***
— Энджел! Энджел! — в слезах окликиваешь меня ты, залетая в мою комнату. — Да, Молька? Что-то случилось? — обеспокоенно спрашиваю я, отложив бумаги и привстаю из-за стола. Ты моментально бросаешься мне в объятья и снова рыдаешь. Рыдаешь о том, что, да, у вас всё сложилось, но он тебя снова не любит. Ты ревёшь. Изливаешь душу мне в плечо. Мы вместе сидим на диване и я молча приобнимаю тебя, слушаю внимательно, вникаю, внимаю, пытаюсь понять, глажу, слушаю, вникаю, внимаю, пытаюсь понять… В твоих словах океан из боли, мучений и страданий: сколько же негативных и отчаянных эмоций… Это… так ужасно, снова видеть тебя заплаканной, зарёванной. Так больно… Это хуже смерти всех животных. Это очень страшно. Ты снова плакала мне в грудь, рассказывала с болью, тихим, дрожащим высоким голосом, ведая мне каждую деталь, каждое чувство, каждое мгновение, слово… Ты рассказываешь мне всё: как ты его любила, как он вначале тебя не принимал, как же он тебе нравится, как ты ему вся отдавалась да души не чаяла, делая для него всё, что скажет, а он просто взял и вновь поклал на тебя хуй, словно раньше и запустил во френдзону, оставив плакать одну. Ты ждёшь моего совета. — Кинь его. Ты ему не нужна, понимаешь? — на что ты снова рыдаешь, говоря, — Нет! Нет… Я ему нужна, он меня любит, я знаю… — и снова заливаешься слезами. Ты даже правде в глаза не можешь посмотреть… Глупышка. Вздыхаю, снова глажу, успокаиваю… Слёзы снова капают на пол. Нет, ты не рыдаешь. Ты молча плачешь, молча страдаешь, молча завываешь. В твоих глазах горечь и скорбь. Он всё же тебя кинул. Попользовался, словно дешёвой чертовкой и выкинул, оставив одну. Я знаю, что тебе снова плохо и тихо захожу в твою комнату. Ты не обращаешь внимания. Я осторожно прикасаюсь к твоему плечу и тут же замечаешь меня, а после через боль улыбаешься.***
Гуляем. Пустые разговоры, газеровка, букет цветов, кафе. Ты мурлычешь, доедая вертуту с вишней. Немного от начинка остаётся на твоём ухоженном лице и ты всё также улыбаешься, продолжая смаковать каждый кусочек изделия. Я сижу напротив и с улыбкой внимательно наблюдаю за тобоц и за тем, как ты ешь. Замечая, что ты неряшливо измазалась вишней с вертуты, я привздыхаю и беру мягкую, прохладную салфетку, что легко легла на мою ладонь. — Эхх ты, Моль! — Со вздохом лишь шире усмехаюсь я, через мгновение вытирая твоё лицо. Твоя дума становится негодовающей и ты с вопросительностью смотришь на меня, а после снова улыбаешься. С неловкостью, но любовью и благодарностью. Я чувствую на себе взгляды окружающих. Мне. Всё. Рав. Но. Безразлично. Пусть смотрят. Я, разве, виноват, что о сестре забочусь, м? Я тоже думаю, что нет, так что пусть окружающие перебьются. Мне похуй на них. Пусть я буду с головой в грязи, но я буду нести на руках свою близняшку, дабы она не запчкалась тем же, что и я.***
Мы уже не гуляем по городу. Мы уже вообще не гуляем. Отец затянул в своё болото и меня, и тебя. Мы теперь должны скрываться, прятаться за переулками от закона, полиции. Мы теперь должны сами учиться, без школ, учителей. Мы теперь должны сами искать себе деньги на еду, одежду, развлечения и остальное. Мы же ещё дети, чуть-как по 14 стало… Мы же ещё даже не жили. Ну почему всё так сложилось? Этот кретин и лицемер так и не оставит ни меня, ни сестру в покое. Я его однажды убью. К л я н у с ь. Я заходил в тесную квартирку, как вдруг услышал я тебя: твой истошный вопль, отцовский нагнёт, твою боль… Сейчас нож метнёт. Острый. Нет, не кухонный, а настоящий: кинжал. Он метко кидает его в тебя. Ты застываешь. Я вижу. Летит. Нет… нет, я не дам, не позволю! Я подставляюсь. Слышу всё, словно из-под воды. Я слышу твой плачь. Я слышу отца. Я слышу брата. Но все голоса, все звуки, колебания, выбрации, шорохи, шумы- всё, всё я слышу лишь косвенно, поверхностно, словно звук под водою, а я над нею.***
Я всю домашку за тебя делаю, я всё выполняю, делаю всё за тебя. Помогаю тебе учить, объясняю темы. Я словно в трансе. Ты в больнице. Отец тебя не пускал туда, хотел снова податься в бега, ведь почти поймали за наркотиками, но я заставил его «остыть». Теперь, тут только ты и я. Я сижу на краю твоей кровати и смотрю на тебя спящую. Ты снова засиделась с уроками. Несмотря на то, что в школе мы не учимся, мы сами учимся, сами учим стихи, отраьатываем темы. Ты снова засиделась за уроками и я брежно убираю от тебя учебники математики, тетради, ручку, карандаш, линейку, транспортил. Я осторожно всё складываю по местам и убираю. Да, глубокая ночь, а я сижу с тобой. Я вздыхаю, а послк всё также с улыбкой закрываю своё лицо, дабы не зарыдать. Блять, как я устал, как я устал от того, что ты снова страдаешь из-за отца… Этот выблядок не достоин твоих слёз, поверь. Он… снова тебя избил, хотя ты ответила ему правдой. А я тогда не был дома… Прости… Это Я виноват. Ты не должна была оказаться здесь. Мне очень жаль, что всё так получилось. Я тебя больше не подведу.***
После твоего выхода из больницы, я стал в разы клопотней защищать и прикрывать тебя. Это было до жути ужасно, когда ты в больнице лежала… А я и сделать ничего не мог. Подобного не повториться. Честно! Сестра… В последнее время мне стало думаться, что ты мною пользуешься. Ты стала от меня что-то требовать, использовать, словно живой щит, хотя я и без твоей помощи подставлюсь… Ты… перестаёшь меня ценить? Мы стали меньше гулять, общаться…***
— Нет, выблядок, и не мечтай, что я тебе в девушки свою сестру дам! Не мечтай даже!.. — Кричу я, кровью харкая. Я еле-как держусь на запястьях о пол. Как же всё тело болит… истекает алой жижей… — Уверен? Ты же ей не нужен!***
Весь в крови, царапинах, синяках, ссадинах, пластырях, бинтах, но я спокойно иду за тобой. Вокруг так светло. Так ярко… Да, сплошной свет. Ты вдруг останавливаешься. Отпускаешь мою руку. Становишься передо мной. Улыбаешься. Вижу сзади тебя знакомый силуэт того мудака. Зацикливаю внимание на тебе… Ты махаешь мне рукой на прощание, а после также молча уходишь. Пытаюсь двинуться, но не могу. Я вижу, как ты уходишь с этим мужиком вперёд… Ты кидаешь мне на последок взгляд, а после шире улыбаешься. С твоего лица скапало три блестящие слезы и ты тихо прошептала «Спасибо». Ты… счастлива?***
Я открываю глаза. Всё такое яркое, так плывёт, двоится… Я опускаюсь на дно. Я пытаюсь как-то всплыть наверх, но не получается, будто бы меня кто-то тащит вниз. Нет…нет! Я не посмотрю вниз!.. Я тянусь вверх, пытаюсь как-то плыть, захлёбываюсь… Всё конкретно расплывается. Всё. Темнота. Это слово навсегда останется в моей памяти, Мол. Спасибо за всё. Сейчас… я делаю последний выдох. Твой силуэт всегда был перед моими очами, когда я их закрывал или просто моргал. Я думал, что моей жизни конец. Но очнулся я уже совсем в другом месте и в голове сразу запульсировала фраза «Добро пожаловать в Ад — твой новый дом!»… Хах. Значит… ты тоже здесь… сестра.