Закаленная сталь

Теплое время было коротко. Обе стороны лихорадочно работали. Были дома, которые надо было строить или чинить, защитные валы, которые надо было возводить и укреплять, поля, которые нужно было вскапывать и орошать, животные, за которыми надо было следить и заботиться. Нужно было проводить разведку земель, чертить карты и составлять описания. Нужно было охотиться и собирать плоды. При густых туманах и новом оживляющем светиле, земля вокруг озера Митрим оказалась очень щедрой. В течение этого года жизнь становилась все легче, кладовые наполнялись припасами. Но иногда северный ветер приносил темный дым или пар, делая дождь горьким, заставляя скот болеть, а растения вянуть. В такие моменты Нолдор яснее, чем в другие дни, помнили об угрозе Моринготто, и начинали строить предположения о том, когда начнется следующая война. Сыновья Феанора почувствовали, что клятва снова побуждает их к стремительным действиям. Макалаурэ потребовалось много усилий, чтобы успокоить их и удержать от опрометчивых деяний. Он разрешил Куруфинвэ с другими кузнецами отправиться для изысканий в горы, и отправил Тьелкормо и его всадников на охоту (убедившись, что в другом лагере ничего подобного не предприняли - он подозревал, что было бы неумно позволить Тьелкормо встретиться в лесу с одним из сыновей Нолофинвэ, когда оба будут вооружены до зубов и сопровождаемы армией охотников.) Поэтому когда Финдекано, наконец, заставил себя снова прийти в лагерь сыновей Феанора, он нашел его полупустым. Он оставил свои кинжал и нож стражникам, и пошел повидаться с двоюродным братом. Макалаурэ больше не обитал в палатке, но жил в настоящем доме, двухэтажном, с выбеленными каменными стенами и камышовой крышей. Вообще палатки почти исчезли, кроме нескольких, которые (как потом узнал Финдекано) использовались для хранения еды, инструментов и строительных материалов. Вместо них появились дома из камня и дерева, большинство из них были крыты камышом, меньшее число - обожженной и глазурованной глиняной черепицей. Дорожки между домами были очищены от травы и посыпаны белой галькой. Теперь поселение больше походило на небольшой городок, чем на лагерь. На Финдекано , против его желания, это произвело впечатление. Пока они осваивались в своем лагере, уходило слишком много сил на обследование окрестностей, чтобы отыскать все необходимое для жизни; времени на дополнительную роскошь не хватало. Конечно, Феанорионы уже познакомились с местностью, так что они могли позволить себе другие занятия. Как много мы достигли бы, подумал Финдекано, если бы работали вместе. Но это, конечно, было невозможно. Он пришел втайне, против желания отца. Да и сам он поначалу не видел причины возвращаться к тому, что он сказал Макалаурэ. Но он не мог успокоиться, а тут возник краткий перерыв между летними работами и тяжелым временем сбора урожая, и мысли его вернулись к судьбе Руссандола. А с этими мыслями явились и вопросы, на которые он не мог ответить сам. И вот он, наконец, был здесь. К его разочарованию, Макалаурэ не имел времени удовлетворить его жажду ответов немедленно. Он был занят, объясняя разочарованному посольству Наукор, что брат его Куруфинвэ, увы, сейчас отсутствует. Финдекано рассматривал этот странный народ, стараясь не показаться невежливым. Он уже видел их раньше, правда, издалека. Наукор нечасто приходили в лагерь Нолофинвэ, где их работа была редко нужна, и еще реже могла быть оплачена, хотя Финдарато за несколько светильников или украшений, то немногое, что можно было принести по Льду, купил у них инструменты. Но Нолдор не желали расставаться со своими сокровищами, которые напоминали им о былых днях в Валиноре, и поэтому они не покупали ничего сверх самого необходимого. Похоже, Куруфинвэ имел с гномами более тесные деловые отношения. Финдекано нашел их одновременно привлекательными и отталкивающими: с мохнатыми бородами («И у женщин?» - захихикала Итарильдэ, когда он рассказывал о своих первых встречах с Наукор), низкорослые, дородные, с широкими руками, они были некрасивы, но их одежда и доспехи показывали глубокое чувство красоты и замечательное мастерство. На их в остальном обманчиво простых туниках были вышиты затейливые узоры, узоры были выгравированы и на их доспехах. Многие носили кольчуги, которые выглядели так, точно их связали из стали. Финдекано осмотрел себя. Он был на этот раз одет лучше, чем в прошлое посещение, но ему все же было очень далеко до прекрасных гномьих нарядов. Вышивку на воротнике его туники сделала Итарильдэ в качестве упражнения, и это было заметно. Он вздохнул, начиная терять терпение, пока Макалаурэ говорил с гномами. В конце концов, он предложил им погостить несколько дней, пока посланный всадник отыщет Куруфинвэ в горах. Наукор согласились, и их отвели к Карнистиру, которого попросили позаботиться о них. Наконец Макалаурэ повернулся к Финдекано. На этот раз обошлись без объятий. - Приветствую, принц Финдекано, - вежливо и формально сказал Макалаурэ. - Приветствую, принц Макалаурэ, - ответил тот, несколько менее вежливо и не вполне верно. Но Макалаурэ никак не ответил на то, что его титул проигнорировали, а просто спросил: - Что привело тебя сюда? - Я хочу, - ответил Финдекано,- чтобы ты рассказал мне все, что случилось после того, как вы украли корабли и бросили нас. ________________________________ Когда Финдекано вернулся в лагерь, было уже поздно. Его отсутствие уже давно заметили. Стражник у ворот впустил его сразу, и предупредил, что его искали, и что отец спрашивал о нем и был расстроен его отсутствием. Финдекано хотел было немедленно пойти спать, так как устал после дневного разговора и долгого пути назад. Но он решил, что мудрее повидаться с отцом, не дожидаясь утра, когда окажется больше свидетелей у спора, который неизбежно произойдет. У проходившего мимо пажа он спросил, где найти отца, и его направили в кабинет. Нервно сглотнув, он постучал в дверь и получил разрешение войти. Нолофинвэ сидел и что что-то писал, за столом из орехового дерева. Его полированная поверхность в свете свечей отливала красным. Когда Нолофинвэ поднял глаза, свет смягчил выражение его лица, но морщинки вокруг глаз и суровое выражение губ не оставляли сомнений. - Где ты был? - спросил он вместо приветствия. Финдекано скривился. - Я был у двоюродных братьев. Отец склонил голову и поднял брови. - Мне казалось, ты решил, что не будешь с ними больше разговаривать? Я не одобрил обстоятельств этого решения, но я не сказал, что решение мне не понравилось как таковое. - Я передумал. У меня были вопросы, на которые я хотел получить ответы, а их можно было получить только от них. Нолофинвэ вздохнул. - Тебе следовало сказать мне. - Тогда бы ты постарался мне помешать, и мне пришлось бы все равно пойти, нарушив твой приказ. Отец постучал пальцами по книжке, в которой он писал - его дневник, догадался Финдекано. - Все равно пошел бы? Но я, по крайней мере, знал бы, где ты. Я беспокоился, Финдекано. - Прости. Я не хотел, чтобы ты беспокоился. Я думал, что вернусь быстрее. - Понимаю, - сказал Нолофинвэ. - Очень хорошо. С завтрашнего дня ты не будешь выходить за пределы лагеря один и без разрешения. Я предупрежу твоих братьев и сестру, и детей Арафинвэ. - Он остановился. - И стражу, конечно. Так будет до конца сбора урожая. Согласен? Финдекано с трудом подавил вздох. Его глаза расширились от мысли о таком ограничении свободы и сопутствующем ему унижении - отсутствие свободы передвигаться без позволения и охраны, как маленькому ребенку! Но он кротко кивнул: - Да, отец. Впервые за этот вечер Нолофинвэ улыбнулся. - Это не так уж плохо. Пока мы заняты с урожаем, у нас все равно не будет времени на экспедиции. А общество твоих родных ведь не слишком неприятно? - Нет, отец, - сказал Финдекано, глядя на колеблющиеся на стене тени от свечей. - Хорошо, - сказал Нолофинвэ, похлопывая его по руке. - Ладно, думаю, ты сейчас захочешь лечь спать. Спокойной ночи, дорогой. - Тебе тоже, отец, - сказал Финдекано и поцеловал его на прощание. Все, что произошло потом, произошло быстро и почти помимо его воли. Финдекано казалось, что он видит свои сборы со стороны, удивляясь собственному умению и решимости - точно он следовал давно заготовленному плану. На самом деле, он ничего не планировал, и, конечно, он ждал бы гораздо дольше, обдумывая варианты и просчитывая возможности, если бы его не вынудили действовать, пока это было еще возможно. Он собрал узелок, такой маленький, что его можно легко спрятать под одеждой. Он взял только то, что счел самым необходимым: пустой бурдюк, туго свернутый, который можно было наполнить потом; легкую рубаху, так что он сможет время от времени стирать ту, которая на нем; кусок мыла для этой цели; маленький острый нож, который больше годился для того, чтобы резать фрукты, чем большой кинжал, висевший у него на поясе; кремень. Он обыскал кладовку, нашел сладкий хлеб и сразу съел его, и больше ничего не взял. В конце концов, была осень и можно найти сколько угодно плодов или добыть зверя или рыбу. Наконец, он сунул в поясную сумку тонкую длинную тетиву и железный крюк. Ночь становилась прохладной, и можно было надеть плащ, не вызывая подозрения. И нет необходимости брать одеяло. Он не колебался, пока очередь не дошла до оружия. Как вообще можно спрятать меч, да и лук со стрелами в придачу, от глаз привратников? Взгляд его упал на арфу, которая, полузабытая, лежала в углу, и у него появилась мысль. Арфа была слишком тяжела и громоздка, чтобы тащить ее с собой, но именно потому никто и не подумает, что он собирается далеко отойти от лагеря или задержится надолго. И ее завернутый в ткань корпус сможет скрыть оружие хотя бы отчасти. Он кивнул сам себе. Тщательно разместив меч и колчан со стрелами поверх плаща под арфой, спрятав выступающие древки стрел и рукоять меча под свои заплетенные в косы волосы, он отправился в путь. Лук без тетивы, возможно, сойдет за палку, помогающую идти в ночной темноте. Финдекано поморщился. Маскарад был не вполне убедителен. Он надеялся только на то, что он мало кого встретит – и особенно не встретит отца, брата или остроглазого Айканаро. Остальные, подумал он, может быть, не поймут. Может быть. Он оставил на столе записку отцу. Если ее найдут слишком быстро, он может попасться, но он не мог заставить себя уйти без всяких объяснений. Он разбросал одеяла, засунул под них подушку, чтобы произвести хотя бы приблизительное впечатление, что кто-то здесь спит, хотя понимал, что это не обманет того, кто посмотрит более пристально. Потом он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, проверил, как закреплено оружие у него на спине, спрятал свой узелок в складки плаща, и выскользнул из дома. Ему повезло. Он никого не встретил, пока шел по лагерю - ночь была черной, и большинство спало в этот темный час. У ворот он обнаружил того же полного сочувствия воина, который впускал его: высокий, темноволосый, немногим старше самого Финдекано. Его звали Турелио. Финдекано объяснил, что собирается пойти на берег, чтобы немножко поиграть на арфе и развеяться. Он не хочет потревожить родных, в частности, дорогого брата Турукано, который и так плохо спит после того, как Эленвэ… Он путался в словах, уверенный, что нервы его сейчас подведут, но Турелио только подмигнул: - Последняя ночь свободы, да? С упавшим сердцем Финдекано осознал, что отец уже поставил всех в известность о своем решении. Он тупо кивнул и с облегчением услышал, как стражник сказал: - Ладно, если ты вернешься к рассвету, то ничего страшного. Скачи себе. Финдекано улыбнулся; он чувствовал легкое сожаление о Турелио, который, конечно, окажется виноват, когда его исчезновение будет обнаружено. Но вернуться он не мог. - Спасибо, - только и сказал он. - Тогда увидимся позже. - Не со мной, - ответил стражник. - В утренней смене будет Манесеро. Но я скажу ему про тебя. - Спасибо, - повторил Финдекано, надеясь, что Манесеро не станет слишком усердно его разыскивать, и ушел. Он не посмел поднять руку и помахать, чтобы не уронить свою поклажу, и забеспокоился, что это вызовет подозрение. Но его никто не окликнул, и, насколько он мог различить, никто не последовал за ним к берегу озера. Он шел к озеру, пока лагерь не скрылся из вида. Тогда он побежал.