасили моё ожидание. О! А ещё я посмотрела несколько выступлений Big Bang, даже не заметила, что сидела и кричала «Fantastic Baby», пока мама неожиданно в комнату не пришла и не сказала, что у неё голова болит. Вот это я офигела, когда узнала, что родители уже приехали, а я ещё не досмотрела выступление, — хихикнула, а потом почувствовала, как Исин прислонил к моему рту что-то. Это оказался всего-навсего консервированный персик, которым он решил всё же со мной поделиться. Сев напротив парня и скрестив ноги по-турецки, я принялась откусывать потихоньку от дольки. — А тебя оставляли в детстве или юношестве одного? — Нет, я всегда был с родителями. Или с бабушкой, — парень улыбнулся, а потом заметил, что персика в моей руке не было, а потому всучил мне новый кусочек. — Вообще, я любил свою бабушку, она готовила самое вкусное мясо с острым перцем, — он зажмурился, и казалось, что даже я ощутила на языке ту остроту, которая Исина заставила улыбнуться. — Я из провинции Хунань, у нас там восхитительные блюда. Обещаю, когда-нибудь приготовлю тебе что-то такое, от чего ты в обморок грохнешься. Сок от консервированных персиков разделили на двоих, и хоть Исин пару раз кашлял, я видела, как капли текли по его шее, мне всё же досталось много сока, который я выпила за один присест. Казалось, после такого лёгкого перекуса можно пойти покупаться, но мне захотелось есть ещё больше, и я, поцеловав Чжана в щёку, пролезла в его рюкзак, вытаскивая из него пачку сухофруктов. И что его так тянуло на фрукты? Чего бы получше купил. Колбасы там с хлебом, к примеру. Самое то на природе. — А ты ничего поплотнее не взял? — как бы невзначай спросила, отправляя в рот изюм. И пусть я не особо его любила, раз схватила именно сушёный виноград, то его есть и надо. — Просто нам же с утра надо хорошо позавтракать, чтобы быстро и без остановок добраться до дома. — Не волнуйся, в рюкзаке есть всё. И даже на прекрасный плотный ужин, — он подмигнул мне, выхватывая пачку с сухофруктами и запихивая сразу горстку к себе в рот. — Я надеюсь, что ты не жалеешь о том, что решила сбежать со мной. — Не жалеешь ты — не жалею и я. А ведь действительно: я зависела от него самого, от его настроения, поворачивалась, как флюгер на крыше дома, туда, куда он. Эта эмоциональная зависимость добивала, ломала, приклеивала меня к молодому человеку. Мне было тяжело оторваться от него хоть на миг, а стоило — возможно, при расставании не было бы так больно. Всё обеденное время, когда солнце было особенно беспощадно к нам, мы провели, валяясь в палатке. До вечера было ещё огромное количество времени, а у Исина наступила бурная жажда деятельности, поэтому он выпрыгнул прямо в пекло, натягивая только панаму на голову. Я хотела ухватить шутки ради его за лодыжку, но банально не успела, а потому осталась сидеть и наблюдать за тем, как парень рылся в своём рюкзаке, доставая две бутылки негазированной воды. Ему что, не хватило солёного моря? Отлично, хорошо, я всё же утоплю его когда-нибудь. — Конечно, я бы хотел взять холодильник и пиво туда сложить, но извини, тебе нельзя, — Исин настолько хитро улыбнулся, что я скорчила гримасу, отворачиваясь, когда он протянул мне бутылку с уже тёплой водой. — Ну прости, я уж не виноват в том, что ты такая маленькая. Он сидел спиной ко мне, смотря на море, но вскоре я не утерпела и прислонила подбородок к его плечу, подставляя лицо солнцу. Сегодня я была слишком тактильной и ни капли не жалела, ведь потом снова будут дни разлуки из-за моих родителей, которые, «лишь бы я не шлялась по всяким плохим компаниям», отвезут меня в Пусан или куда-нибудь ещё. Только вот они не понимали, что моя плохая компания — это Исин и я. Больше мне не надо людей. Оставшуюся часть дня мы веселились, даже наблюдали за другими людьми, стоя по горло в воде, когда все уезжали, вытирали детей, говорили, что завтра тоже приедут купаться. Я опустила половину лица в море, чувствуя, как маленькие царапинки на нём защипало, а потом прикрыла глаза. Этот день был долгим, а ещё впереди будет такая же ночь, и я будто уже заранее ощущала на своём теле руки Исина, которые будут меня согревать получше спальника. Солнце опускалось за горизонт, буквально ослепляя нас, и я чувствовала себя героиней какой-то романтической комедии, и день, проведённый вместе, будет самым особенным в жизни пары. — Поужинаем? — я кивнула, принимаясь плыть по направлению к берегу, осторожно рассекая воду руками. В детстве, когда мы ездили на море, мама часто не давала мне часами быть в воде. Она не то что за меня боялась, нет, она будто не хотела, чтобы я веселилась, играясь с другими детьми, а сидела подле неё, строила песчаные замки, которые скоро разваливались, и вообще не веселилась — только мазала ей спину и плечи солнцезащитным кремом. Мой «отдых» ограничивался нахождением рядом с мамой постоянно, и немудрено, что, когда я выросла, захотелось вырваться на свободу, навредничать, сделать многое наперекор. Я и делала, только толку-то? Всё равно мокрыми руками, когда Исин обматывал нас обоих огромным полотенцем, разблокировала телефон, увидев десять пропущенных звонков от мамы и один от папы. Нервничали. И вроде как хотелось назло выключить мобильник, снова закинуть его куда-то, но червячок внутри погрыз грудь и я всё же набрала номер матери. — Хэджин, он тебя утопил, что ли? Почему ты на звонки не отвечала? — она вроде говорила спокойно, но я чувствовала только ей свойственную сталь в голосе. Я могла сказать что угодно: похитили пираты, дети, аниматоры, забыли о телефонах, да хоть то, что предались неожиданной страсти на пляже, но решила всё же сказать правду. Немного приукрашенную, но всё же правду. — Телефон отключился, прости, мам, я не заметила, — Исин дышал мне куда-то в шею, и я чувствовала, как его рука, свободная от держания полотенца, трогала меня за талию, приближаясь к груди. Прикосновения слишком горячили, стоило его остановить, потому что голос мог дрогнуть весьма не вовремя, но я вроде держалась. — Всё с нами нормально, завтра вернёмся, так что пока. — Хэджин!.. Мобильник спешно оказался в сумке, и я поняла, что ужин сегодня отменяется, потому что я не железная, чтобы терпеть слишком откровенные прикосновения, поэтому обернулась, цепляясь за плечи Исина, и поцеловала его. Конечно же, он совершенно не ожидал от меня такой прыти, подхватывая в свои объятия. Мы еле смогли пробраться внутрь палатки, застегнуть выход, и ощущали себя слишком большими в маленьком пространстве. Наверно, нам ещё стоило опасаться того, что нас увидят, засекут, скажут, что это неприлично, но когда на ключицах Исин оставлял засосы, кусая кожу, я поняла, что способность соображать ушла от моего мозга. Он купался в страсти, которая разожглась весьма неожиданно, совершенно без слов. Я чувствовала, что завтра мама будет спрашивать об отметинах на моём теле, но что я ей буду отвечать? «Ох, мам, прости, на меня надавили флюидами сексуальности, поэтому я легла под парня впервые, между прочим. А ещё я потом была сверху». Абсолютный абсурд. Конечно же, я ей этого не скажу. Я не такая смелая. Завязки верха от купальника хоть и были мокрыми, но поддались юрким пальцам Чжана. И мне бы впору прикрыться, потому что от стеснения даже лицо заалело, но я банально не успела: перехватив оба моих запястья, парень прижал их к спальникам, а сам провёл носом по ложбинке между грудей, покрывая её затем ласковыми поцелуями. Я не знала, как так получилось, что он уже находился между моих ног, а я сжимала его бёдра своими, открыто намекая, что тело хотело всего, чего бы он мне не предложил. А предлагал он многое: целого себя с предварительными ласками и сном после всего. Исин снова вернулся к моим губам, запечатывая их поцелуем, и мне стало жарко, когда он осторожно расслабил мои ноги, отстраняя от своих бёдер, и принялся снимать низ от купальника, аккуратно скользя пальцами по моим коленям, которые я чуть подогнула, икрам и лодыжкам. Я лежала перед ним абсолютно нагая, чувствовала, насколько резко вырывалось из меня дыхание, а ещё видела расширенные зрачки своего парня. Казалось, будто он Венеру перед собой увидел, от которой пахло райскими цветами и амброзией, но нет, перед ним лежала всего лишь я: разгорячённая до невозможности школьница, которая уже даже не пыталась закрыть руками места на теле, которые неприлично показывать. Но своему парню можно, так ведь? В этом ничего зазорного нет. Исин скользнул мне в ноги, заставляя чуть приподняться на локтях, но потом буквально дёрнул на себя. Колени согнулись, и вот уже парень, чуть глянув мне в глаза, скользнул губами и языком по клитору, заставляя голову резко откинуться. Признаться, такое я испытала впервые, чтобы прям начало сразу колотить от неожиданности, а потом руки прикрыли раскрасневшееся лицо, на котором улыбка смешалась с гримасой неожиданности, а стон — с выдохом, углубляя звук до невозможности. Чжан гладил мои ноги, живот, одной рукой, когда я потянулась, сжал мои пальцы, и я поняла: ему нравилось то, что я стонала и краснела, что позволяла с собой творить такое и даже не возражала. Он был одним из тех редких чутких парней, которых больше волновало удовольствие любимой, а не себя самого. Прекрасный мужчина, с которым, увы, мне не удалось связать себя узами брака. Как только его язык проник внутрь меня, я зажала его голову коленями, прогибаясь в спине. Мозг затуманился, когда Чжан отстранился, вытирая губы и пытаясь отдышаться, и я наблюдала за тем, как он шарился в своём рюкзаке, который перетащил в палатку ещё днём. Его руки с выступившими от напряжения венами дрожали: он тоже был на взводе, искал упаковку с презервативами, а мои руки потянулись к низу живота, потому что такое зрелище донельзя заводило. Чжан остановил меня, перехватывая ладони, и я заметила в его пальцах упаковку с контрацепцией среднего размера. — Я не хочу, чтобы ты сейчас касалась себя, — он поднёс к губам мою руку, целуя запястье и пальцы, и я растаяла, улыбаясь. — Ты… позволишь мне касаться себя? Исин был очень вежливым, очень чутким. Всегда спрашивал, можно ли меня касаться, не против ли я чего-либо, и уже от того, что с моим мнением считались, мне было приятно. Я и потянулась к нему из-за того, что этот молодой человек видел во мне равную, а не ту, которой можно было помыкать или которой можно было указывать. И сейчас, когда он снимал купальные трусы, я чувствовала, будто божество спустилось с неба ко мне. Я могла бесконечно рассказывать о достоинствах его фигуры, особенно, когда он был раздетым и абсолютно этого не стеснялся. Я влюбилась в его тело слишком быстро, всего-то за пару секунд, только увидев, как он снимал с себя последний мокрый элемент одежды. Я слишком резко дёрнулась к нему: Чжан явно этого не ожидал, поэтому немного сжался, явно собираясь прикрыться, будто рефлекторно, но я убрала его руки от его собственного тела, целуя живот и чувствуя, что, входя в раж, парень намотал мои волосы на кулак. А ещё я впервые услышала его стон, когда взяла в рот его орган и упёрлась головкой прямо себе в щёку. На самом деле, я стеснялась своих умений, которые у меня пытался сформировать Чунмён, действуя порой насильственным методом, но сейчас, честно, я хотела порадовать любимого мужчину, и меня ничто не остановит. Даже конец света или охрана пляжа. Упаковка с контрацепцией выпала из его рук, теряясь между спальниками, когда я потянула парня на себя. Мне кажется, он не ожидал ни одного из моих действий: ни моих стонов, ни теперь резко навалившегося желания его удовлетворить. Я хотела, чтобы он чувствовал, насколько я его любила, и пусть не далась в руки, пусть не захотела открытого нормального секса. Уже на тот момент я чуяла: четвёртая база — немного не то, чего мне хотелось сейчас. Он осторожно направлял меня, немного ведя голову, и когда я всё же выпустила орган изо рта, то посмотрела прямо в затуманенные глаза Исина, которые слишком о многом говорили мне. А ещё, кажется, мои глаза, полные страсти, абсолютно снесли ему крышу, ведь он даже не стал вытирать мои губы, просто дёрнул на себя, прижимаясь и целуя. Я наслаждалась тем поцелуем: долгим, полным любви и эмоций. Его руки сжимали моё тело, будто пытаясь слиться со мной в единое целое, но пока он только ощущал мою грудь своей, трогал меня за поясницу, спускаясь ниже пальцами, но не позволяя себе лишнего. — Скромница моя, ты где такому научилась? — шепнул, проводя большими пальцами по скулам, а затем касаясь ими же губ и стирая слюну. — Ты говорила мне, что ещё ни разу ни с кем, это правда? — Это правда, — и смущённо спрятала взор. У меня не было причин чего-либо скрывать от него. Он сам всё поймёт, если всё же найдёт на полу палатки упаковку презервативов, но, кажется, она потерялась безвозвратно, будто в чёрную дыру упала, а Исин весьма неожиданно выловил мой бюстгальтер у себя в спальнике. Он долго его рассматривал, не понимая, в чём дело, а у меня в мозгу что-то стрельнуло. — О господи, я, походу, вспомнила, почему Чонин забрал мой лифчик! — и тотчас закрыла рот ладонью, понимая, что буквально только что всю интимную атмосферу, всю чуткость момента просто взяла и обрубила на корню. Захотелось четвертовать себя за вселенскую тупость, забрать все слова обратно, потому что о таком явно говорить не стоило, в ту же секунду, как я закончила говорить, Исин согнулся, заходясь смехом. Возбуждение спало с обоих моментально, будто холодной водой облили, мы перебрасывались несчастным нижним бельём, а потом просто упали в объятиях друг друга на спальники. И хоть наши тела были безмерно горячи, нам стоило укрыться, потому что ночью температура значительно опускалась. Но, кажется, пока мы не готовы были лечь спать. Я пристроилась под бок парня, вдыхая аромат его кожи и обнимая его руку, и уже намеревалась прикрыть глаза, как услышала мелодию, которая оповещала меня о том, что звонила Хвиён. Сумка с мобильником внутри лежала снаружи, на траве, и мне не слишком хотелось подниматься, распутываться из объятий Исина, чтобы поговорить с подругой, которая укатила вообще в Японию на летние каникулы. Я была даже на неё в какой-то степени обижена из-за того, что она бросила меня на произвол судьбы, но у меня был парень, который вытаскивал меня из дома и увозил в неизвестном направлении. — Не будешь брать трубку? — шепнул Чжан мне на ухо, будто боясь, что нас услышат. Нас бы всё равно никто не услышал — выбрали слишком уединённое место, слишком тихое время суток, а поэтому даже на зов никто бы к нам не пришёл. Наверно, всё же это было нам на руку. — Не хочу, — я притянула к себе спальник, расстёгивая, и накрыла нас обоих. И пусть мы были обнажены, лежали рядом, между мной и Исином в ту прохладную ночь после жаркого дня ничего не было. Телефон вскоре перестал звонить, воцарилась тишина, которую нарушал лишь шум прибоя. Если бы у меня был выбор прожить любой день из собственной жизни заново, я бы выбрала сегодняшний, потому что именно сейчас, когда Исин дарил мне последний долгий поцелуй перед фразой «спокойной ночи», мы стали ближе.[30 июля 2017]