Воплощенное желание

Сегодня они в одном городе, и даже почти свободный вечер, хоть и поздний, а утром – снова в разные концы страны, но... Он делает фото своих рук и скидывает в личку, прекрасно зная, какой эффект это обычно дает. Зная, что назад пути не будет. Конец съёмок, быстрый душ и дорога до отеля, где в номере его уже ждут, попав туда каким-то чудом. *** Весь день у Цзаньцзиня перед глазами пальцы Хайкуаня - гибкие, сильные, музыкальные. С идеальным маникюром. И ногти чуть длиннее, чем обычно, он это сразу замечает. Потому что отчаянно любит эти пальцы. Любит их тепло, их нежность, трепет, движение, бесконечно любит их прикосновение, их запах, их вкус... Он несколько раз сбивается с шага на репетиции. Но заканчивает с разбором шоу в рекордные сроки, успевает перекусить по дороге и вместе с частью стаффа Лю Хайкуаня пробраться в отель. Проникнуть в номер тоже не составляет труда. Девочка-помощник менеджера знает, тайно обмирая, но молчит. За это у нее всегда есть контрамарки для нее и её подруг на все возможные шоу любого агентства. Одна радость - ей пока хватает только их двоих. Цзаньцзинь переступает порог и замирает, переводя дыхание. Есть около получаса на подготовку. Или даже меньше. Хочется, чтобы этот вечер стал особенным. Обычно Цзаньцзинь - ведомый. Он так любит принимать ласку, любовь и страсть Хайкуаня, так любит плавиться под его сильными руками, под напором его прекрасного тела. Но сегодня тот редкий случай, когда Цзаньцзинь хочет вести. Хочет ласкать и удовлетворять. Хочет быть сверху. От этого желания сердце готово выскочить, и ни одной связной мысли в голове. Мысли тут и не свяжешь. Разве только руки... Лентой. Шелковой. И чтобы лежал смирно и получал удовольствие... А это уже не просто мысль, это отличная идея. Ленты как нельзя кстати при себе - остались в сумке после репетиции, а значит, вечер будет весьма интересным. И острые коготки в этот раз не оставят следов на плечах. И так уже вся труппа считает, что у него роман, но пока не подозревает, с кем. От этих мыслей становится хорошо и жарко. За дверью слышатся голоса, и он едва успевает отступить в глубину номера, чтобы не быть замеченным из коридора, когда дверь открывается, и Хайкуань входит в номер спиной вперед, чтобы вежливо проститься с теми, кто остался в коридоре. Дверь закрывается, и они замирают, чувствуя присутствие друг друга. Свет так и не включен. Цзаньцзинь плавно скользит к любимому, вжимаясь в него всем телом, легко целуя в губы и сразу же опускаясь на колени, прямо на пол, чтобы уверенными движениями расстегнуть джинсы, сразу спуская их до колен вместе с бельем и взять в рот уже почти возбужденный член. Ему нравится, как быстро загорается в его руках это тело. Как дыхание моментально срывается, но этого мало. Мало им обоим. И пока Хайкуань чуть подрагивающими руками расстегивает рубашку, освобождая себя от лишней одежды, можно поднять глаза и прошептать «Гэгэ», не выпуская изо рта, чтобы почувствовал, как вибрирует горло вокруг его члена. Цзаньцзиню нравится это ощущение. Нравится этот вкус. Нравится чувствовать, как член Хайкуаня все больше твердеет во рту, отчего тот кусает губы, еле сдерживая стоны. Хайкуань уже избавился от одежды. Цзаньцзинь немного помогает с обувью. Это несложно - всего лишь шнурки. Слитное движение, не прерываясь, и Хайкуань вышагивает из любимых белых кроссовок и брюк, оставаясь в одних носках. В комнате темно, только свет фонарей с улицы светлыми пятнами падает на тела и лица, выхватывая взгляды, руки, обнаженные плечи. - Хайкуань-гэгэ, - медленно, растягивая гласные, чуть задыхаясь, потому что размер у его обожаемого певца немаленький, в самый раз. Цзаньцзинь чувствует любимые пальцы на затылке, чувствует, как они зарываются в волосы, ласкают и чуть надавливают, проходясь по коже ногтями. От этого по телу бежит дрожь возбуждения, и Цзаньцзинь опускается еще глубже. Он слышит, как Хайкуань выдыхает со стоном, слышит, как голос срывается, и тихое "ЦзаньЦзань". Такое умоляющее, с придыханием... Цзаньцзинь двигается вперёд, до упора, ещё раз, по телу разливается горячая дрожь, его руки сжимают бедра Хайкуаня. Хочется ещё глубже, ещё больше. Хочется стонать в унисон. Но он отстраняется, поднимается, несильно отталкивая от себя любимого, слыша его разочарованный вздох, облизывается, довольный и подталкивает к кровати. Номер небольшой, да и много ли нужно для нескольких часов сна. Хайкуань послушно движется к кровати, то и дело косясь на Цзаньцзиня, но тот лишь смотрит жарко, обещающе. Когда Хайкуань оказывается сидящим на краю кровати, Цзаньцзинь делает шаг к своей сумке, достает длинную черную ленту и тюбик с лубрикантом. - Руки. Голос становится более властным, глаза смотрят в глаза. И Хайкуань протягивает ему руки. Изящные запястья тут же перехватываются прохладным шелком, стягиваются, но несильно, чтобы не пережать, просто обездвижить. Цзаньцзинь кладёт ладони ему на грудь и слегка толкает, заставляя откинуться на кровать, а сам встает спиной к окну, сначала разуваясь, а потом начиная неспеша раздеваться. Они все так же молчат, только смотрят. И в этих взглядах намного больше, чем в тысяче слов, сказанных друг другу. Хайкуань непроизвольно подается вперед, следя за руками любимого. Цзаньцзиню нравится устраивать представления для него, нравится, как он смотрит, дышит, облизывает губы. Под этими взглядами он почти танцует, выгибается, но стоит Хайкуаню попытаться подняться, как нога замирает на уровне его груди, чуть толкая обратно, а следом и Цзаньцзинь нависает над ним, наконец целуя в губы, глубоко и властно. Рассказывая в этом поцелуе всё - как он скучал, как томился в ожидании, как жаждал этой встречи, как он любит, как он хочет. И Хайкуань отзывается. Так же страстно, так же жарко, с такой же жаждой. Цзаньцзинь перехватывает связанные лентой запястья любимого, заводя их за голову, коленом раздвигает длинные ноги, и целует, целует, целует, начала в губы, потом соскальзывает на скулы, едва уловимо касается губами век, заставляя закрыть глаза. Хайкуань отдаётся этим поцелуям, тает под ними, плавится, пытается целовать в ответ, но Цзаньцзинь не даётся - сегодня он целует и ласкает. Родинка на левом веке, на которую можно смотреть часами, но Цзаньцзинь заставляет себя отвести взгляд и двинуться дальше, ниже, где фонари с улицы высветили пятнами темные соски. Их тоже надо обласкать губами, поцеловать каждый, легко прихватить зубами, надавить пальцами, сжать и чуть потянуть, выбивая из груди любимого полузадушенный всхлип. Но хочется слышать голос, чтобы громко, чтобы не мог сдержаться, чтобы просил и отдавался, с прогибами в пояснице и судорожным хватанием воздуха. Поэтому он проводит пальцами по любимым губам, взгляд глаза в глаза... И Хайкуань послушно открывает рот и впускает в него пальцы. Облизывает медленно, не отрывая взгляда. Цзаньцзинь толкается в его рот, и оба давятся судорожным вздохом, настолько пошло и развратно это выглядит. Хочется перецеловать все родинки на любимом теле, оставляя влажные дорожки от поцелуев на груди, боках, бедрах и стройных ногах. От каждого прикосновения губ Хайкуань вздрагивает, взгляд его плывет, особенно если слегка подуть туда, куда только что его поцеловал. Кажется, Цзаньцзинь может заниматься этим бесконечно, но это в другой раз. А сейчас... Цзаньцзинь переворачивает Хайкуаня на живот, заставляет приподнять бедра и прогнуть спину. Проводит языком вдоль позвоночника, чувствуя, как подрагивает в предвкушении тело под его губами, разводит руками его ягодицы и целует между ними. Хайкуань впервые за вечер срывается на крик, и это звучит музыкой для Цзаньцзиня. Влажными от слюны пальцами он неспешно разминает пока еще не готовое принять его тело, входя на фалангу, не больше, и сам сбивается с дыхания, когда мышцы сжимаются вокруг его пальца. Так узко, так тесно. Всего несколько дней, и тело уже отвыкло. Но Цзаньцзиню нравится. Он поглаживает любимого изнутри, прося этими движениями расслабиться, довериться. Сейчас, когда между ними нет даже смазки, это такое глубокое, интимное переживание, что заставляет дрожать сердце и сдавливает грудь от восторга. Хайкуань сейчас такой открытый, мягкий, покорный, нет этой его вечной полуулыбки и отстраненности, и таким его видит только он, Чжу Цзаньцзинь. Он тянется к тумбочке, не вынимая пальца, зубами открывает емкость и выдавливает густую жидкость на пальцы. Часть попадает на бедра, и Хайкуань отчетливо вздрагивает, вызывая у Цзаньцзиня хищную улыбку. Процесс подготовки – отдельное удовольствие для них обоих. Сначала неторопливо погружать палец в тело возлюбленного, ласкать изнутри, обещая большее удовольствие, потом добавить второй, дотягиваясь до простаты, слышать вскрики и стоны, заставляя прогибаться все сильнее. Он хочет видеть лицо Хайкуаня, поэтому тот снова на спине, с широко разведенными ногами, приподнятыми бедрами, зацелованными, припухшими губами и возбужденным блеском глаз, который не скрыть даже сейчас, в темноте. Хочется облизать его всего. Чтобы дрожал и стонал, низко, умоляюще, от каждого поцелуя, под горячими губами, шепчущими "Люблю тебя, хочу тебя". И Цзаньцзинь облизывает - проходит языком по внутренней стороне бедра, до самого паха. Поднимается выше и оставляет языком мокрую дорожку по всей длине члена, чувствуя дрожь и стон Хайкуаня. А дальше - он возвращается, пальцы впиваются в тело, уже не два, а три, растягивают, смазывают. Сегодня – никакой лишней боли, лишь удовольствие. На четвертом дрожь тела под руками становится все сильнее, внутри любимого влажно, жарко и так хорошо, но им обоим снова мало. Цзаньцзинь медленно убирает пальцы, размазывает смазку по своему члену, смотрит в глаза, уже зная ответ, и все же спрашивает: - Готов? Чуть хриплое "Да" в ответ. - Хочу... Только тебя... Я твой... Голос срывается, дыхание перехватывает, потому что сдался, признал. И им обоим можно не сдерживаться больше, поэтому Хайкуань выгибается, когда Цзаньцзинь медленно входит в него, заполняя собой, своей страстью, своим жаром, своей любовью. Так тесно и горячо, хочется замереть и остаться здесь навсегда. Цзаньцзинь начинает двигаться. Сначала медленно, растягивая удовольствие. От каждого движения голову ведёт, по телу разливается жар, из груди вырывается стон. Хайкуань громко стонет под ним, позволяя абсолютно все, подчиняясь. Позволяя заполнить себя полностью, позволяя себе отдаваться и не сдерживать стоны, переходящие в крики. Цзаньцзинь двигается все быстрее, толчки становятся сильнее и жёстче. На смену туману в голове приходит отчаянная страсть. Он слышит стоны Хайкуаня, и от этого огонь внутри разгорается ещё ярче. И он яростно обрушивает его на любимого. Сдерживаться нет никакой возможности, им обоим настолько хорошо, что почти страшно, почти больно от чувства единения и принадлежности. Цзаньцзинь зажмуривается до слез, а потом резко распахивает глаза и встречает жаркий, пьяный от страсти взгляд в ответ. Чувствует движение навстречу, в одном ритме, с одним дыханием на двоих. Он наклоняется и прихватывает губами сосок Хайкуаня, втягивает его и ласкает языком. Отчего тот срывается на самый глубокий и сильный крик. И вдруг замирает, выгибается, словно ток проходит по всему его телу, передаваясь Цзаньцзиню. Хайкуань отчаянно хватает ртом воздух, запрокинув голову, вздрагивая всем телом. Связанные руки цепляются за постель. Между их телами становится горячо и мокро. От этого у Цзаньцзиня отключается способность мыслить. Волны обжигающего удовольствия накатывают одна за другой. И эти волны всё мощнее, они сметают всё, оставляя только острое желание ещё больше слиться, стать одним целым и кричать "ДА!" в один голос. Движения его становятся хаотичными, толчки - прерывистыми, судорожными. Он не выдерживает, и в какой-то момент его обдает изнутри болезненным жаром оргазма, будто взрывом тысячи солнц. Воздух обжигающе врывается в легкие, на обратном пути вырывая из груди протяжный стон. Тело сводит сладкой, острой, почти болезненной судорогой. Дыхание прерывается, перед глазами на миг темнеет от всепоглощающего восторга. Хайкуань перекидывает связанные руки за шею Цзаньцзиня, притягивает к себе, вжимает в себя. И тот чувствует губы, нежно сцеловывающие со щек брызнувшие слезы и жаркое, все ещё сбитое дыхание в ухо, и тихий шепот "Мой... Навсегда..." Это то, что можно слушать вечно. Шёлковая лента сползает с рук, губы Цзаньцзиня целуют любимые запястья, по телу разливается нега и счастье, прихватывая что-то в горле. Хайкуаню наконец-то можно прикоснуться, обнять почувствовать горячую влажную кожу под пальцами, лаская любимое тело, обнимать, гладить и наслаждаться сладкой истомой, восстанавливая дыхание и шепча самое нежное, самое сладкое "люблю", и слыша ответные признания в ответ. Постепенно они затихают и, обнявшись, проваливаются в сонную негу. Потому что на это есть всего несколько часов, вырванных у жизни. *** Ранним утром они просыпаются от резкого противного звона будильника. До нужного времени подъема еще полчаса, но будильник специально поставлен раньше, чтобы Цзаньцзинь успел уйти до того, как менеджер начнет ломиться в дверь подопечного, проверяя, не проспал ли он вылет. На улице все еще темно, но свет так и не будет включен, пока в номере не останется один человек. Быстрый душ и убрать следы прошедшей ночи. Все лишнее – по сумкам, лента после недолгой молчаливой борьбы и умоляющего взгляда все же возвращается в сумку Цзаньцзиня. И он точно знает, что сегодня на репетиции возьмет другую, а эта… Теперь не для репетиций. Она для Хайкуаня. И только для него. Еще один маленький сувенир, память о том, что их двое. У каждого уже коллекция, своя, уникальная. Куча мелочей, значение которых понятно только им двоим. На пороге номера они замирают, старательно оттягивая мгновения расставания, взгляды прилипли друг к другу и нет возможности увернуться, души открыты и так ранимы, но каждый уверен, что другой не ранит. Не сейчас. Цзаньцзинь первый отводит взгляд, в свете начинающегося рассвета и отсветов фонаря он прячет за ресницами уже обжигающую душу тоску от разлуки. - До встречи, гэгэ, созвонимся. Быстрый поцелуй в губы, и Цзаньцзинь выскальзывает за дверь. Уйти всегда проще, в такое время еще все спят, никто не обратит внимания. Хайкуань переводит дыхание и прижимается лбом к двери. После минувшей ночи тело чуть ломит, но это приятное состояние. Он отвечает на звонок менеджера и через 20 минут уже садится в машину, отправляясь в аэропорт. В зале ожидания пустынно, мало кто любит такие ранние перелеты, у него есть немного свободного времени и пространства, чтобы просто выдохнуть и выпить кафе. Лучший кофе, который он пробовал – это его собственный и тот, что готовит ЦзаньЦзань, когда у него есть на это время. Сейчас сойдет любой, чтобы не заснуть до вылета, а в самолете уже можно будет подремать пару часов. «Он сжимает стакан, проводит пальцами снизу вверх по всей длине, рука на миг замирает, а потом медленно движется вниз, будто отвечая ходу мыслей. Снова вверх, неторопливо, но в уже заметном ритме... Подносит стакан к губам. Губы приоткрываются, и в них течет светлое и вкусное, он делает сначала один глоток, потом следующий. Горло дергается, проталкивая напиток, пара капель задерживаются на нижней губе и в уголке рта. Он слизывает их, все так же неспешно проводя языком по губам, в такт движения руки на стакане. Стакан долго не покидает рук, даже когда содержимое уже почти допито. Он вдруг запрокидывает голову, чтобы ничего не пролилось мимо, несколько быстрых глотков, проглатывая все разом, облизываясь на ходу. Пальцы на миг замирают на губах, стирая остатки напитка. Он быстро облизывает пальцы, выныривая, наконец, из своих мыслей, глубокий вдох, выдох, и на лицо возвращается безразлично-вежливое выражение. Стаканчик летит в мусор. Но губы помнят вкус, а пальцы все еще чувствуют тепло. И нет, он сейчас не о стаканчике с кофе.» И да, он задумался, а фанаты наконец, добежали, и видео с тем, как он пьет кофе, унеслось в сеть. Надо отдать должное, качество хорошее, не пропустить ни единого движения рук и выражения лица, о чем и сообщает ему пришедшее уже в самолете сообщение в личной переписке. «О чем ты думаешь, гэгэ?!» и куда довольных смайликов И это чертово видео. «Фанаты не железные! И я тоже. Пожалей нас, гэгэ.» Хайкуань откидывается на спинку сидения и с тихим стоном прикрывает глаза. О тебе, хочется крикнуть ему. Но вместо этого пальцы быстро набирают сообщение «О тебе». Оно уходит, и всех просят отключить телефоны на время полета. Он выключает телефон и переводит дух. Два часа, потом сорок минут дороги, дальше – репетиция, фотосессия и съемки. Они снова увидятся через сто часов, и тогда... Хайкуань прикрывает глаза и погружается в дрему, представляя, что он сделает с ЦзаньЦзанем при их следующей встрече.