Закаленная сталь

Песня зазвучала внезапно, знакомая и все же чужая, далекая, как сам он был далек от своей прошлой жизни. Сначала он даже не понял, что песня звучит не у него в голове - он заставлял себя вспоминать песни и стихи, если удавалось поймать момент ясности среди страданий, и если память его была ярче, чем обычно, он не сразу заметил бы это. Только когда он попытался подпевать, и горло, отвыкшее издавать какие-либо звуки, кроме редких стонов, вступило в пение, не заглушая его, и его хриплое карканье не заменило другого голоса, а добавилось к нему - он осознал, что должен быть кто-то внизу, тот, кто поет. И голос был знаком. Сначала он подумал, что поет его брат, но потом, прислушавшись, он понял, что голос был не такой низкий, не такой верный, но не менее родной. В нем проснулась надежда, вспыхнула, как пламя, пронзив его усталое тело. Тогда он запел громче, сотрясаясь от усилий и смешанного с восторгом страха. Левая рука вцепилась в камень. Сейчас он отчаянно старался не сойти с ума. Он чувствовал, что обдирает пальцы о шершавый камень, но ему было все равно. Это закончится. Это, наконец, закончится. Он пел, не обращая внимания на протесты пересохшего горла, но сил у него было не много. Даже достигнув предела возможной громкости, он сомневался, что его услышат. Даже эхо едва отзывалось. Надежда и отчаяние боролись в нем, и когда арфа внизу затихла, он испугался. Выгнув спину, упершись головой в горную стену, молясь о том, чтобы его услышали, он спел следующие ноты еще громче. К этому моменту его левая рука кровоточила. И тогда, после целой вечности страха, голос послышался снова, называя его эпессэ. Он ощутил безумную надежду и задрожал сильнее. Если бы у него еще остались слезы, он бы их пролил сейчас. Он начал всхлипывать, бесслезно и беззвучно. Он сжимал кулаки, пытаясь восстановить контроль над дыханием. Наконец ему удалось позвать: - Финдекано! Крик показался жалким ему самому, но ему ответил голос снизу, сильный, полный жизни и обещания: - Руссандол! Подожди! Я сейчас к тебе приду! Майтимо чуть не рассмеялся: что еще он мог сделать, кроме как ждать? Был бы у него способ уйти отсюда, он бы, конечно, здесь не остался. Зажмурив глаза в мучительном облегчении, кусая палец, чтобы убедиться, что это не очередной обман чувств, вознося горячие молитвы тому, кто привел сюда Финдекано, он ждал. ---------------- Финдекано снова стал карабкаться. Но теперь его сердце наполнилось буйной радостью. Острые камни рвали его одежду и царапали колени и ладони, но он едва замечал это. Усталость была забыта. В конце концов, он оказался прав в том, что пришел сюда. Но потом сердце его упало. Он преодолел очередную расселину и стоял, радостный, у подножья скалы Тангородрима. Он снова посмотрел на Руссандола и тут почувствовал точно удар в живот. Он быстро опустил голову, вцепившись в каменную стену и задыхаясь. В последние месяцы он часто представлял себе, как находит и спасает Руссандола. Но ни разу он не задумался о том, в каком состоянии найдет его. С более близкого расстояния он мог видеть, что сделали с его другом и братом, и проклинал себя за глупость, с которой он считал, что найдет Руссандола здоровым и сильным. То, что он увидел, было очевидное и явное страдание. Вытянутое, беспомощное в своей муке тело было подвешено за правое запястье; кожа была серой от сажи, пепла и еще больше была покрыта черной или коричневой запекшейся кровью, или красной, из более свежих ран. Его худоба вызывала жалость, кости проступали сквозь иссохшую кожу. Финдекано боялся даже представить, как больно должно быть Руссандолу. Глаза его наполнились слезами. Тем более надо поскорее отвести его домой, сказал он себе, и полез на последнюю стену. Обнаружилось, что влезть он не может. Очень скоро он повис на кончиках пальцев, без возможности забраться выше, ноги искали опору и не находили. Он вернулся к подножью скалы и снял сапоги, надеясь, при помощи пальцев ног лезть будет легче, но залезть не удавалось, сколько он ни пытался. Он попытался подпрыгнуть, чтобы преодолеть гладкий отрезок стены, может быть, тогда будет больше шансов забраться - но не нашел, за что ухватиться, и свалился назад в расселину, катясь по склону, пока не смог остановить падение. Лавина из мелких острых камешков осыпала его. - Финдекано? - послышался сверху испуганный голос. - Со мной все в порядке, - успокаивающе отозвался Финдекано, скрипнув зубами. После падения у него болело все. - Но никак не могу до тебя добраться! - Не надо, - задыхаясь, ответил Майтимо. - Я на расстоянии выстрела… - Нет! - воскликнул Финдекано, осознав, что хотел сказать его родич. - Нет. Я что-нибудь придумаю. - Нет, - крикнул тот в ответ. - Финдекано, ты не можешь медлить. Ты не должен. Они тебя найдут и схватят. Я этого не вынесу… - Он замолчал. Трудное дыхание превратилось в сухой кашель. Восстановив способность дышать, он продолжал: - Убей меня. Пожалуйста, Финдекано. Убей меня и беги, беги в безопасное место, и забудь, что вообще меня видел. Пожалуйста. - Нет! - крикнул Финдекано. – Я не затем пришел, чтобы посмотреть на твою смерть. Я пришел тебя спасти, и спасу. - Голос его сорвался, и он заплакал. - Клянусь Эру, спасу. - Не клянись! – с тревогой воскликнул Майтимо. - И не оставайся здесь! Убей меня, умоляю тебя, чтобы мне больше не пришлось это выносить, и тогда уходи! Так ты спасешь меня. Убей меня, избавь меня от этого. Это все, чего я хочу. Пожалуйста. Ему было трудно говорить, и становилось все труднее, он задыхался, дрожал от напряжения, и боль в правом плече пробудилась от своей пульсирующей дремоты. - Пожалуйста, - снова выдохнул он. Финдекано рыдал. Отчаянная мольба Майтимо тронула его, и он не видел, что еще может сделать. - Хорошо, - крикнул он, смахивая слезы. - Ладно, я это сделаю. Но, Руссандол, должен быть другой путь. - Его нет, - сказал Майтимо, трепеща, но все же несколько успокоившись в ожидании милосердного конца. - О, как долго я надеялся умереть! Благодарю тебя, Финдекано, хотя я хотел бы, чтобы это не был ты… Я хотел бы, чтобы ты не был здесь. Обещай мне… - он снова закашлялся, ощущая вкус крови из высохшего горла, - обещай мне, что благополучно вернешься домой. Финдекано привязывал тетиву к луку медленно и тщательно, чтобы второпях не совершить какую-нибудь ошибку, и чтобы оттянуть то, что он должен был сделать. Он не сразу ответил. Сейчас, когда ему больше всего нужно было сосредоточиться, на него нахлынули непрошеные воспоминания об их детстве и юности, о том, как они расстались на время изгнания Феанаро, снова встретились после Тьмы, об Алквалондэ, о том горьком времени, что настало после. Он видел сожжение кораблей, но не с дальнего берега, как он видел на самом деле, но как описывал Макалаурэ: Руссандол, безуспешно спорящий с Феанаро; Руссандол, стоящий один, сильный, прекрасный, побежденный, у пылающих кораблей. Тетива была натянута на лук, но теперь он почувствовал, что он толком не ел в последние дни, что кости болят после долгого похода, карабканий и падений, и оттого, что он представлял, как больно должно быть висящему на горе Майтимо. Он не мог этого сделать. Его разум протестовал против самой мысли; руки затряслись, когда он стал целиться. И угол был неудачный. Трудно было поразить Майтимо так, чтобы действительно убить его, а не увеличить его страдания. Зрение Финдекано снова стало расплываться от слез. Он не мог. Но сверху слышалось мучительное дыхание его родича, и он почти чувствовал его стремление к покою, который несла смерть. Он вытер глаза и заставил дыхание успокоиться. Он снова прицелился, удерживая руку так верно, как мог, и воскликнул: - О, Владыка, кому дороги все птицы, направь эту стрелу, вспомни о сострадании к Нолдор в их нужде! Громкий, звонкий крик пронзил воздух, напугав его. Стрела слетела с тетивы, бесцельно, и ударила в скалу рядом с Руссандолом, где и сломалась. Пленник тревожно вскрикнул. Финдекано обернулся, чтобы понять, откуда пришел звук и увидел летящего к нему огромного орла, размерами превосходящего всех орлов в мире. Финдекано ощутил трепет - но не страх. Когда благородная птица приземлилась в ущелье, он, едва дыша от изумления, поклонился. - Значит, Манвэ услышал мою молитву? - спросил он, узнав в орле самого Соронтара. Да, ответил он себе, услышал. Взгляд Финдекано обратился к беспомощному брату, потом к величественной птице, которая была ростом выше него самого. - Ты можешь поднять меня? - спросил он. Могу и подниму, прочел он в золотистых глазах орла. Исполненный возрожденной надежды, граничившей с восторгом, он забрался на спину орла, не зная, за что схватиться, а Соронтар взлетел и стал быстро подниматься. Финдекано безмерно удивился. Ничего подобного он раньше не испытывал. У него свело живот от страха, но все же полет никак не показался ему неприятным. Ветер бил его, гудел в ушах, и земля отдалялась; но он верил, что Соронтар не даст ему упасть. Теперь они парили на высоте горных вершин, и сделали несколько кругов, прежде чем Финдекано понял, в чем трудность: они не могли приземлиться поблизости от Руссандола! У него вырвался возглас разочарования - быть так близко к цели, и все же так далеко. Он покачал головой, длинные косы летели по ветру. Теперь он никак не мог отступить. - Поднеси меня поближе к нему, - он перекрикивал ветер, - я попробую прыгнуть! Орел послушался. На следующем круге он приблизился к скале насколько мог, едва не прикасаясь крылом к стене. Поскольку размах его крыльев был огромен, расстояние было все же велико, но Финдекано был теперь выше страха. Он полетел, или упал, через туман и разреженный воздух. Потом он ухватился за стальные оковы, державшие Майтимо, ноги уперлись в скалу и остановили падение. Пальцами ног он старался вцепиться в мелкие трещины, чтобы удержаться. Поначалу он боялся, что дополнительный вес вырвет наручник, и оба они рухнут вниз, но оказалось, что об этом не стоило беспокоиться. Наручник держался прочно, и они оба висели на нем. Свободной рукой Финдекано обнял Руссандола, приподнимая его и прижимая к своей груди, чтобы снять тяжесть (хотя «тяжесть» было неподходящее слово. Брат почти ничего не весил) с несчастной растянутой руки. От этого движения Майтимо застонал, его худая грудь вздымалась. Беспомощно смеясь и одновременно плача без слез, он, не веря, произносил имя брата. - Да, - сказал Финдекано, тоже плача, - я здесь. И я тебя освобожу. Он сильнее вцепился в наручник, другой крепче держа Майтимо, и потянулся к искаженному лицу, чтобы поцеловать его. _________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________ Примечания автора. И так понятно, но лучше упомянуть: молитва Финдекано («О, Владыка, кому дороги все птицы…») - прямая цитата из «Сильмариллиона», «О возвращении Нолдор». Соронтар - Маэдрос сказал бы «Thorontar», имей он склонность поговорить – квенийский вариант имени Торондор (“Thorondor”)