Обещания

Паша играл на аккордеоне низко склонив голову, топтался неловко на месте. Юра пялился на него хмуро около минуты — тот был уже хорошо пьяненьким, как все они тут, но по клавишам вроде попадал. Фальшивил, правда, когда подпевал, но он и трезвым иногда такое выдавал, что у Юры уши в трубочку сворачивались. — Так, блять, — не выдержал Юра. Сам перестал мучать скрипку, кинул смычок на диван. Подошел к Паше сзади, хлопнул его по заднице сильно. — Чего ты стоишь как будто палку проглотил? Подвигай жопой хоть, — выругался Юра. — Ох, блин, это надолго, — заворчал Кикир, откладывая бас и наливая себе еще пива. Юра положил Паше руки на бедра, покачал его из стороны в сторону, стараясь не прижиматься слишком сильно. Хотелось, конечно, хули там, но не время и не место. У них завтра было второе выступление за все время, в небольшом кабаке, зато в центре Питера. Денег, конечно, не заплатят, но обещали накормить и напоить — пиздец прогресс. В любом случае, Юра относился к этому как к поиску своей аудитории. Ответственно относился, даже не планировал упиться в сопли прямо перед выходом. — Херли ты пристал? — Паша раздуплился только когда почувствовал, что Юра к нему уже пахом прижимается, отскочил резко в сторону. — Наших девочек учи на сцене жопами вилять, я-то здесь причем? — Это называется работа с аудиторией, Паш. — Я играю и пою, тебе мало? — Пиздец, и этот человек учится в театральном, — Юра вздохнул показательно, растер устало лицо руками. — Надо позвонить в деканат и сказать, чтобы тебя отчислили к хренам. Паша сгрузил осторожно аккордеон на кресло, повернулся, скрестив руки на груди. Хмурый такой весь, недовольный. — Тебе телефончик подсказать? — он подхватил со столика свою недопитую бутылку с пивом, выпил на нервах сразу половину оставшегося. — Понаберут тупых казахов, которые даже на сцене себя вести не умеют, — упорно продолжал бухтеть Юра, уже нацелился довести. — А какому-нибудь нашему русскому Ваньке места не досталось, загубили талант в зародыше… — Да как же ты заебал, — выругался Паша и утопал в туалет прямо вместе с пивом. Юра обернулся на Кикира, надеясь найти у него поддержку, но тот мудро спрятался от Юриного говна наушниками. Пашка в глубине студии громко хлопнул дверью, судя по всему, учился работать с публикой. Убрав скрипку в футляр, Юра накапал им коньяка в рюмки. Вот вроде по делу ругался, ну правда же Пашка стоял как дерево, тупой двухметровый пенек, а все равно занервничал, вдруг переборщил и обидел. Юра и так сегодня полдня говнил, настроение было не очень. В Питере подмораживало, с деньгами проблемы. Да и просто устал. Последние полгода он так старательно пытался быть хорошим, чтобы извиниться перед Анькой за все проебы, сейчас вело отчаянно. Хотя чего было бояться, пусть Пашка дуется, все равно не денется никуда. Они последний месяц провели как сиамские близнецы, слиплись как пельмени, ни дня раздельно не проводили. Как написали первую песню, как Юра вдруг почувствовал эту неожиданную магию, так вцепился руками и ногами. Он почти всю свою жизнь музыке посвятил, хоть с прошлыми группами ничего особо хорошего не вышло. Ему нравилось то, что они раньше делали, но оно все не дотягивало до какой-то собственно заданной планки. А сейчас они записали всего одну песню и Юрка жопой чуял, что вот оно, нащупал золотую жилу. Скидывал демку Старому и Ильичу, те тоже соглашались, что выстрелить может. В этом плане Юра вообще доебчивый был. Если чувствовал, что человек этот ему нужный и полезный, то наседал так, что не оторвать было. И Пашка же был совсем не против, он его в театре с первых дней глазами пожирал. Сейчас отчаянно пытался ворваться в тусовку, соглашался на любое Юрино предложение. Катался с ним по всяким съемкам, смеялся старательно над плохими шутками. Юра видел, что все эти тупые игры с шокерами и болью ему вообще не заходили, но Паша делал вид, что веселится. Все терпел парень, лишь бы приняли за своего и не погнали прочь. А Юрка смотрел на все это и сгорал потихоньку изнутри. Начинал говнить еще больше, а сам думал, ну куда он его такого прогонит? Тормознутого и тупо краснеющего после пошлых шуток. Между ними музыка сама собой рождалась, нельзя было проебать такую магию. Возвращения Пашки не дождался, утащил Кикира курить на улицу. На дворе хреначили февральские морозы, Юра натянул на голову капюшон, но все равно мерз. Даже протрезвел немного от холода, ровно настолько, чтобы испытать мимолетный укол стыда. Вот Кикиру и мороз не помог — глаза как были стеклянными, так и остались. Они с Пашей бухать начали еще с утра, налегая на пивко. Юра был за рулем и не пил, не хотел бросать машину у студии, завтра надо было везти Лизку в поликлинику. К вечеру все равно сдался — кто-то притащил коньяк. Примерно в то же время слился и Дима, прекрасно понимая, к чему идет репетиция. Сейчас их в студии всего трое осталось. По-хорошему Юра понимал, что надо двигать домой, репетиция явно закончилась, Кикир уже давно лады путал, да и сам он местами попадал мимо нот. Но в студии было тепло, светло и оставался коньяк с пивом. Можно было заночевать прямо тут, а утром бодреньким отвезти своих девочек куда надо. Юра понимал, что врет сам себе, но уверенно положил на все хер. Заливал Кикиру что-то про песню с большой медведицей, которая была без медведя. Текст ему казался бесконечно возмутительным — на хрена ковшу медведь? Они завалились внутрь, отряхиваясь от снега. Носы у обоих были красные, Кикир вроде тоже надышался свежим воздухом и начал отходить. Пашка уже сидел на диване, разливал коньяк и телевизор зачем-то включил. Пульт Кикир решительно отобрал, включил приставку, врубая какой-то файтинг. Играли по очереди до двух побед, Анисимов уверенно надирал им обоим зад, пока не решил изобрести ерша по-питерски, заливая пиво коньяком. Через полчаса уже похрапывал на диване негромко. Юра даже не поленился, встал и приглушил свет. Хотя тут больше было алчности, чем заботы, счета-то за электричество ему оплачивать. Они с Пашкой сидели на полу, прислонившись спиной к дивану. Продолжали играть, Паша выигрывал постоянно, отчего пьяный Юра начинал нервничать и злиться. Вот поэтому он все эти игрушки и не любил, не умел проигрывать абсолютно, всегда начинал психовать. — Хули ты опять бабу выбрал? — возмутился Юра, переключаясь между героями. — Играй за пацанов, чего ты как не мужик? — Потому что у них круто трясутся сиськи, — отозвался Паша, разминая шею пальцами. — И жопы тоже. Кто кроме пидоров захочет смотреть на мускулистых говнарей? — Это ты меня сейчас пидором назвал, что ли? — нахмурился Юра и заорал следом, когда его персонажу Пашка с одной комбы снес половину здоровья. — Да херли ты на одну кнопку жмешь, зажал меня в углу, так нечестно! Паша нажал на паузу, смотря в меню комбу для фаталити. Сделать все равно не получилось, подпрыгнул вместо этого нелепо на месте. Юра заржал гиенисто, потянулся к столику перед ними, разливая по рюмкам коньяк. Закуска давно уже кончилась, в голове шумело так сладко. Они выпили не чокаясь, Пашка снова прислонился спиной к дивану, выбирая кем играть дальше. Юра откровенно пялился на него и думал что все, наигрался уже. Положил Паше руку на коленку, повел ласково ладонь вниз. Тот сразу напрягся, зажался весь и замер. — Юра, ты обещал, — недовольно выдохнул Паша. — Я напиздел? — протянул Юра, доходя пальцами почти до самого паха. Обещал он уже много раз, они вели такие серьезные разговоры, прям как взрослые люди обо всем договаривались. На трезвую голову Юрка и правда признавал, что идея хреновая. Они оба были несвободны и свела их в первую очередь музыка, а не вот это вся блядская гомоебля. Так что они уже несколько раз зарекались, обещали друг другу, что дальше никакой голубизны. Последний такой разговор у них было два дня назад и именно после него Юра начал говнить, а Пашка сучиться в ответ. Всем телом Паша отчетливо говорил «нет», глаза же огнем горели. Юра пялился зачарованно, проводя пальцами обратно вниз до коленки, ловя теперь в чужом взгляде разочарование. Такого уже стерпеть не мог — перестал наглаживать, положил сразу ладонь Пашке на ширинку, сжимая несильно. — Так, блять, — тот вскочил резко, хватаясь за бутылку коньяка как за спасательный круг. Разлил по рюмкам, накапал на стол. — Саша сзади спит. Я вызываю такси и еду домой. Юра обернулся лениво назад, посмотрел на Кикира, который явно пребывал в сладкой алкогольной коме и вряд ли прятал между подушек скрытую камеру. Перевел взгляд на Пашу, который запрокинул голову назад и пил коньяк. Кадык на шее у него дернулся, сережка в ухе качнулась нелепо. У Юры член в штанах привстал от такой картины. — Храни Господь туалеты, — Юра поднялся с пола с пьяной грацией, схватившись при этом за диван и едва не навернувшись. Двинулся нетвердой походкой в сторону двери, вилял при этом жопой как портовая проститутка. Походка от бедра, прям как на подиуме, у него-то диплом театралки не липовый был. Обернулся назад только один раз, бросил на Пашу тупой томный взгляд. Тот сидел на полу злой, взъерошенный и сильно недовольный. Юра дал себе зарок, что даже на трезвую голову не станет больше ничего обещать. Туалет был крохотным, два на три метра, влезла только раковина и унитаз. Вокруг было чистенько, но все равно попахивало освежителем и хлоркой. Юра уставился на себя в зеркало, перед глазами все плыло. Дверь за собой он закрыл, поэтому из студии ничего слышно не было. Оставалось только гадать, купился Паша на такой тупой подкат или разум у него все-таки победил. Пашка влетел через минуту, когда Юра уже успел себя накрутить и подумать, что тот правда вызвал такси и собрался домой. Юра оперся руками на раковину, смотрел на него в зеркале. Все не понимал, куда именно в его жизни нужно вставить слово «пиздец», чтобы мозаика сложилась наконец. Развернулся неторопливо, потянулся через Пашу, закрывая дверь на защелку. Если Кикир проснется и пойдет их искать — это уже однозначно будет хуево, но не надо ему лишнего видеть. Пашка смотрел на него растерянно, вцепился через секунду крепко руками в плечи, целуя жадно. Юра бы обязательно подразнил его на счет того, что тот ломается как баба, но слишком увлекся, целуя в ответ. Надо было задирать голову вверх, вытягивая шею — пиздец непривычное чувство, раньше Юра никогда не целовался ни с кем выше себя. И так от этого тащился, особенно когда Пашка начинал руками ему шею наглаживать, то и дело задевая пальцами кадык. Так тянуло на тупые нежности. Нашептать сейчас на ухо какой-нибудь ванильки, пообещать все и сразу, извиниться за сегодня, завтра и вчера. Стыдно стало даже немного за то, что говнил так бессовестно. Только как еще себя вести было, если они на таких серьезных щах договорились, что все, теперь только музыка и суровая мужская дружба? На разговоры он время тратить не стал, зачем, если Пашка рядом, такой горячий, жался еще крепко, постанывая в поцелуй что-то невнятное. Юра облапал его руками сверху донизу, поймал момент, когда тот зажался весь — задницу так мять еще было нельзя, это пока был запретный район. Сдвинул футболку на Пашке вниз, впился зубами под ключицу. А Паша не знал, выругаться ему или застонать, застыл в неловкой позе, открытый такой, красивый, как же его хотелось прямо над этой раковиной нагнуть. — А вот сейчас Кикир проснется и пойдет блевать, — обреченным голосом сказал Паша, зажмурив глаза и крепко вцепившись пальцами ему в бока. — Я не понял, почему член тебе сейчас наминаю я, а думаешь ты о Кикире? — проворчал Юра. Он ловко справился с застежкой на Пашиных штанах, потянул их вниз вместе с трусами. Смотрел вниз зачарованно, как Паша не может справиться с болтами на его джинсах, косился на крепко стоящий член. Юра дернулся в сторону от поцелуя, а Пашка еще глаза так крепко зажмурил, уткнулся лбом ему в плечо неловко. — Потому что ты вечно выбираешь самое тупое время и место? — выдохнул ему в плечо Паша, вцепившись зубами прямо в футболку. Штаны расстегнуть смог, но даже вниз их не стянул, водил только пальцами по головке прямо через трусы. Такое тупое дразнящее чувство, Юра бы поругался, если сам бы так увлеченно не надрачивал чужой член. В принципе, Пашка был прав. Места они всегда выбирали какие-то неудачные, у Юры срабатывал триггер «ебаться!» в самые непредсказуемые моменты. Этот туалет еще был ничего, чистенький, и Кикир дрых крепко. Вот в баре тогда было очень неловко, чудом не спалили их. — Согласен, виноват, — Юра нагнулся вперед, опустил крышку стульчака вниз, усаживая туда Пашу голой жопой. — Вот капнет мне в конце месяца денежка, снимем квартиру на сутки и можно будет ебаться всю ночь на мягком. Накидаю на простыню лепестки роз, шампусика куплю, романтика по полной программе. — Ты меня с бабой не попутал, Юр? — нахмурился Паша, приспуская штаны ниже, чтобы нормально раздвинуть ноги. — Ну, а херли, ломаешься ты не меньше, — Юра опускался на колени аккуратно, по стеночке, а потом еще ерзал на холодном полу, пытаясь подобрать позу, чтобы ноги совсем не отвалились. По Пашиному лицу было видно, что он не прочь продолжать спор, только вот сил не хватило. Юра использовал железный контраргумент — взял головку в рот, посасывал мягко. Так сейчас хорошо вдруг стало, ничего от жизни больше не хотелось. К чертям простыни, розы и романтику, он такой кайф ловил, стоя на коленях в туалете и забирая глубоко чужой член. Поднял взгляд наверх — Пашка запрокинул голову, одной рукой вцепившись пальцами себе в шею, а второй сжимая край раковины. Юра оторвался ненадолго, схватил Пашу за запястье, положил руку себе на голову, сейчас так нужно было чужое прикосновение почувствовать. Разделить на двоих эту срамоту, когда так охуенно и заполнено внутри, когда чувствуешь чужие эмоции остро и сам их переживаешь. А Пашка, знатный долбоеб, провел ему рукой по волосам мягко, наглаживал, даже не давил ведь. Весь такой ласковый и мягкий, он кусал свои губы, чтобы не стонать. Юра глянул наверх еще раз, в голове невольно созрела гадость. Хрен знает, что там было с половым воспитанием в Казахстане, но Пашка зашорен был в сексуальном плане просто жуть. Юра не знал, как тот себя с бабами ведет, точно так же или хоть с какой-то фантазией, но серьезно сомневался, знает ли Паша больше двух поз. В первый раз, когда Юра полез его лапать, то даже на секунду испугался, что его радар засбоил и сейчас надо будет извиняться. Пашка вроде сам к нему тянулся все это время, дотрагивался ненавязчиво и прожигал взглядом, когда думал, что на него никто не смотрит. А как только Юра облапал за жопу и полез целовать, перепугался весь и отскочил в сторону. С этим делом разобрались в тот же вечер, посвящая Пашу в новый для него мир гомосексуальных удовольствий. Только тот все равно оставался пиздец зажатым. К жопе не подпускал, на извращения не соглашался. Как его Юрка уговаривал в первый раз в рот взять, это надо было видеть, без помощи егермейстера не обошлось. В принципе, Юра чувствовал, что вся эта тема его прет. Он любил сложные задачки, развести Пашу на что-то новое уже было делом чести. Можно было лепить из него руками что угодно, подстраивать под себя, делать своим. — Юрка, — невнятно всхлипнул Паша, все-таки не сдержался, толкнулся бедрами вверх. Юра почувствовал, как тот сжался весь, отстранился ненамного, оставляя во рту только головку. Паша кончал тихо, покусывая свой кулак, даже не смотрел на него. Весь красный, охуительно красивый, как же хотелось ему втащить сейчас. Подняться с первого раза не получилось, ноги затекли и коленки болели от неудобной позы. Юра схватился за раковину, подтягиваясь вверх, все делал молча и с сосредоточенным лицом, старался не спалиться раньше времени. Пашка смотрел на него снизу-вверх ласково, такой весь расслабленный и довольный. В пору даже было засомневаться в своем тупом плане. Он нажал Паше пальцами на щеки, заставляя открыть рот. Тот потянулся вперед с мягкой улыбкой, рассчитывая на поцелуй, глаза даже прикрыл от удовольствия. Юра вместо этого сплюнул ему в рот коктейль из слюны и спермы, зажал еще пальцами губы. Паша распахнул глаза испуганно сразу, сглотнул скорее рефлекторно и тут же закашлялся, наклонившись над раковиной, Юра его больше не держал. Блевать Паша не стал, хоть у него и прошла волна по всему телу, сплевывал только каждую секунду. — Чего ты, не так и противно ведь, — ласково протянул Юра, проводя пальцами ему по волосам. — Ну ты и сука, — зло выдохнул Паша, наконец-то откашлявшись. Остался на месте, не попытался сбежать — уже прогресс. Юра смотрел на него нежно, все гонял в голове картинку, как Пашка от спермы отплевывается и от одной мысли уже яйца тянуло. Трусы он так и не снял, головка высунулась из-под резинки, размазывая невнятно смазку по животу. Юра приспустил их вниз, прошелся пальцами по члену крепко. Пашка тут же оттолкнул его руку в сторону, сам принимаясь надрачивать в неровном темпе. Все еще злой и недовольный, как же Юру от этого перло. — Пашуль, ну возьми в рот, ну хоть неглубоко, — жалобно попросил Юра, зарываясь пальцами в мягкие волосы и поглаживая затылок. Паша посмотрел на него недовольным взглядом. Все равно вперед наклонился и обхватил послушно член губами. Даже до горла не забирал, сосал осторожно, стараясь не проехаться зубами и большую часть работы пальцами делая. Юра закусил губы, собирая всю волю в кулак, чтобы не толкнуться глубже и не въехать одним толчком ему в рот до конца. — Бля, можно я тебе на лицо спущу, ты такой охуенный, — не подумав выдал он, чувствуя, как внизу живота собирается горячая волна удовольствия. — Да Юра, блин, — Паша сразу выпустил изо рта член, вскочил на ноги испуганно. Юре было уже плевать, он положил свою руку поверх Пашиной, додрачивая быстро. В голове стояла картинка, как он кончает на покрасневшие и припухлые губы, как сперма мажет белесой полосой по коже. Одного этого было достаточно, чтобы спустить. Целовались лениво где-то с минуту, пока Пашка не вырвался и не полез включать воду, чтобы умыться. Юра прислонился к стене, неторопливо застегивая штаны и гипнотизируя взглядом чужую спину. Паша же еще ниже наклонился, умывал лицо холодной водой, щеки пальцами растирая. — Так чего ты хочешь вместо роз и шампанского? — почти нежно спросил Юра, устроив пальцы на чужих бедрах и притираясь ласково. — Ты не трясись за свою жопу, если надо, я сам подставлюсь, мне не принципиально. — Юрка, ну как ты заебал, — расстроено протянул Паша, отпихивая от себя чужие руки и засовывая под кран голову. Юра только хмыкнул, послушно отстраняясь и смотря завороженно, как по волосам мелкими струйками стекала вода. Какой тут конец месяца, он уже сейчас был готов искать у кого-то деньги в долг. Пока не протрезвели снова оба, не окунулись во все то говно, что всплывало на чистую голову. Юрка был готов на все, лишь не обещать больше, что между ними все кончено.