Слишком...

Ситуация вовсе не была безвыходной. Даже сидя под деревом с наскоро перемотанной культей левой ноги Луи понимал — он мог бы ничего не делать и ничего бы для него не случилось. Его жизнь не изменилась бы, да и с Ризом у него вовсе не было никаких дел. Вот только он уже слишком далеко зашел. И он уже признал, что есть тот, кто действительно ему дорог. Тот, ради кого можно было не только всё бросить и удрать из гетто с поста главы Шишигуми… Легоси успел стать для него слишком важен. Да, их отношения в прошлом нельзя было назвать даже товарищескими. Не то что дружескими. Тогда Луи издевался над волком, пытался взбесить, заставить вести себя как обычный хищник. Предлагал себя укусить только для того, чтобы… Что? Легоси с самого начала был тем, кто просто не мог быть ему безразличен. Хищник, один из крупнейших, и при том пытающийся быть таким, как травоядные. Тихий, робкий — почти жалкий. Это не могло не бесить. Он же был воплощением всего того, что Луис ненавидел и презирал. Ведь сам олень был травоядным с мечтой быть хищником. А Легоси маячил ходячей насмешкой идеалам. Он бесил, выбешивал, вымораживал… Привлекал к себе внимание. В конце концов не только Билл в драмкружке просек, что некий тощий серый волчок небезразличен их лидеру. Впрочем, что греха таить? Это ведь даже до Джун дошло!

***

Клыки вгрызлись в его плоть, хрупкая кость травоядного мигом подалась мощным челюстям, но Луи даже не закричал. Это… Это был какой-то идиотизм. Он делал это ради себя. Он словно стирал начисто своё прошлое вместе с номером на ноге. А еще он точно знал, что не хочет, чтобы этот придурок погиб. Потому что это было для него слишком важно. А Легоси все равно взял ответственность на себя, не желая быть героем ни в чьих глазах. Он с непрекращающимся хрустом поглощал ногу того, кого так сильно уважал, пытаясь не реветь, но мясо все равно было соленым из-за слёз. Сделать это было просто. Съесть плоть живого разумного, пусть и травоядного существа. Луи тогда даже сквозь дикую боль осознал, что Легоси не далек от истерики. Потому что все, что случилось — для волка уже какой-то перебор. Что он поклялся в принципе никогда этого не делать. И предал собственные принципы. — Эй, я все еще жив. И ты тоже будешь жив, — криво улыбнулся олень и, несмотря на дикую боль в том, что осталось от левой ноги, подался ближе к упавшему на колени волку. Почему-то навалиться на несопротивляющегося хищника, обхватывая руками большое и теплое тело, оказалось настолько просто, что боль, подавленная вспышкой адреналина, и вовсе отошла на задний план. — Но… Я теперь такой же, как и Риз. — Заткнись, — просто сказал Луи, даже жалея, что не может еще разок стукнуть этого придурка спиной об асфальт потому, что тот и так на нем лежал, глядя на Луи расфокусированными глазами с окровавленной морды. Тогда олень просто положил ладони на пушистые щеки, коснулся своим лбом чужого и, внезапно оскалившись сильнее, слизнул часть собственной крови, а затем и вовсе прошелся языком по частоколу окровавленных клыков хищника. Тот в шоке дернулся, а его ладони коснулись спины оленя, ощутимо дрогнув, и тот с горьким смешком отвернулся, вновь касаясь своим лбом чужого. — Просто иди и покончи с этим. А я буду тебя ждать, — тихо проговорил он с каким-то удовольствием, видя наконец живой блеск в волчьих глазах. — Да. Я быстро. Да, эта ситуация не была безвыходна. Но все, что на тот момент знал Луис, это то, что до него просто наконец дошло. Плевать на все. Просто этот придурошный хищник, готовый сражаться за то, во что верит, должен жить! Он просто обязан жить и быть рядом. Остальные глупости, такие, как те, что он как бы тоже предает свои идеалы, позволяя себя есть, промелькнули, но уже как-то не вызывали того негатива. Потому что это Легоси. Потому что это другое. Потому что этот гад наконец принял себя и свою силу. Наконец стал собой. Потому что они оба наконец-то поняли друг друга. И Луи не собирался это всё так бросать. Даже во время битвы с Ризом, когда боль навалилась еще больше, Луис был готов орать изо всех сил гребанные слова поддержки. Их уже связывало слишком многое. И предстояло наконец прекратить бегать от самого себя. Тогда в баре Легоси сказал, что хочет, чтобы олень видел их бой, и не важно, победит он или проиграет. Но Луи слишком четко представил смерть волка. И это ему не понравилось. Пожалуй, очень сильно. Луи слишком сильно любит этого придурошного волка и слишком многое прошел на пути к пониманию этого, чтобы позволить ему умереть на своих глазах. И он слишком дорого за это заплатил, чтобы после всего просто взять и оставить Легоси в покое.