Поломанные игрушки

      Их ничего не связывало кроме имён на запястье рук. Они были никем, поломанными игрушками, выкинутыми в этот большой и жестокий мир. Они отчаянно цеплялись за жизнь и выживали. Снова и снова. Они знали, что где-то там есть человек которому они нужны. Первая эмоция испытанная ими была ненависть, она струилась по телу, проникала под кожу и приносила с собой непонимание и обиду. Слишком разные, по разную сторону баррикад, но такие одинокие и поломанные, выжившие в мире только ради друг друга. Они не могли убить, потому что уже отдали тело и душу друг другу. Потому что понимали, что это конец, их больше не сможет никто разделить.       Поломанные куклы выброшенные на улицу, выжившие только ради друг друга, наконец-то встретились в этом холодном, безразличном и жестоком мире. Ну и пусть их связывают только имена на запястьях рук и ненависть, они впервые испытывают счастье и где-то глубоко в душе просыпаются первые ростки нежности и любви.       Протыкая тигра, Расёмон, как-то аккуратно поддерживает его, не давая упасть. А тигр лишь грустно улыбается используя регенерацию, снова сходятся в этой никому не нужной схватке, уже отчаянно понимая, что не предадут друг друга. Никогда.       Ненависть исчезает, растворяется, оставляя за собой некую грусть и ростки первой влюблённости. Общий враг лишь приносит разнообразие и все сильнее объединяет таких разных детей, у которых никогда не было детства, которые выжили только ради друг друга. Их первый поцелуй был нежным и каким-то отчаянным, с привкусом горечи и надежды. Они не замечают взглядов направленных на них с каким-то пониманием. Для них не существует никого, только Ацуши и Акутагава. Только один мир на двоих.       Ацуши подчиняется, трётся и мурчит как большой кот. Аку лишь сильнее прижимает к себе такое хрупкое тело, бережно скользит пальцами по старым ожогам и шрамам. Смотря на эти следы, он чувствует лишь одно, ненависть и желание уничтожить тех кто принёс боль его ангелу, но остаётся лишь одно, медленно губами пытаться залечить застаревшие шрамы, въевшиеся в кожу и почему - то, так, и не убранные хваленной регенерацией тигра.       Их первый раз такой сладкий, щемяще нежный и такой желанный. Тела переплетенные друг с другом, такие хрупкие, такие слаженные, похожие на две куклы, которыми управляет кукловод, от скуки решившись свести их.       Аку аккуратно выцеловывает один видимый ему узор на белоснежной коже, оставляя за собой все ту же чистоту, но почему-то те участки кожи, куда касались его губы горят. Ацу тихо стонет и всхлипывает, когда пальцы соулмейта, что-то задевают внутри, принося с собой волну удовольствия. Ацу почти скулит и просит о большем, когда его аккуратно переворачивают и ставят на четвереньки. Он покорно ждёт и жаждет, когда эта пытка наконец-то прекратиться. И вздрагивает, от резкой боли и приятной заполненности.       Аку тяжело дышит и слегка прикусывает шею тигра, так хочется сорваться, вбиваться в эту тесноту, заполнить её собой и никогда не отпускать. Проходит минута, которая кажется вечностью, прежде чем Ацу неуверенно двигает бёдрами. И темноволосый делает первый толчок, который задевает, что-то глубоко внутри и тигр всхлипывает и стонет, протяжно и жалобно, неосознанно подаваясь назад, когда его тело что-то пытается покинуть.       Они сами не замечают как срываются в пропасть, сплетаясь в объятьях друг друга и меняя позы. Лишь тихие стоны и всхлипы в тёмной комнате. Сломанные игрушки, которые нашли друг друга в этом чужом и прогнившем мире, наконец то нашли себя в этой маленькой тёмной квартире.