Порыв одной эмоции

      Поезд до Йокогамы. Монотонно покачиваясь из стороны в сторону, укачивая пассажиров, он быстро мчался по прямым рельсам и не тревожил никого этой скоростью. Небольшое путешествие началось этим утром, а закончится уже этим вечером, и двое, сидящие рядом на соседних креслах, желают лишь не упустить ни одного мгновения этого дня.       Мафую уснул, а в наушниках, подчиняясь нелепой вселенской иронии, заиграла «Nothing Stays the Same — Luke Sital — Singh», которая прямым и не прямым текстом кричала обо всех чувствах, что бушуют в этой рыжеволосой голове. Уголки губ Уэноямы чуть приподнялись, он прикрыл глаза и наклонил голову вбок, умещая её на голове Мафуи, уснувшего на плече. Их крепко переплетённые пальцы были хорошо скрыты от чужих глаз под белой ветровкой, лежавшей на их коленях.       Мафую рассказал. Всё. От начала и до конца. И, наверное, впервые позволил себе расплакаться на чужом плече. Так уродливо расплакаться, хватаясь за ткань футболки, по инерции с силой растягивая ворот, подтаскивая чужое тело ближе к себе и всё отчаянно пытаясь спрятать лицо от внимательных тёмных глаз.       Уэнояма выслушал. Просто выслушал. Принял на себя весь океан застоявшихся эмоций и невысказанных чувств. Силился не ронять слёзы. Пытался быть мужественным в этих золотых глазах, ищущих понимания. Но когда ты подросток, только начавший сталкиваться со всеми трудностями жизни, тебе трудно сдерживать свои настоящие чувства.       Плавное торможение и остановка. Выбивающийся из общего ритма короткий толчок заставил Сато зажмуриться, а после распахнуть глаза. Взгляд быстро пробежался по виду из окна, а ноги уже не стояли на месте, а коротко переминались на полу. — Уэнояма-кун… — тихим бархатным голосом позвал парень, подхватывая свободной рукой чехол с гитарой, поднимаясь с кресла, и едва ли ощутимо потянул на себя. — Уэнояма-кун, мы приехали. Йокогама. — М-м-мм… — Уэнояма Рицка сначала ощутил пустоту под своей головой и неудобность позы, поэтому приоткрыл один глаз, чтобы найти исчезнувший объект своего уюта. Мелодичный голос достиг его ушей, а после прикосновение к руке стало неожиданно более жгучим. — Скорее же!       Уэнояма подчинился руке, что потянула более настойчиво. Белая ветровка сползла и чуть ли не упала, но Сато успел подхватить её и перекинул через свой локоть, а взгляд тёмных глаз неожиданно цепко приковался к их переплетённым пальцам, которые выглядели более чем естественно. Мафую замер, проследив за этим взглядом. В мгновение стало неловко. Он снова проговорил что-то на подобии «Давай же уже выйдем из поезда» и, убедившись, что Уэнояма взял свою гитару, быстрым шагом направился к распахнутым дверям вагона, смешиваясь с потоком людей и выходя наружу.       Их руки сами собой расцепились, чтобы в привычном движении поправить гитары за спинами. Взгляды неловко встретились — Уэнояма почувствовал, как запылало его лицо, а Мафую смущённо улыбнулся, наблюдая за этой реакцией. Это всё настолько смущающе! Уэнояма с силой упёрся руками в карманы своей кофты, чуть втягивая шею в плечи, и тихо буркнул, мол, хватит стоять на месте. Мафую ухватился за лямки чёрного чехла, плотнее притягивая его к спине, коротко угукнул и сравнял шаг с парнем. Они поднялись по лестнице, после вышли со станции, держа друг с другом минимальную дистанцию, и молчали. Одну пару наушников, которую они делили на двоих во время поездки, Уэнояма свернул в небольшой моток, а после засунул в круглый чехол и, скосив глаза вбок, посмотрел на профиль Мафую, который большими восхищёнными глазами оглядывался по сторонам.       Сейчас, как и несколько месяцев назад, Центральный район Йокогамы — Минато Мирай — и взволнованный поездкой Мафую Сато, и всё ещё немного смущённый его поведением Уэнояма Рицка. Они вернулись сюда в поисках вдохновения для нового альбома, и шли они всё к той же набережной.       «Только не прыгай в море» и «ты нравишься мне», а после как в водовороте. Фраза за фразой, волнительные прикосновения, короткие поцелуи, горящие щёки и… теперь пара. Теперь за руки держаться было естественным, и смску «спокойной ночи» получать в разы приятнее.       Одинокая лавочка в тихом парке. Людей почему-то было мало. Возможно, из-за того, что они действительно далековато забрели, а возможно просто потому, что сейчас середина недели, и большинство людей находилось на работе. Но это их не волновало.       Уэнояма достал гитару и оставил чехол рядом с лавочкой, а Сато достал несколько тетрадей и карандаш с ластиком. Хватает короткого взгляда, чтобы Рицка начал тихо перебирать струны, а после вырывать из инструмента более громкие и чёткие аккорды. Хватает одной минуты, чтобы Мафую поймал его мысль или идею, а после стал напевать тянущиеся и обрывистые слоги, в которых не было пока что ни одного слова.       В груди Рицки безжалостно быстро забилось сердце. Так быстро, словно он бежал стокилометровый марафон без передышки. В глазах нелепая сухость, потому что моргать и терять на несколько мгновений из виду поющего Мафую совершенно не хотелось, и именно из-за этого они слезились. Из-за этого, а не из-за чего-то там другого. А сердце… наверное, стоит наведаться к врачу. Именно поэтому, а не из-за разрывающих это самое сердце чувств.       Мафую завис в музыкальном пространстве, что создал только для него одного Уэнояма. Он смотрел в раскрытую тетрадь и постоянно делал какие-то короткие пометки, понятные лишь ему. Несколько чёрточек, точек, каких-то обрывистых иероглифов. Ничего конкретного, но эту систему они разработали вместе с Уэноямой.       Мафую оторвал глаза от листа и замолчал, лишь когда чуткий слух уловил внезапную фальшивую ноту, вырвавшуюся из-под пальцев гитариста. Он поднял голову и внимательно посмотрел на второго парня, который, открыто недоумевая, смотрел то на свою руку, то на лицо Мафую, сидящего перед ним. — Я… а… Я просто… — его неловкие заминки заставили Сато коротко улыбнуться. Увидев это ласковое выражение лица, Уэнояма почувствовал мгновенное облегчение, а лёгкая дрожь в пальцах исчезла. Он чуть наклонился вперёд, указывая пальцем куда-то в тетрадь, поэтому Мафуи пришлось посмотреть туда же. Туда — это в небольшой промежуток между иероглифами «Я» и «Ты». — Я думаю, кхм… Песня должна начинаться со слов «я люблю тебя».       Сердце Мафую, казалось, пропустило удар, а Уэнояма будто почувствовал это, поэтому потянулся к чужой руке своей, хватаясь за ладонь, крепко сжимая. Он так редко выражал свои настоящие чувства, ему всё ещё было так неловко, но одновременно с этим он так хотел показать весь спектр волнующих душу чувств.       Руку сжали в ответ так же крепко. На лице Мафуи прекрасная широкая улыбка, а последующий поцелуй порывистый, лёгкий и почти невесомый, заставляющий сомневаться в реальности происходящего. Они даже не оглядывались по сторонам, а смотрели лишь в глаза друг друга. Уэнояма чувствовал, как горят его губы, и понимал, что ему этого недостаточно. Он снова подался навстречу, впечатываясь в чужие губы, легко сминая их и запоминая искрящуюся сладость момента. Неохотно отстранившись, он почувствовал и на своём лице короткую улыбку, которую успел перенять у Мафую. А тот всё ещё смотрел на него своими невероятно красивыми глазами, а после произнёс тихим мелодично-бархатным голосом: — Тогда она обязательно закончится словами «я тебя тоже».       И Уэнояма влюбился в него снова.