Некий гаремный реванш: третья сила

Гостья пафосно назвалась Венто, Что Спереди, и судя по тому, как алхимик раскланялся с ней — была кем-то важным. Акселератора это уже не беспокоило. Отчего-то ему стало пусто. Желание увидеться с Мизуру блекло, а на ум приходили странные мысли. То, что вокруг Эстер сейчас сидели три лица не самой большой надёжности, не особо волновало. Мысль о том, что скоро они отправятся к Индекс… Акселератор помнил эту девочку. Монашка с серебряными волосами и прожорливым нравом — нетрудно запомнить. И находится под охраной Камидзе Томы, примерно как… Примерно как Ласт Ордер под его охраной. Акселератор взглянул на троицу Иззарда, Венто и Орианы, быстро нашедших общий язык. Двоих Камидзе Тома побил, третьего неизвестно что. Возможно тоже, только как-то особенно сильно, раз магия оказалась утеряна навсегда и вместе с памятью. На несколько секунд пришла шальная мысль: послать к чертям эту троицу, взять только обученную Эстер и вместе с ней прийти к Камидзе Томе напрямую. Объяснить, что без копании в памяти его Индекс за мерзавцем можно будет охотиться годами, и количество жертв умножится. Так сказать, поговорить по-мужски. Не такая уж и шальная мысль. Мешает ей ровно одна мелочь. В последнюю их встречу Камидзе Тома был героем, спасающим милых девочек от ужасной участи, а он, Акселератор — этой самой ужасной участью. И с идеей покопаться в мозгу ещё одной милой девочки перед ним в лучшем случае захлопнут дверь. Это только в мультиках Ласт Ордер герой и злодей по мановению руки объединяются против третьей силы. А здесь не выйдет даже с учётом того, что они уже фактически работают вместе. Значит, Индекс надо брать силой. Похищать. А для этого Акселератору придётся вновь встретиться в бою с Камидзе Томой. Либо отправить в этой бой кучу идиотов, и без того горящих желанием мести. — Хэй! — Венто кричала ему, даже не думая вежливо подойти. — Как мы завтра доберёмся до твоего города, академец? — Завтра? — поднял бровь Акселератор. — Я к вечеру точно выучу, учитель! — помахала Эстер. — Завтра уже утром сядем на самолёты, билеты в аэропорту и купим. — И труп захватить. — указал Аскелератор на тело Кайкине, которое пока никто не трогал, хотя все гости уже осмотрели и заценили отрубленную голову. — Э, учитель… с трупом в самолёт нас не пустят, помимо прочего… — В самолёт — да. — Акселератор растянул губы в ухмылке. Хоть что-то разогнало пустоту. — Полетим так, как я прибыл сюда. С комфортом и удобствами. Шокухо Мисаки абсолютно ничего не связывало с Правосудием. Самое близкое — через Мисаку Микото, работающую у тех внештатно. Или как-то так. И тем не менее сейчас блондинка стояла в траурных одеяниях посреди толпы и молча смотрела на то, как под давящую на мозг музыку перед всеми ними торжественно несут гробы. Множество гробов погибших в ту ночь парней и девушек. Шокухо, возможно, была единственной в толпе, кто помнил: погибли они все не от урагана, а от пуль и атак клонов. Не случайным разбросом, а своим желанием защитить людей. Шокухо пришла сюда не из простой вежливости. И не только потому, что Королева должна интересоваться всеми гранями жизни тех, кого считает подданными, даже если они неудобны или разрывают сердце. Кем бы ни был Интри, но он наверняка творит своё зло с желанием сделать добро. Спасти кого-то. Изменить к лучшему. Чем больше Шокухо думала об этом, тем больше убеждалась, что дело обстоит так. И что ей самой, как Королеве, придётся творить такое зло. И потому она сейчас должна смотреть на вереницу проплывающих гробов, в которых навеки поселились добрые и храбрые люди, что добровольно закрыли грудью обычных граждан и одной своей жизнью спасли нескольких. И больше никогда не смогут поделиться с миром своими желаниями, надеждами, мечтами и устремлениями. Должна смотреть на последствия добра, пошедшего злым путём. На то, что однажды она неизбежно устроит сама. И ей представлялось, что в одном из этих гробов лежит Тома. Её любимый, свет всей жизни, ради и благодаря которому она стала той, кто есть. И однажды её амбиции пройдутся по нему, как уже однажды прошлись. Шокухо не делала из этого выводов, не задумывалась, не закручивала мораль. Просто стояла и смотрела, так, чтобы каждый проплывший гроб навсегда врезался в память. Она не сразу узнала Гунху. Переодевшийся в полностью чёрное парень выделился лишь тем, что нёс гроб с тремя знакомыми Шокухо девушками. Двоих из них она тогда отправила в подземелья вместе с Уихару, а третья… Куроко Ширай, верный оруженосец Мисаки Микото, больший чем всё ещё спавшая Джунко для неё. От их усилий гробу ничего не было — Гунха преспокойно справился бы один. И тем не менее все трое вцепились в лакированные ручки, а на их лицах застыла неземная тоска по ушедшей подруге. Шокухо и это навсегда запомнила, как и сам гроб. Букет цветов, ровно ждущий в её руке, следовало возложить к нему, ибо именно она отправила Уихару навстречу смерти. Хоть и думала, что спасает её. Но сначала дождаться окончания церемонии. И осторожно выступить из толпы, дабы ответить на вибрацию телефона. Эта сим-карта у неё была для особых звонков. — Да? — очень тихо спросила Шокухо, вставив наушник в ухо и нажав на кнопку ответа. — Здравствуйте, Королева. Вы… попросили докладывать вам о странных событиях… — Ты уже в третий раз так начинаешь, Юна. Докладывай сразу. — Э… хорошо, Королева. Пять минут назад мальчик, одетый по-рабочему, купил в лавке кучу шоколада. Даже продавцы удивились и спросили, но он сказал… эм… «есть деньги — давайте товар», как-то так. — По-рабочему? — Ну такое… простое, поношенное, джинсовое. Никакого изящества… — Зарисовать сможешь? Внешность и наряд? — Э… сейчас найду блокнот… — Зайди в ближайшее отделение Анти-Навыка, скажи, что от меня, и зарисуй. Скоро буду. Спасибо за службу. — и Шокухо отключилась, после чего посмотрела в сторону прошедших гробов. Там начинались прощальные речи, рассказывающие обо всех погибших, и она хотела остаться послушать, но… Когда она отправляла девушек под землю, то коснулась их сознаний, как уже привыкла делать, и запомнила, что Кадзари Уихару очень любит сладкое, помогающее ей соображать в работе за компьютером. Несколько секунд Шокухо раздумывала, а затем поклонилась в сторону начавшихся речей. — Простите. — очень тихо сказала она. — Но лучше оскорбить мёртвых, чем умертвить живых. После чего распрямилась, положила букет у стены морга и поспешила к выходу с кладбища. — Так что со мной не так, Ицува? — спросил Тома за завтраком. Он был единственным мужчиной за столом, где собралось девятеро человек, и чувствовал себя неуютно. — Я не знаю, Камидзе-сан. — девушка с охотой налегала на рис. — Я боевой врач, а не в целом. Залечить проткнутые кишки, а не разбираться, как там их воспалительный процесс. — Ицува, ты за столом! — рявкнула Агнес. Она единственная смотрела на Тому недружелюбно. — И в обители Господа! — Но ведь Господь создал кишки… — сказала Ицува с такой улыбкой, что Тома заподозрил; это у них постоянная игра. — Сколопендр тоже Он создал, и что, прикажешь теперь их целовать? — проворчала Агнес, однако одновременно с этим удивительно успокоилась. — Не надо разговоров о болезнях сейчас, потом поболтаете. — Извините. — искренне ответил Тома; Агнес лишь тряхнула косичкой рыжих волос и сама углубилась в еду. Парень тоже поспешил, благо рис был невероятно вкус… Боль взорвала мир. Тома упал лицом прямо в миску. Канзаки и Ицува оказались рядом через доли секунды — но сразу после он заорал так, что перепугал всех. — Тома? Тома, что с тобой! — схватила забившегося в конвульсиях парня Ицува. Канзаки беспощадно смахнула миски со стола, схватила его и бросила на деревянную поверхность. — Держите его! — крикнула она, и монахини вцепились в дёргающиеся конечности. Святая бросилась сверху и обхватила кричащего парня за щёки. — Тома? Тома, приди в себя! — тот не отвечал и продолжал выть. Тело выгнулось, затем рухнуло на стол, и монахини едва не упали. Индекс вжалась в угол и заревела сама, но никто не обратил на неё внимания, все сражались с дёргающимся Томой. Шерри обхватила его за голову, а легшие на живот ладони Ицувы начали светиться белым, но ничего не помогало. — Надо его привязать и палку в зубы! — крикнула Канзаки, внимательно следя за вытекающей изо рта пеной. — Это что, одержимость? — прошипела удерживающая левую руку Агнес, пока Одеялко мчалась в кладовку за требуемым. — Не думаю. Любой демон и секунды в Томе не проживёт. — святая начала бормотать, и её руки тоже засветились. Казалось, это помогло — парень неожиданно затих, рухнул на стол, даже успокоился. Глаза у него закатились, и пена продолжала бежать изо рта, но движения больше не было. — Ты там жив? — Агнес начала щупать пульс. А в следующую секунду Тома словно на невидимом двигателе рванулся вдоль стола, сшибая всё с него и устремляясь прямо в каменную стену. Монахини не удержали его и всё же попадали; Канзаки рывком перехватила голову парня в миллиметрах от камня и уставилась на появившуюся во лбу припухлость. Та росла прямо на глазах, за несколько секунд перейдя от шишки в рог из плоти. Даже святая перекрестила его, остальные начали в страхе читать молитву, однако рог это ни на миллиметр не замедлило. Он почти дорос до потолка, раздался вширь, и только благодаря поддержке Канзаки не ломал Томе шею своим весом. Плоть странного образования запульсировала, с него потекла кровь, и это пульсация становилась всё сильнее, словно биение некоего огромного сердца пробуждающегося чудовища… Канзаки осторожно вытащила катану и нацелила её на основание рога, однако срезать не решалась. Если это убьёт Тому… — Простите, палку не сразу нашла… — Одеялко влетела в столовую, сразу наткнулась взглядом на рог и завизжала в ужасе. Она выронила притащенную верёвку, рухнула на корточки и поползла спиной к двери, не переставая визжать. Рог — да какой рог, уже огромный кокон, покрытый кровью — словно уловил эти крики. Он запульсировал ещё сильнее, стук стал различимым и бьющим по ушам, заглушающим даже неистовые молитвы монахинь, не позволяющим им рухнуть в обморок… Но скоро и молитв не стало слышно за неостановимым стуком, заполнившим весь мир, неизвестно как не стянувшим сюда весь город, ибо он проникал в самое естество, и сердце Канзаки словно забилось в темп ему, попав в путы жуткого кукловода… Взрыв! Плоть и кровь брызнули во все стороны, превращая столовую в комнату развлечений маньяка, и багровый кусок выскользнул на пол, вылупившись из разорвавшегося кокона. Он тут же начал изгибаться и ломаться под немыслимыми углами, и вот бесформенная плоть стала похожа на человеческую фигуру. Обрисовалась голова, на ней мигом выросли короткие чёрные волосы, открылись калейдоскопно меняющие цвет глаза, выскочил чудовищно длинный нос, распахнулся лишённый зубов рот… — ЛЕЧИ ЕГО! — провопило чудовище, и Канзаки вздрогнула, выходя из транса парализовавшего ужаса. С головы Томы текла кровь, однако засветившиеся руки святой остановили её. Монахини решили перестать сопротивляться и массово попадали в обморок, только Ицува и Агнес как-то остались в сознании и бросились вперёд. Но слепившее себя в голую женскую фигуру нечто первее их кинулось к безжизненному парню, игнорируя выставленную руку Канзаки. — Тома! — Айхана Етцу ударила его по щекам и прислушалась к дыханию. — Живой! Кто-нибудь, в кровать его! И лечите, пока не выдохнетесь!