————
Что сохраняет желание Ганнибала на месте прежде его голода, так это тот факт, что Уилл всё ещё лишь изредка смотрит ему в глаза, даже когда они наедине в знакомых обоим местах. Однако их встречи, вынужденные зачастую работой, перестали доставлять Уиллу дискомфорт, и мест, где они остаются без посторонних, становится всё больше. Театры криминальных действий, подвалы исследовательских лабораторий, офис Ганнибала. И, наконец, одним странным утром к списку присоединяется дом Уилла. Вторжения в свой дом Уилл принимает куда охотнее зрительных контактов, которые для него представляют вторжения несколько иного рода. Пользуясь этим, Ганнибал начинает приходить в дни между их официальными встречами, каждый раз принося с собой простые пакеты из коричневой бумаги. Уилл очень скоро перестает сомневаться в профессиональной этике своего психиатра, вторгающегося в его жилище. Проходит время, и Ганнибал становится полноправным хозяином на кухне Уилла. Ржавые сковородки сияют, дощечки для резки больше не покрыты слоем пыли. В конце концов, холодильник оказывается тесно набит свежими продуктами вместо привычных остатков. И тогда, здесь, на кухне, похожей на его собственную, как Земля похожа на Марс, Ганнибал начинает готовить.————
В основном он готовит завтраки. Завтрак - это самый важный прием пищи за день и самое подходящее время, чтобы подать нежные лоранские пирожки с начинкой из нарезанных кубиками человеческих бедер.————
В первый раз всё это было очень неожиданно для Уилла. Едва очнувшийся очередного ночного кошмара, в мокрой от пота серой фланеллевой рубашке, Уилл бестолково стоял в дверном проеме, разинув рот и глупо глядя на Ганнибала. Потом он что-то бормотал в смущении, заикался, но эти банальности к счастью были заглушены шипением кастрюли. Солнце только-только пробивалось сквозь закрытые шторы, собаки ещё сонные, но уже любопытные. И хотя Ганнибал старался вежливо их игнорировать, совершенно случайно несколько кусочков мяса всё же соскользнули с его ножа на пол. —Вы, э-э, — наконец бормочет объятый страхом Уилл. - Вам это вовсе не обязательно делать. —Я знаю, — говорит Ганнибал. —Нет, в самом деле, — Уилл умоляет. Ганнибал промолчал, и с нарастающим от этой недосказанности беспокойством Уилл принялся за тщательную уборку своего небольшого недельного беспорядка. Как если бы он боялся, что, когда Ганнибал закончит свои дела на кухне, то, обернувшись, он завидит кругом множество пыльных местечек и тут же примется за их чистку - кто знает, сколько еще в этом доме есть укромных уголков, так нуждающихся в его мастерской руке... Но вместо этого, Ганнибал, закончив готовку, накрывает на стол и жестом приглашает сесть. Он складывает салфетки конусом на французский манер, кладет между ними неухоженный цветок со двора Уилла, и, вот так вот, voilà , они принимаются завтракать на другом конце света. Ганнибал наблюдает, как челюсти Уилла благодарно работают над сухожилиями молодого стажера отдела связи, и чувствует, как в его сердце появляются первые ростки романтики.————
Важно то, что Уилл всегда открывает перед ним дверь, хотя мог бы не впускать его вообще. Сначала Ганнибал предполагал, что это всего лишь одиночная любезность человека, проведшего слишком много времени за гранью приличного общества. Настоящий Уилл резок, придирчив, однако огрубел он не окончательно. И даже в целом неудивительно, что вскоре их "рабочие" встречи обретают более весомые основания. Сладострастное наслаждение очередным гастрономическим изыском - кто может быть против? Ганнибал настоящий виртуоз, особенно, когда речь идёт об эстетической составляющей приема пищи. Он знает всё о сервировке croissant(1), а когда дело доходит до подачи croquant(2), его запястье изогнуто, как у maître d'ecole(3), когда он делает розетты из бумажных салфеток и полирует до зеркального блеска купленные по дешевке столовые приборы Уилла. — И это тоже совсем не обязательно, - хмурится Уилл, когда Ганнибал делает это в первый раз, нервным рывком останавливая Ганнибала, как если бы он совершал преступление. – Я.. О господи, Вы приходите сюда в такой одежде и затем ведете себя, как настоящий дворецкий… — Нонсенс, - мимоходом отвечает Ганнибал, складывая чашки вместе. Рукава его рубашки закатаны до локтей. - Еда сама по себе – искусство, Уилл, и небольшие украшения, как эти, следовательно, представляют собой рамки, в которые будет установлен твой шедевр. Уилл проводит рукой по своим волосам: —Сейчас восемь утра. И Вы делаете яичницу, а не роспись Сикстинской Капеллы. — Perico(4) . Может быть, также немного cachitos(5). Я всегда предпочитаю ветчину на завтрак. —Доктор. —Прошу прощения, — говорит Ганнибал, не в силах сдержать улыбку пока он протирает кухонным полотенцем нож для масла, - у меня есть навязчивая склонность переносить свои личные удовольствия на своих друзей. —Ага, ну... – говорит Уилл, и в его упавшем голосе, в том, как он старается не заикаться и не бормотать есть что-то, заставляющее Ганнибала задержать дыхание. — Это… Не то чтобы я это не ценил. Ганнибал скользнул взглядом на своего компаньона, и на какой-то момент их глаза встретились. Плечи Уилла резко распрямились и замерли на месте. А потом Уилл неожиданно ухмыльнулся. Нервной, но наполненной счастьем ухмылкой. Ни один из тех отвлекающих факторов, которые ослепляют его, когда он смотрит в глаза другим - ни один из них он не может найти в глазах Ганнибала. Это приятное понимание настигает столь внезапно. А позже, во время еды, Ганнибал ловит себя на том, что бездумно покручивает салфетку вокруг пальцев, как будто тянет за ленту, которой повязан особенно изысканный подарок.————
Затем наступает другое утро, и Ганнибал готовит завтрак, накрывает на стол, а между делом складывает свой фартук обратно в сумку, когда Уилл вдруг протягивает к вещи палец и говорит: -Знаете… Он осекается, выглядит немного встревоженным, спешно подносит кофе к своим губам. И, поколебавшись, показывает на фартук снова: -Выможетегоставить, - бормочет в кружку, - скажем, здесь, или здесь, под раковиной, или где-нибудь еще. На одну вещь меньше нести. Ганнибал медлит. -Действительно. -Ага, я могу бросить это в мою корзину для белья, - Уилл поднимает брови, - Если только он у Вас не единственный, в чем я очень сомневаюсь. Для Ганнибала почти мучительно думать о собаках, которые способны сотворить с его фартуком то же, что они сделали со всеми одеялами и коврами Уилла. Но потом он оглядывается вокруг, и на мгновение этот дом выглядит по-настоящему живым, дышащим организмом. И его одежда под раковиной, его растущие запасы специй в кладовой, его мясо в холодильнике – словом, все эти инородные предметы уже давно находятся в теле, которое стремительно теряет свою способность отторгать их. Он вынужден улыбнуться: —Если ты настаиваешь. —Ну, я бы не сказал так, — Уилл бормочет, запинаясь, виновно поднимая глаза. Их взгляды встречаются снова на уровне чуть выше его кофейной чашки. Ганнибал разрушает чары, подмигнув. А Уилл издает что-то наподобие раздраженного звука прямо в чашку с кофе. Но что-то мимолетно вспыхивает на его лице, короткий проблеск стыдливого отвращения к себе, и Ганнибал борется с легким позывом стереть эту эмоцию своим языком.————
Ганнибал больше, чем просто хороший повар. Он шеф, и назвать его иначе было бы преуменьшением настолько преступным, что он убил бы грубияна прямо на месте. Он готовит почки с пряностями на тостах одним утром, когда урок Уилла оказывается отменен. Свет просачивается сквозь закрытые ставни и лучи играют на костяшках его пальцев, пока он подготавливает отбивные. Ганнибал обычно крайне взыскателен, когда дело касается почек. Идеал – вегетарианец, не пьёт и никогда, ни при каких обстоятельствах не курящий. В соответствии с этими критериями, сегодняшние почки – исключительные. Ганнибал покрывает их мукой и добавляет еще несколько капель масла на сковородку. Он замечает уголком глаза, как внезапный свист пара заставляет Уилла немного вздрогнуть. Он оборачивается, пока тает масло, стряхивает муку с рук, и, опираясь о стойку, говорит: —Английский завтрак сегодня. Обычно готовится с почками ягненка. —Обычно? — спрашивает Уилл. Он вытянул ноги на соседний стул, и один сообразительный пёс заснул на его коленях. Ганнибал также подметил, насколько чистые сегодня ногти на ногах Уилла. —Обычно. — Ганнибал возвращается к плите и бросает поочередно кусочки на сковородку. Раздается треск. — Сегодня телячьи. Вы ужасно испорчены, профессор Грэхем. —Тебе вправду не обязательно было... — мягко говорит Уилл. Чтобы поджариться, почкам необходимы всего одна-две минуты. Совсем немного, но даже этого короткого периода хватает, чтобы Ганнибал начал ясно осознавать тот факт, что Уилл пристально следит за ним. Более того, он просто не может скрыть восхищения всеми его действиями на кухне. Ганнибал также знает, что Уилл, вероятно, верно сделал вывод о том, что ни одному непрофессионалу при жизни никогда не предоставлялось шанса смотреть на процесс его готовки. Уилл понимает, что это - страсть, воплощенная в форме интимного представления, где главное место занимает неприкрытая театральность. Ганнибал следит за Уиллом периферийным зрением, раскладывая тосты и попутно смахивая пыль с тарелок. Глаза Уилла направлены на предплечья Ганнибала, на подвернутые рукава его рубашки. А потом он поднимает взгляд и смотрит прямо Ганнибалу в глаза. И улыбается. —Спасибо, — говорит Уилл. —Не стоит благодарности, — отвечает Ганнибал, вытирая руки полотенцем и жестом предлагая Уиллу сделать первый укус. И он делает, бормоча с набитым ртом слова благодарности. Почки, еще немного кровавые внутри, оставляют темные полоски, струящиеся вниз по его нижней губе. Уилл поспешно откладывает тост и вытирает рот салфеткой – теперь последующие укусы будут более осторожными и размеренными. Ганнибал ослабляет узел своего фартука и садится за стол. —Там добавлено немного мадейры, - он говорит. - Можете придержать бутылку у себя, если нравится. —Если я начну любить то же, что и Вы, то скорее всего стану банкротом через неделю. —Я всегда готов тратиться ради некоторых удовольствий. Уилл тянется за второй порцией, и когда он делает укус, его глаза закрываются, словно в этот момент он был ненадолго украден другим миром. Ганнибал пользуется этой возможностью, чтобы достать до края стола и положить в карман использованную салфетку. «Некоторые удовольствия, — он размышляет, — стоят буквально всего ничего».————
Они никогда, никогда не говорят об их совместных трапезах во время сеансов терапии. В любом случае, Ганнибала это не слишком заботит, но он склонен сохранять видимость профессионализма в их отношениях. Джек Кроуфорд однажды даже спросил Уилла, не пробовал ли он совершенно чудесные блюда Ганнибала — его свиная вырезка просто неземная. И Уилл ответил, что нет. Не совсем, нет. Все лжи, которые управляют формой пространства между ними, также дремучи и хрупки, как и лес. Они обсуждают дела в ходе сеансов, они как взрослые общаются за завтраком. Теперь Уиллу нравится стук Ганнибала в дверь утром, и это, вне всякого сомнения, признак. И Ганнибал всегда знал, как вести————
Конечно, заботиться о лесе можно и с помощью божьей воли, но иногда нужен просто огонь. Одним утром, Уилл всё же замечает за собой давно изжитые, казалось бы, неловкость и раздражительность. Он чувствует как трясутся руки, пока Ганнибал привычно раскладывает содержимое сегодняшнего бумажного пакета с провизией на кухонный стол... Не важно. Рано или поздно этот трепет пройдет, надо только дожить до первой чашки кофе. Он по-прежнему смотрит на готовящего Ганнибала и готовку, которую он делает. Как крошит черствый багет, вяло и выверено, складывая в линию блестящие красные томаты под рукой. Смачивает свои пальцы в масле и небрежно брызгает им на горелку... Пламя мгновенно бросается к потолку, как раскаленная светящаяся башня. Ганнибал всегда ловко справлялся с открытым пламенем, и он точно знает, как затушить его кастрюлей, но Уилл всё равно вскакивает со своего места. —Срань гос.. —Спокойно, Уилл. — шепчет Ганнибал. Всё прошло просто быстро, и теперь он добавляет больше масла, чтобы треск утих, - Не нужно бояться. Но Уиллу, по-видимому, хватило. Он подходит к плите и тянется, чтобы выключить горелку. Ганнибал, которого прежде никогда не прерывали, поворачивается и смотрит на него. —Извините, — говорит Уилл, - то есть, прости, я беспокоюсь о том, что ты сожгёшь ещё что-то кроме своих бровей. Ганнибал смотрит на него. —Серьезно. Я вовсе не шучу про твою внешность, — Уилл говорит спокойно, но его ухмылку выдают едва растянувшиеся уголки глаз. Простым спасением сейчас было бы включить заново печку и броситься головой в кастрюлю. Ганнибал только что заточил ножи. И собаки наверняка голодные. Но вместо этого, он подаётся вперёд. Глаза Уилла стеклянные, отчетливо проступили венки от бессонницы. Его выражение лица не меняется. Возможно, выжидающе. Ганнибал слабо обнимает Уилла за плечи, не касаясь, как будто боясь оставить пятна от масла канолы и соуса голландез на его рубашке. Глаза Уилла были распахнуты ровно до того момента, как их рты соприкоснулись в поцелуе. И вкус рваного дыхания, что делает его хищником, заставляет оставить позади все мысли о спасении завтрака. Он целеустремленно преследует, нападает, облизывая непристойно губы Уилла, толкая его к столу, упиваясь вкусом кофе между его зубами. Но Уилл отвечает еще менее любезно, оставляя укусы на его шее, челюсти, в уголках губ. Он хватается за плечи Ганнибала, сжимая и разрывая заднюю часть воротника, цепляясь за него, пытаясь вскарабкаться, как если бы сама земля отвергала его. Ганнибалу приходится чуть ли не тащить его в спальню, потому что, судя по всему, Уилл хочет разорвать дорогой костюм еще больше, чем хочет покинуть эту кухню. Правда, когда он положил его на кровать и остановился, чтобы развязать галстук, Ганнибал был встревожен ощущением разорванных нитей в задней части шеи. Открытие почти неуместно вводит его в ступор, но Уилл вскакивает, дрожащими руками ослабляет узел. Его глаза одновременно холодные и дикие — и Ганнибал вспоминает его цель, вспоминает, как быть снисходительным. Он раскрывает Уилла своими пальцами и языком, медленно, наслаждаясь всеми нюансами вкуса. Над ним Уилл раздвигает шире согнутые в коленях ноги, под тонким хлопком футболки видны его твердые соски, кулак прижат ко рту, чтобы не кричать. Он выглядит скорее как щедрый десерт. И когда дело доходит до — что же, Ганнибал никогда не был тем, кто позволяет себе злоупотреблять метафорами — но когда дело доходит до десерта, он никогда не говорил нет вишенке на вершине.————
Ганнибал оставил его полураздетым в разрухе комнаты, чтобы вернуться на кухню, вымыть руки и закончить брошенное блюдо. Когда Уилл возвращается, стол уже накрыт. Ганнибал сидит неподвижно над другой чашкой кофе. Подняв глаза, он улыбается, приглашая сесть напротив. —Секс и завтрак, — бормочет Уилл, и Ганнибалу приятно осознавать, что этот нервно дрожащий голос такой же, как тот сдавленный и задыхающийся во время оргазма. – Ты определенно из старой школы. —Нонсенс, - Ганнибал отвечает, опуская кружку, - всего лишь не люблю бросать дело на полпути. Уилл отрывает кусок бекона и позволяет проходящему мимо ретриверу стащить его. —Я не уверен, что будет правильным продолжать наши сеансы терапии в том же виде. —Быть может, моя профессиональная этика и вправду дала сбой, прежде чем я оказался в дверях твоей спальни, Уилл. Уилл поднимает голову. —Словом, я не могу сказать наверняка, — Ганнибал наконец признается. Он смотрит вдаль, может, в поисках слов, которые сказал бы лучший человек. Это одно из проявлений его снисхождения. В этой комнате нет места для лучшего человека. Он бы потеснил любого из них. —Тем не менее, Уилл… Мы взрослые люди. И какими бы ни были мои истинные качества, в которых ты нуждаешься… Я не подведу. —О… спасибо, - отвечает Уилл. - Правда. Я... Спасибо. Его глаза по-настоящему прекрасны. Ганнибалу хочется заснуть с каждым из них в руках.————
Примечания: 1. Сroissant Круассан - знаменитый французский рогалик. 2. Croquant Крокант - "Хрустящий" - жженый сахар с орехами. 3. Признанный мастер 4. Перико - Венесуэльское блюдо из яичницы, приправленной жареным луком, томатами и перцем. 5. Качитос - также основное блюдо Венесуэльского завтрака. Пирожки в форме полумесяца с начинкой обычно из говядины.