Порыбачим на кайдзю?

Прицельный выстрел снёс бегущей девочке полголовы. Тщедушное тельце почти беззвучно рухнуло на дорогу, пару раз дёрнулось и замерло. – Хэдшот, – прогнусавил Ньют, явно подражая одной из своих любимых компьютерных игр. Он видел, как приближается ребёнок, но даже не подумал слезть с капота автомобиля, где удобно расположился на пару с Готтлибом Германн выждал пару мгновений, убедился, что девочка действительно не подаёт признаков жизни, и отложил ружье на крышу машины. – Уже вторая за сегодня, – он потёр ноющее плечо. – Черт, говорил же, нужно брать что-то полегче. Пятисотый моссберг был прекрасным оружием, но отдача с непривычки казалась слишком сильной. – Ну, хочешь, я с ним похожу? – Ньют хоть сейчас готов был обменять свой несерьёзный карманный ругер на что-нибудь более внушительное. – Нет уж, – Германн фыркнул. – У нас нет достаточного количества боеприпасов, чтобы ты мог вдоволь мазать мимо цели. Гейзлер скривился от досады, однако возражать не стал. Он действительно был худшим стрелком, чем Германн, которого в юности пытались приобщать к некоторым «типично мужским» делам. Рыбалка показалась ему скучнейшим занятием в мире, спорт был недоступен по вполне очевидным причинам, а вот в стрельбе по мишени он оказался неплох. – Интересно, откуда она пришла, – Ньют бросил взгляд в сторону трупа. – Из следующего города, наверное, – Германн зябко передернул плечами и поторопился застегнуть куртку, чтобы не пустить вечерний холод к телу. – Постараемся не заезжать в него. Припасов должно хватить до следующего посёлка. – Наверное, – эхом повторил Ньютон, не сводя взгляд с растекающейся по асфальту лужи крови. – Или она могла прийти издалека, если болеет достаточно давно. Я бы мог это определить, мне бы только немного инструментов… – его лицо сделалось жалостливым. – Нет, – резкое возражение Германна прозвучало как удар линейки по учительскому столу. – Даже не думай. Мы сотню раз это обсуждали. Без должных средств защиты… – Думаешь, если бы мы могли заразиться, этого до сих пор не произошло бы? – чтобы не искушать себя, Ньют откинулся назад, улёгся спиной на капот и уставился в стремительно темнеющее небо. Его ноги свисали вниз и лениво болтались, ударяясь пятками ботинок о решетку радиатора. – Не знаю. И ты не знаешь. А раз так, разумнее всего будет не рисковать, – Германн немного помедлил и тоже лёг рядом. После целого дня, проведённого в дороге, даже такая возможность разогнуть спину была в радость. Ньютон удрученно вздохнул. – Никто ничего не знает. Отвратительно. Мы будто оказались в Средневековье. – Аналогия не лишена образности, но не вполне достоверна, – машина чуть покачнулась от того, как Готтлиб завозился, устраиваясь поудобнее. – Средневековая чума убивала сразу. – Да уж, – Ньют косо улыбнулся. – Неоспоримый плюс в её пользу. Болезнь, за какие-то полгода выкосившая весь мир, действительно была хуже чумы. Её природа так и осталась невыясненной. Очевидной была только связь с кайдзю, последнего из которых Бродяга утащила в Разлом больше года назад. Так же можно было предположить, что свою роль сыграло загрязнение океанов кайдзю-блу. Первые вспышки болезни начались именно у побережья, распространившись вглубь материков со скоростью лесного пожара. Благодаря масс-медиа за болезнью закрепилось название «Блу» – это случилось ещё тогда, когда существовали СМИ. Первые симптомы действительно напоминали отравление кайдзю-блу. К третьему дню лихорадки присоединялись характерные кожные проявления в виде черно-синих язв. На фоне землисто-серой кожи больных эти раны напоминали те зияющие дыры, что мощные орудия егерей оставляли в плоти кайдзю. При отравлении больные редко доживали до пятого дня, но Блу действовала иначе. Пятые сутки были тем крайним сроком, когда у пациентов начинали развиваться неврологические симптомы: интенционный тремор, спутанность сознания, неконтролируемая агрессия, тяга к насилию и каннибализму. Кто-то мог протянуть ещё несколько недель, прежде чем интоксикация вызывала полиорганную недостаточность. Некоторые существовали в таком состоянии месяцами. Этого времени вполне хватало, чтобы обезумевшие люди учиняли погромы в городах и способствовали дальнейшему распространению загадочного заболевания. От Блу не успели создать ни лекарство, ни вакцину. Она косила детей и стариков, больных и здоровых. Никто не был застрахован от превращения в бессловесного монстра, истекающего токсичными телесными выделениями. Вернее сказать, почти никто. Их с Германном устойчивость к болезни Ньют объяснял спецификой работы. Годы, проведенные в лаборатории Шаттердома, насквозь пропахшей испарениями кайдзю-блу, не могли пройти бесследно. По такой логике выходило, что весь Гонконг теперь принадлежал шайке Ганнибала Чау, как самой иммунизированной группе населения. Но ни подтвердить, ни опровергнуть свою теорию Ньют не мог. Все доступные средства связи молчали. Единственный сигнал, который им удалось поймать за всё это время, прозвучал на радиоволне. Это было короткое послание, закодированное азбукой Морзе, которое гласило «Мы здесь». Дальше следовали координаты. Сверившись с картой, Германн определил, что сигнал указывал на Йеллоунайф. Именно это заставило их погрузить в багажник автомобиля всё необходимое и покинуть Бостон на рассвете. Пустой город остался позади вместе с воспоминаниями о счастливом времени, проведенном в нём после войны. И Германн, и Ньют верили, что это станет началом новой спокойной жизни, а в итоге получили только короткую передышку. Новая надежда гнала их к границам Канады. Они не знали, что найдут там: поселение выживших, которое охотно примет двоих новых членов, или терпящих бедствие страдальцев, нуждающихся в помощи. Чем бы ни был тот радиосигнал, он значил одно: среди Северо-Западных территорий Канады осталась жизнь, которой больше не было в прибрежном Бостоне. Крохотный проблеск оптимизма едва выдерживал натиск сомнений. Особенно сильно они мучили Германна, привыкшего к составлению катастрофических прогнозов. – Что если мы ничего не найдём? – он наблюдал, как в облаках гаснут последние отблески заката. – Весь путь будет впустую. – Ну почему впустую, – Ньют перевернулся набок, лицом к Германну, и подпёр голову рукой. – В Канаде красиво. А мы так и не устроили медовый месяц. – Для медового месяца я предпочёл бы место потеплее, – Готтлиб недовольно поджал губы. – Ничего не мешает нам направиться в Калифорнию после Канады. Там твоей тощей заднице будет достаточно тепло? В ответ на эту реплику Германн тихо фыркнул. Но Ньют был прав: им действительно ничего не мешало колесить по материку, пока в придорожных автозаправках оставалось горючее. А если опустеет последняя цистерна… Что же, два светлейших ума этой планеты как-нибудь справятся с такой задачей. – Ни разу не был в Калифорнии, – Германн повернул голову к Ньюту. – Там есть, на что взглянуть? – Новые Золотые Ворота, Голливуд, обсерватория Гриффита, – Гейзлер начал загибать пальцы. – В конце концов, где мы бы не оказались, ты всегда можешь взглянуть на меня, – он рассмеялся и заткнул Германна поцелуем, пока тот не успел вставить какой-нибудь едкий комментарий.