Неожиданная сторона

То был солнечный день. Артур Кёркленд сидел на диване и ждал. Его ноги подергивались в предвкушении продолжительного марш-броска. Все дело состояло в господине Бонфуа, который приходил каждый день к Англии и проявлял настойчивость в ухаживаниях весьма романтического свойства по отношению к зеленоглазому упрямцу. Так Артур и пробыл на диване до самой ночи, а его личный террорист так и не появился, что выбило Англию из колеи. Как не хотелось Кёркленду признавать: эта настойчивость Франциска ему нравилась и, что еще «хуже», похоже, он к этому привык, и сильно, ведь даже подсознательно Артур ждал прихода столь «нежеланного» Франции. На следующий день произошло то же самое, что еще больше заставило упрямца думать о вечном возмутителе его спокойствия, но это возмущение было гораздо глубже и всегда принимало приятный оттенок и терпкое послевкусие. На третьи сутки «пыток» Кёркленд не выдержал столь мучительной неизвестности и направился прямиком к Японии. Кику Хонда славился добродушным гостеприимством и большими запасами саке. В любом случае, японец с тихим нравом прекрасная компания чтобы расслабиться: на приключения тянуть не будет. Артур, пройдясь и подышав свежим воздухом, начал еще больше раздражаться и протрусил к пункту назначения в два раза быстрее. Англия настолько погрузился в размышления о Бонфуа, что даже не заметил чудесного ухоженного сада Хонды, и сразу забарабанил кулаком по выдвижной двери. На пороге появился Япония с очень обреченным выражением лица, весьма не привычным и не типичным для него. - Здравствуй, Англия-сан. Рад тебя видеть. Прошу, проходи, правда, у меня тут гости… Все встало на свои места, когда они вошли в гостиную. На полу, вольготно расположившись на подушках, сидел Иван Брагинский собственной персоной и прижимал к себе за талию Ториса Лоринайтиса, дрожащего, как желе в руках неумелого официанта, только выскользнуть из объятий России Литва был не в состоянии, он мог лишь тихонько попискивать, когда Иван наклонялся и слегка покусывал ушко жертвы. Сейчас вокруг господина Брагинского образовался треугольник, а вместе с ним – целый квадрат. Его любовников можно по пальцам одной руки пересчитать: если не брать в расчет нынешнего, то это Райвис Галанте и Эдуард фон Бок. Причем, как в случае с Латвией и Эстонией, да и с Литвой, «любовь» односторонняя и исходит со стороны России. Его же партнеры, меняющиеся каждую неделю, боялись до смерти и возразить наглому Ивану ничего не могли. Эти весьма странные отношения напоминали Артуру о Франциске, который вот так просто, как и Россия, врывался в его жизнь, но у Кёркленда была абсолютная уверенность, что он у Бонфуа один-единственный. Прозаседавшись в «дружеской» атмосфере, Артур собирался уходить и вдруг, как грохочущая бочка, выкатившаяся из фургона на проезжую часть, раздался стук в дверь. Кику ушел открывать, однако быстро вернулся, уворачиваясь от слишком активного Альфреда Джонса. Закрывая глаза руками, Япония прятался от Америки, выкрикивая: - Не надо…у меня гости…это неприлично… - и все в этом духе. Насколько Англия знал, у Джонса и Хонды были весьма и весьма необычные отношения. В основном, такое впечатление складывалось из-за Альфреда, который со стороны может и выглядит легкомысленным (но совсем немного) и забавным, хотя на самом деле является жестоким ревнивцем. Однажды, где-то n-ное количество месяцев назад, у Америки случился приступ бешенства по поводу слишком долгого нахождения Людвига Дойцу рядом с Кику, несмотря на то, что Германия имеет вполне крепкие любовные узы с Феличиано (на любые намеки Италия только мило улыбался и обнимал смущающегося немца). Так вот, из-за беспочвенных подозрений мистер Джонс разнес почти весь дом Японии, но, что страннее самой странной странности, после всего Хонда простил своего вспыльчивого любовника и старается (до сих пор) не допускать подобных эксцессов. Конечно глупо предполагать, что их отношения как-то похожи на отношения Кёркленда и Бонфуа, однако в данный момент, когда Альфред стискивал в объятиях отчаянно брыкающегося и раскрасневшегося Японию, все это так напоминало Англии о пропавшем террористе его сердца, что не выдержал и ушел по-английски. Артур шел по аллее из приторно пахнущих цветов и думал о Франциске. О том, что, как бы сильно он не бежал от своих чувств к голубоглазому блондину, скрыться не сможет. И как сообщить мистеру Бонфуа о его чистой любви? На место приятной задумчивости, окружающей Англию, пришло раздражение. Он решил, что устроит французу «сладкую» жизнь, как только Бонфуа объявится. Неожиданно для самого себя Кёркленд ощутил спиной твердость и неудобность гравия, а так же тяжесть тела на животе. Его ощутимо трясли, зацепившись за ворот рубашки. Сфокусировав взгляд, Артур увидел личико Натальи Арловской. Беларусь была в ярости: - Где Брагинский? Ты ведь знаешь! Отвечай! С боем вырвавшись из цепких лап дамочки, Англия побежал что есть силы (настоящий джентльмен) до самого дома, а подгоняли его ноги эпичные и яркие фразы Натальи. Прошло время… Зеленоглазый упрямец весь извелся и был весьма на взводе. От взрыва всех спас, как ни странно, Китай. Все эти дни Ван Яо подставлял свое надежное плечо и развлекал как мог. И однажды случилось…это! - Ты точно не хочешь? - Да-да, ару! Пришлось Англии пить одному. Его захлестнула эйфория, не настолько, чтобы потерять рассудок. И Артура очень удивило, что Яо трезво приобнял его за плечи. Неожиданно в доме раздался ужасный грохот, и в комнату ворвался Франциск, словно небольшое землетрясение, для хомячка, правда, оно было бы огромно. - Я так и знал! Как ты оказывается коварен! Сказал: «Иди, развейся и оставь меня хотя бы на время в покое». И тут до меня доходят слухи, мистер Кёркленд уже неделю развлекается с Китаем! Неужели я настолько противен? Чем этот АРУ тебя очаровал?- «ару» было сказано как ругательство. Бонфуа выглядел словно ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Однако Англия выглядел как лев, ждавший свою добычу слишком долго. Теперь он хотел вдоволь поиграть. Зеленоглазый взял за шкирку ничего не подозревающего Яо и вытолкнул его в открытое окно, хорошо, что это всего лишь третий этаж. Артур, потирая руки, словно злодей, предчувствующий расправу над главным героем, которая на этот раз точно не провалится, медленно наступал на пятившегося, но пытающегося выглядеть оскорбленным, Франциска. По-настоящему, Бонфуа находился в полной растерянности и не понимал ситуации. Почему он чувствует себя, как на мушке у страшного охотника? Обычно бывало наоборот… Его спина оперлась на твердость стены, а его щека почувствовала твердость ладони Кёркленда. Пощечина получилась звонкой и обидной. С размаху Англия безжалостно швырнул Францию на пол лицом вниз, срывая бордовую рубашку со своей жертвы. Стащив с Бонфуа все остальное, так мешавшее в данный момент, Артур как с цепи сорвался, целовал, лизал, но больше кусал плечи, спину, шею. Попытка француза перевернуться животом вверх была грубо ликвидирована звонким шлепком по голой заднице. Отчего Кёркленд взвыл от боли вместе с его жертвой, тряся поврежденной рукой: у Франции оказались стальные булки. Злясь еще больше, Англия сдирает с себя домашнюю майку и собственноручно ставит француза на колени лицом к лицу, резко пинает в солнечное сплетение, выбивая из Бонфуа весь воздух, и, когда тот судорожно пытается вздохнуть, затыкает его жестким поцелуем, кусает губы и буквально душит, проникая языком в глубину рта голубоглазого блондина. Смилостившись над Францией, Англия припечатывает того к стене и начинает покрывать его грудь поцелуями. Покусывая и вылизывая соски, Кёркленд полностью осознал, что возбудился, а также то, что Бонфуа это тоже не оставило равнодушным и его член был в полной боевой готовности. Артур взял за волосы Франциска, одновременно расстегивая ширинку своих брюк, он достал свой каменный пенис и провел головкой по губам голубоглазого, как бы делая «вообще не понятный» намек. Франция с благоговением вылизывал достоинство своего «насильника». Посасывая и беря глубже, Бонфуа думал, что именно о таком Кёркленде он и мечтал. Терпения у зеленоглазого упрямца совсем не оставалось и, развернув Франциска на 180 градусов, раздвинул его ноги и без подготовки стал входить в тесное тело, почти сразу задавая бешеный темп. Давно не шепот, а крики срывались с губ француза, и слышалось далеко не робкое дыхание англичанина. Вспотевшие…оба на грани, которая ломается, унося влюбленных в море наслаждения. После случившегося любовники, потные как собаки, не могли отдышаться и прийти в себя. Только слышался сбивчивый и охрипший голос Бонфуа: - Великолепно…это было великолепно…ох…