только ты мне снись

День был длинный, тягучий, полный забот и хлопот для них обоих, но и он подошел к концу. Лань Сичэнь прилетел под вечер, уставший после осмотра состояния сторожевых башен. Цзян Ваньинь встретил его лично - они не виделись больше двух недель, и хотя разлуки были привычными для супругов, находить в них удовольствие не получалось. Уже расчесывая волосы перед сном Сичэнь заметил курильницу для благовоний, которой раньше не было в спальне. Обычно курильницы резиденции ордена Цзян были выполнены в виде лотоса, но это чудо имело форму животного: тело медведя, голова слона, хвост быка и, почему-то, лапы тигра. Сичэнь адресовал вопросительный взгляд хозяину комнаты. - Это брат всучил в последнюю встречу, - пробормотал Цзян Чэн смущенно. - Тебе не нравится? - Он забавный, - улыбнулся Сичэнь и зевнул. - Пойдем, - мягко усмехнулся Цзян Чэн и увлек мужа на кровать. Еще немного - и они заснули, обволакиваемые мягким ароматом. Закрыв глаза, Цзян Чэн оказался на пороге храма Гуанинь в ту самую ночь. Сны бывают разные, и этот с самого начала, всем воздухом, грозой и дождем обещал резкое пробуждение. Не самая популярная локация его кошмаров, но сегодня, видимо, подсознание решило развлечься. Для разнообразия он не был в крови, ничего не болело, и сила спокойно текла по меридианам, отзываясь на призыв. Он вдохнул ночной влажный воздух и распахнул дверь. Чем быстрее сон дойдёт до своей кульминации, тем быстрее он проснётся с криком, и, может быть, Сичэнь успокоит его по ту сторону кошмара. Цзян Чэн распахнул двери, ожидая увидеть Цзинь Лина, брата, насмешливого перед лицом смерти, но вместо этого в храме не было никого, кроме двух фигур - одна в золотом, другая в голубом - у дальней колонны. И тут до него дошло: это был не его кошмар. Цзинь Гуаньяо, уже без руки, пронзённый насквозь Шуоюэ, выплёвывал вместе с кровью резкие слова, а Сичэнь слушал, не делая попыток его остановить: - Я никогда не хотел причинить вред тебе, - искаженное рыданиями лицо скривилось вдруг в улыбку, на щеках проступили ямочки, которые Цзян Чэн ненавидел. - Но ты этого не знал, правда? Ты знал только то что я тебе показывал, верил мне, и к чему же это нас привело? Глупый, глупый второй брат. Это твоя вина. Не знал, не успел, не разглядел... Какой из тебя глава ордена? Какой из тебя друг? Мой наивный, глупый брат, если бы ты... - Не слушай его! – не выдержав, закричал Цзян Чэн. В два счета он сократил расстояние между ними и упал на колени рядом. – Не слушай, - тише повторил он в растерянные, полные непролитых слёз глаза Сичэня. - Ты не виноват, - продолжил Цзян Чэн, не обращая внимания на фигуру у колонны, - никаких если бы. Ты не виноват, ты не поступил глупо, доверившись человеку. Его поступки на его совести, но тебе не за что себя винить. Со стороны колонны раздался хриплый смех: - И ты думаешь, ты... - Заткнись, - перебил его Цзян Чэн. - Просто заткнись. Он протянул руку и мягко разжал пальцы, намертво вцепившиеся в меч, переплел их со своими. Сичэнь вздрогнул, вздохнул дёрганно и хрипло, и, спрятав лицо на плече супруга, заплакал навзрыд. Цзян Чэн обнял его свободной рукой и подумал о том, сколько лет прошло с тех пор. Сейчас воспоминания беспокоят их всё реже, но сколько же раз Сичэнь просыпался в слезах, не различая, где сон, а где реальность? Сколько раз ему снился этот храм и эти слова, и некому было его обнять и переубедить? Цзян Чэн подумал о том, что не всегда, но часто, может быть рядом и прогнать тени, хотя бы на день, хотя бы до следующего сна. Он не знал, достаточно ли этого, но надеялся... ...И они проснулись, сжимая друг друга в объятиях. Дышать было тяжело, будто оба вынырнули из воды, и несколько минут они просто восстанавливали дыхание. - Прости, - прошептал Сичэнь, - прости, что ты это увидел. - Чушь. Единственный человек, который должен здесь за что-то извиняться, - ответил Цзян Чэн, все еще не выпуская его из рук, - это Вей Усянь. Я ему все ноги переломаю. Сичэнь промолчал, только улыбнулся в изгиб шеи супруга. Солнце уже плескалось на горизонте, что, учитывая дурацкий режим дня Ланей, значило, что можно не ложиться. Встав с кровати, Цзян Чэн подошел к курильнице и повертел ее в руках. Слон безмятежно глядел на него металлическими глазами. - А вдруг это не из-за него? - предположил Сичэнь. - Конечно из-за него. Ты бы видел лицо брата, когда он передал мне эту штуку. С чего я вообще решил, что из его рук можно что-то принять… - Они прибудут завтра. Давай оставим ее еще на одну ночь, проверим. Цзян Чэн внимательно посмотрел на супруга, все еще лежащего на кровати, и Сичэнь подумал, что сказал что-то не то. ...но когда они отправились ко сну этим вечером, курильница стояла на том же месте. Ощущение полета даже во сне ни с чем не спутаешь. День светел и прозрачен, под мечом лентой бежала быстрая река, и Сичэнь радовался свободе и движению. Внезапно он заметил силуэт в воде и приблизился. Белёсым пятном оказался юноша, плывущий против течения. Сильная река удерживала его на одном месте, и к моменту, когда Сичэнь оказался достаточно близко, молодой человек почти выбился из сил, захлебывался темными водами. Не тратя времени на раздумья, Сичэнь сменил позицию на мече так, чтобы было удобно подхватить парня, и одним движением вытащил его из реки. И только опустив свою ношу на мягкую траву, Сичэнь осознал, что перед ним - Цзян Чэн. Моложе, чем в реальности, тело угловатее, скулы острее, и губы посинели от воды. Тот откашлялся, а затем посмотрел на своего спасителя, будто на злейшего врага: - Зачем ты меня вытащил? - Надо было позволить тебе утонуть? - удивился Сичэнь. Цзян Чэн не удостоил его ответом, только сел и смотрел на реку. Движения дались ему с трудом, видно было, как вымотала его река. Затем он произнес: - Знаешь легенду про карпа, который плыл против течения? - Сичэнь, конечно, знал: эту легенду очень любили в Ланьлине. Карп, плывущий против течения, достигает водопада, и если перепрыгнет его, то превратится в дракона. - Ты собираешься стать драконом? - спросил он у Цзян Чэна, недоумевая. - Но зачем? - Все лучше, чем быть бесполезной рыбой, - резко возразил собеседник. - А-чэн, - охнул Лань, - ты не рыба. Ты не бесполезен. В ответ собеседник молча повел плечом и направился к реке, но Сичэнь схватил его за запястье: - Не уходи. Ты устал. - На том свете отдохну, - попытался вырваться Цзян Чэн. - Пожалуйста… Он дал повалить себя обратно на траву - сколько же он плыл против течения, если ноги его почти не держали? Сичэнь тоже лег, рассматривая лицо напротив: - Останься. Отдохни, - сказал он, и в приступе перелившейся через край нежности протянул руку, чтобы убрать с лица Цзян Чэна непослушные мокрые пряди. Пальцы задержались около линии челюсти, не в силах оторваться. - Я люблю тебя, - вырвалось из груди. - Не рыбу, не потенциального дракона. Тебя. Не нужно никуда плыть, - он провёл большим пальцем по острой скуле. - Не обязательно быть чем-то ещё. Ты - это уже замечательно. Сичэнь подумал, что переборщил, и отнял было руку от чужого лица, но Цзян Чэн удержал ее на месте, а затем поцеловал в ладонь. У Сичэня перехватило дыхание. Он приподнялся на локте и поцеловал Цзян Чэна - сначала в скулу, потом в губы, а потом А-чэн - его А-чэн - отвечает ему, зарывается ещё мокрой рукой в волосы, и это так же сладко и хорошо, как наяву. Сердце пронзает тоской от того, что в реальности его не было рядом, когда они оба были молоды, когда можно было лечить открытую рану, и сейчас ему остается только целовать шрамы. Но этому занятию он готов посвятить всю жизнь. Едва проснувшись, Сичэнь тянется продолжить прерванный поцелуй, но Цзян Чэн останавливает его и смотрит пристально, будто со стороны, словно запоминает каждый оттенок света на лице любимого. -Что-то не так? - смущается он. - Пожалуйста, не молчи. -Ты... - выдыхает Цзян Чэн. - Чем я смог заслужить тебя? Как… -Никак, - перебивает Сичэнь и целует, стараясь отвлечь от размышлений. - Ты просто есть. Большего не нужно.