Король и клоун

В это время года в Когиде всегда холодно. Под вечер, когда вся работа сделана, Урфин раскладывает на столе карты. Раньше они принадлежали Гингеме, но однажды показали что-то не то, и колдунья их выбросила. А Урфин подобрал и нередко коротал вечера за пасьянсами. Карты были с ним, когда он работал простым столяром и когда был королём. Карты засалены, рисунки едва различимы. Урфин двигает их, убирает лишние. Лишними оказываются Волшебник и Король. Урфин горько усмехается. Волшебник оставил Изумрудный город сам, Король был изгнан. Урфин проводит пальцами по изрезанному морщинами лбу. Место, где совсем недавно была корона, жжёт. — Все покинули меня, — шепчет Урфин. — Все, кто льстил мне в дни моего могущества, кто пировал за моим столом — все покинули, предали… Карты сменяют друг друга, подчиняясь рисунку пасьянса. Король лежит в стороне лицом вниз. Его место занял Отшельник. — Хоть не Повешенный, — пытается шутить Урфин. Да лучше бы его повесили! Тогда не пришлось бы бывшему правителю с позором идти из Изумрудного города через строй женщин, стариков, детей. Когда его изгнали, все, кто жил близ дороги, вымощенной жёлтым кирпичом, вышли и глядели на него. Молча. Урфин шёл под их взглядами и думал, что с большей охотой поднялся бы на эшафот. С достоинством, как подобает свергнутому королю. — Повелитель! Урфин вздрагивает от змеиного шёпота. Но это не змея. Это лишь Эот Линг, старый деревянный клоун. — Ничего, повелитель, ничего, всё пройдёт! — приговаривает он и карабкается на лавку рядом с Урфином. — Мы ещё посмеёмся над ними! Он прижимается к Урфину твёрдым деревянным боком и смотрит, как на стол ложатся новые карты. Карты засалены, но рисунок можно различить. В центре пасьянса — Колесо Фортуны. — Всё пройдёт, повелитель, — убеждает клоун. — Посмотрите на себя! Вы рождены быть королём. Вы ещё утрёте им нос, всем! Урфин смотрит на Колесо Фортуны, а видит колёса телег, что везли оружие для его армии. Кажется, совсем недавно он вёл деревянных солдат на Изумрудный город, а люди разбегались перед ним и показывались только для того, чтобы сдать очередное селение. Несуществующая корона давит на лоб и жжёт. Слушая бормотание клоуна, Урфин вновь верит, что былое могущество можно вернуть. Он убирает лишние карты. В центре оказывается Суд. У Урфина сводит челюсти и чешутся кулаки, когда он вспоминает, как его судили в Изумрудном городе. — Вы отомстите им всем, Повелитель, — шепчет Эот Линг. Прижимается, упирается деревянными кулаками в бок. Урфин сам вырезал его, сам посыпал оживляющим порошком. У Эот Линга единственного из творений Урфина осталось прежнее злое лицо. Он единственный не предал своего короля. Своего создателя. — Хорошо, что вы больше не король, Повелитель, — говорит Эот Линг. — Вы достойны большего. — Куда уж большего? — усмехается Урфин. — Что может быть выше Правителя Изумрудного города? Деревянное лицо Эот Линга пересекает ехидная гримаса. — Верьте мне, Повелитель. Эот Линг не подведёт вас. Вы ещё взлетите высоко, туда, где одни орлы летают!.. Вам будут поклоняться, будут почитать вас, как бога! Урфин слушает клоуна и почти не обращает внимание на карты. Спохватывается, когда на столе остаётся всего две. Повешенный. Урфин торопливо убирает её. Остаётся последняя. Шут. — Мы вместе посмеёмся над ними, — лицо клоуна вновь пересекает жуткая ухмылка. — Мы с вами всех переживём! По спине Урфина пробегает мороз. Ещё когда он был королём, его преследовала мысль, что надо было получше испытать оживляющий порошок. Может, он давал бессмертие? Урфин — не волшебник, он человек. Он умрёт, а Эот Линг останется. Это он переживёт всех, он один. Иногда Урфин смотрит на Эот Линга и на пылающий в печи огонь. Иногда речи клоуна невыносимы. Его шёпот, мерзкая ухмылка, ощущение твёрдого дерева под боком — всё это можно прекратить одним взмахом руки. Но Урфин лишь снова тасует колоду и раскладывает новый пасьянс. Может, он предскажет ему удачу. Клоун сидит рядом, не сводя деревянных раскрашенных глаз с его рук. Карты ложатся на стол с тихим шелестом. Будто листья облетают, оставляя голые, мёртвые ветки. В это время года в Когиде всегда холодно.