Перегрузка и перезагрузка

Америка нанес на пальцы еще немного геля и предпринял очередную попытку уложить свой вызывающе торчащий надо лбом вихор. Кажется, на этот раз получилось. Гель помогал ровно три секунды. После чего непослушная прядь опять задралась кверху. Альфред застонал. Даже ему с его извечным оптимизмом пришлось признать, что справиться с его непослушными волосами не под силу, похоже, никому. Правда, обычно безупречный внешний вид был последним делом, его волнующим, но сегодня был случай особенный. Россия впервые пригласил его принять участие в своем Параде Победы. Поэтому все должно быть идеально. Забыв на время о прическе, Америка внимательно оглядел иные части своего, кхм, туалета. Военная форма чиста и тщательно отутюжена, ботинки отполированы до блеска… Он прекрасно впишется в ряды своих солдат, приехавших вместе с ним для участия в Параде. Если, конечно, сумеет что-нибудь сделать с волосами. Пришла было мысль пойти купить гель с более сильной фиксацией, но Альфред быстро выбросил ее из головы. Шансы найти потом дорогу назад стремились к нулю. Приятно, конечно, что Россия предложил ему остановиться не в гостинице, а в своем доме, предложив на выбор одну из многочисленных пустующих спален, но в этом-то как раз и крылась проблема. Дом этот был огромен до безобразия, имел черт знает какую планировку, и вообще, похоже, жил какой-то своей жизнью. Ни одна из комнат не оказывалась там, где на памяти Америки, должна была находиться. Просто какая-то Сумеречная зона, воплотившаяся в реальность. - Будь спок, ас. – Пробормотал Альфред собственному отражению, пытаясь упрятать злополучный вихор под шапку. – У тебя все получится. Ты сможешь. Все пройдет без сучка, без задоринки. Ты ж крут, как тот гребанный белобрысый орел. И зрение, как у тигра, и вообще… «…ничто не заводит так, как брошенный вызов…» В дверь постучали. Америка тихо чертыхнулся и вновь попытался надеть берет, как надо. - Одну минуту! Тот, кто стучал, либо не расслышал этих слов, либо не обратил на них внимания. Хотя стук изменился – в его ритме теперь ясно угадывалась мелодия игры в «Тетрис». Как будто у Альфреда могли возникнуть иные предположения, кто тут еще с утра пораньше может барабанить в дверь так, что она готова слететь с петель. - Придержи коней, я сейчас! – Крикнул Альфред, опять поправил беретку и вновь окинул взглядом мундир. «Не так идеально, как хотелось бы, но…» Когда он открыл дверь, Россия как раз заносил кулак для очередного удара. - Доброе утро! – Радостно заявил тот. – Я боялся, что ты проспал. Думал, что встречу тебя внизу, а тебя там не оказалось. - Ну-у… я просто пытался привести в порядок… волосы…. – Промямлил Альфред и умолк. На русском была его старая форма времен Второй мировой. И, Боже правый, Альфреду нравилось, как та на нем сидит. Настолько, что он ощутил, как у него подкашиваются колени. - Отлично сохранилась… и вообще очень тебе к лицу, здоровяк. - В самом деле? Она мне уже не подходит так хорошо, как раньше… - Нет, ты выглядишь… «…так, что я хочу завалить тебя прямо здесь и сейчас…» - … отлично. И, э-э-э, а с моей формой все в порядке? Россия окинул его взглядом с ног до головы, несколько задержавшись взглядом чуть ниже пояса. - Да. Хорош, как всегда. Америка отвернулся, чувствуя, что краснеет: - Ладно, ты просто хочешь меня утешить. - Я всегда говорю только то, что думаю. Кстати, завтракать хочешь? У нас еще есть время… - Я не голоден. – И это даже было отчасти правдой – по животу теперь разливалось приятное чувство, заставившее его забыть о еде. Брагинский нахмурился: - Не голоден? Ты часом не заболел? Съел что-то не то прошлым вечером? Я же говорил нужно есть нормальную еду, а не этот вечный фастфуд… - Нет-нет-нет, я в полном порядке! Просто… - Голос опять отказался служить. - Что «просто»? - Ничего. Не бери в голову. Иван опустил взгляд и взял одну из рук американца в свою. - Тебе не нравится… быть здесь со мной? Вчера, после прилета, ты мне за весь вечер едва пару слов сказал, а теперь отказываешься от совместного завтрака… - Нет, …ой, да черт… это все не из-за тебя. И мне в твоем доме очень даже нравится. - Тогда в чем дело? – Несколько раздраженно спросил Россия, скрестив руки на груди. – Почему ты не хочешь мне рассказать? Мы же теперь друзья, верно? - Д-да…друзья. Было приятно произнести это слово спустя столько времени. Тем более, что это было правдой. Прежняя взаимная ненависть, кажется, угасала с каждым днем, заставляя вспомнить то, что они так старались забыть большую часть прошедшего века. - Альфред, ау! Я тебе два раза уже спросил «Почему ты тогда не говоришь мне, что тебя беспокоит?» - Я… волнуюсь из–за парада, – наконец, выпалил Америка, краснея. Россия недоуменно вскинул брови: - Но ведь ты участвовал в десятках парадов. Разве сегодняшний какой-то особенный? - Да! Особенный, и все будут стоять и смотреть… - Америка переживает из-за того, что будет в центре внимания? Кажется, близок конец света! - Слушай, заткнись, а? Сначала выпытал у меня, а теперь издевается… - Ладно, извини. Просто я действительно не понимаю, почему ты так переживаешь. Америка прикусил щеку, пытаясь собраться с мыслями: - Я просто хочу, чтобы все прошло идеально. Но когда дело касается тебя, я постоянно все порчу. У нас только-только все стало налаживаться, и я не хочу вдруг взять и все случайно разрушить… - С чего бы тебе напортачить? И я не помню, чтобы ты сделал что-то такое вопиющее в последнее время… - Ну…например…та злосчастная кнопка «перезагрузки». Тогда я облажался и слово «перезагрузка» на русском языке написал неправильно. - Было бы из-за чего переживать! Меня это вовсе не обидело, напротив, умилило. Тем более, что делал ты всё это с лучшими намерениями. - Да, но… - Испортятся ли у нас отношения от того, что я допущу ошибку в английском? - Нет, но… - Тогда почему я должен относиться к этому иначе? - Н-не знаю. Я просто хочу, чтобы сегодня все прошло на все сто, без всяких косяков, даже очаровательных. Я же знаю, что твой Парад Победы очень много для тебя значит. - Верно. – Чуть слышно ответил Россия. – Очень много. Но то, что этот день стал реальностью – заслуга не только моих людей. Именно поэтому я и пригласил тебя, и Англию с Францией, и остальных. В той войне участвовала и победила не одна страна. - Ясное дело. Мировая война вообще не тянет на ток-шоу одного ведущего. Россия улыбнулся несколько рассеянной улыбкой, видимо о чем-то задумавшись: - Ты помнишь встречу на Эльбе? Тогда мы в первый раз встретились за всю войну. - Такое не забывается. – Хмыкнул американец. – Ты ж меня тогда чуть не пристрелил. - Я уже извинялся за это. Просто тогда я слишком устал и не узнал тебя с большого расстояния. Впервые увидев твои войска, мы приняли их за немецкие… - А ведь я еще издалека окрикивал тебя. И говорил-то явно не по-немецки… - Я же еще тогда сказал, что мне очень жаль. И угостил тебя папиросами. - Угу, которые на вкус оказались полным дерьмом. И в итоге уже мне пришлось отдать тебе пачку моих приличных «Luckies». Исключельно из жалости, что тебе приходится курить такую гадость. - Ну, я не знал, что ты такой чувствительный. Надо будет запастись ради тебя дамскими. Америка легко пнул его коленом в колено: - Сволочь неблагодарная. – Но для искренней обиды в его голосе прозвучало слишком много нежности. – Да что б я еще когда-нибудь о тебе позаботился… - Ах, ну и как же мне теперь, горемычному и одинокому, жить? – Драматично взмахнул руками русский. - Придется со всем справляться в одиночку. - Ты мне прям сердце разбиваешь. - Ой-ой-ой. Мрачное выражение лица России удалось сохранить лишь на несколько секунд. После чего вернулась привычная улыбка. - Ну, что теперь все нормально? Мы бодры и веселы, как обычно? И больше глупых страхов не испытываем? Америка сумел выдавить из себя кривую улыбку: - Не совсем. Кстати, а что самое худшее, что может произойти? - Ммм... Ну, например, ты можешь споткнуться и упасть. Это будет смотреться не очень здорово. Америка содрогнулся от одной мысли, и Россия поспешил добавить: - Но на наших отношениях это никак не отразится. «Холодная война» закончилась. Теперь я могу опять называть тебя другом и союзником, как тогда... Твой вклад в победу был тоже очень значителен, и поэтому мне хотелось бы провести этот день... с тобой. - Теперь была очередь России смущенно отводить взгляд. Альфред ощутил, как по лицу опять растекается румянец, и попытался отшутиться: - Но ведь я не единственный, кого ты пригласил. Приехали и Англия, и Польша, и остальные... - Верно, но ты — единственный, кого я устроил в моем доме. - Заметил, хитро улыбаясь, Брагинский. - Хотя признаюсь, отчасти это связано с тем, что я опасаюсь присутствия Польши в одном помещении с моим баром. Обычно это заканчивается или просто его опустошением, или тайной заменой содержимого всех бутылок на польскую «вудку». - Ого! Стало быть для меня — особые условия приема? - Очень может быть. - Пробормотал Иван, дергая его за край рукава. - Но все остальные устроены в весьма приличных отелях, гораздо более уютных, чем мой дом, и возможно, тебе больше понравилось бы... - Ну уж нет! Мне и здесь неплохо. Конечно, тут прохладно, и все так запутанно, и комнаты движутся с места на место... - Я же говорил, что это лишь твое воображение. - Зато ты рядом со мной, и это компенсирует любые неудобства. Россия взглянул на него широко раскрытыми глазами, и Альфред понял, как близко он подошел к тому, чтобы произнести вслух то, что чувствует на самом деле. - П-поэтому, ты можешь после парада показать мне... гм... город! - Ты уже бывал в Москве. Сотни раз. - Ну, что ж тут поделаешь, если я плохо запоминаю местность? Значит, тебе придется показать мне ее еще раз. Тебе-то самому каково будет, если я заблужусь только потому, что тебе лень было пройтись вместе со мной? - Я был бы слишком дурным хозяином, если бы оставил гостя в беде. - Правильно. Стало быть договорились - ты и я, после парада. Я хочу посмотреть на Марципановый замок. Россия опять скрестил руки на руки, делая вид, что раздражен: - Ты же знаешь, что он называется по-другому. - А мне нравится называть его Марципановым замком. Он такой цветастый, что кажется и впрямь сделан из конфет. Живая декорация к «Щелкунчику». - Но ведь ты же знаешь его настоящее название. Или ты его называешь, как положено, или мы никуда не идем. Потому как Москва — не Конфетенбург, и Марципанового замка в ней нет. - Что это еще за условия? Или мы в игру какую играемся? - Ты первым начал. Америка решил не уступать, но на Россию жалостливо-обиженное выражение его лица, которым он так успешно «разводил» Англию и прочих, не подействовало. - Ладно, будь по-твоему. - Сдался он, драматически закатывая глаза. - Это не Марципановый замок, а Собор Василия Блаженного. - Вот и чудненько... - Начал было Иван, но Альфред его перебил. - И... он был построен...гм, так... в середине 16 века? Да, когда твоим боссом был Иван Грозный, в честь ... блин, только не подсказывай... того, что вы навесили люлей...татарам? Брагинский расхохотался: - Просто обалдеть, как я впечатлен! - Чем же? - Хмыкнул Джонс. - Тем что я хоть что-то знаю о твоих достопримечательностях? «Гугль» и «Википедия» рулят! - Какие глубокие научные познания! Ну что ж, тогда и впрямь придется с тобой туда прогуляться, раз уж ты, как примерный мальчик, подготовился к уроку. Но сначала — парад. - Да-да. - Вздохнул Альфред. - Я не забыл. Тяжелая рука России опустилась ему на плечо: - Все пройдет отлично! Ни о чем не переживай. И помни, что бы ни случилось — упадешь ли ты, или повернешься по команде не в ту сторону... или брюки на тебе лопнут, или... - Хватит каркать! - Простонал Америка, запуская пальцы в свои пропитанные гелем волосы. - Или произойдет еще что-то, я все еще останусь твоим другом. Подобные мелочи ни на что не влияют. Альфред поднял взгляд. Иван тоже смотрел на него - и с такой теплотой и искренностью, что он почти забыл о том, что когда-то они были врагами, а «Холодная война» не была просто дурным сном. Словно они вновь были в 19 веке и ничто с того времени не изменилось. - Что ж, долг платежом красен. - Уже с привычной самоуверенной улыбкой в 32 зуба заявил Джонс. - Ты тоже можешь брякнуться прямо посреди парада, и мы все еще останемся друзьями. Ради такого случая ты даже можешь прийти ко мне за пластырем. Ведь если упадешь лицом вниз — твоему носу он точно понадобится. А сейчас - перед парадом и посещением Марципанового замка - нам и впрямь лучше подкрепиться! Примечание переводчика: Кремль и Красная площадь действительно у иностранцев часто вызывают ассоциации со сказочным городом или (у американцев, особенно во время салюта) с Диснейлендом. Отрывок из статьи «Собор Василия Блаженного – шутка архитектора?» британской газеты «The Guardian»: Поздравляем с днем рождения  450-летний национальный символ России, собор Василия Блаженного на Красной площади, что дает нам хороший повод оглянуться назад и оценить сколь фантастическим, психоделически нелогичным является этот символ! Это не собор! Это замок из сказки, сооруженный из конфет! Это декорация к «Щелкунчику»! Несмотря на вид, собор Василия Блаженного крайне логичен, особенно, если присмотреться к его плану. Главный храм окружен симметричной звездой из восьми церквей, четырьмя большими и четырьмя маленькими, построенными по направлениям компаса. Единственное, что нарушает порядок – это неправильная форма центрального, главного храма, а также добавление девятой церкви, которая была построена для самого Василия Блаженного, юродивого, который не носил одежды и защищал бедняков. Иван Грозный сам нес его гроб. Так или иначе, собор является религиозным зданием. Считается, что его постройка вдохновлена Иерусалимом. Может, это была оптическая иллюзия «райского королевства», постапокалиптического Нового Иерусалима, который описывался в Книге Откровений, или здание, наиболее похожее на Храм Гроба Господня в Иерусалиме. Либо это, либо кто-то подсыпал что-то в хлеб архитектора. Собор Василия Блаженного – это здание, которое находится в шариках со снегом, на майках, сувенирных тарелках и в голливудских фильмах про шпионов как визитная карточка Москвы. Может быть, его кричащий вид больше сочетается с нынешней Россией, с олигархами и грандиозными амбициями, чем когда-либо ранее. Мог ли он повлиять на вкусы Гауди? Или даже Гери? Как бы вы на него не смотрели, присмотритесь внимательней - это самый сумасшедший национальный символ в мире.