Сияющий

      С Микеланджело Локонте меня свела небезызвестная вам рок-опера «Моцарт». Я знал, что он согласился на роль главного героя далеко не сразу, но был действительно рад, что он в конце концов это все-таки сделал. Всем изначально было понятно, что это тот самый Моцарт, который нам нужен.       С того самого момента, как мне предложили роль Антонио Сальери, я усиленно размышлял над тем, как правильно передать его характер, его мысли и действия, я старался взглянуть на события, происходящие в нашей постановке, его глазами, насколько это вообще было возможно. К началу репетиций у меня сложилось довольно полное представление о том, роль какого человека мне предстоит исполнить. Но, как обычно и бывает, чего-то мне – да и всем нам – все-таки не хватало.       Банально, но оказалось, что не хватало нам Микеланджело.       Этот итальянский парень с римским профилем, вьющимися волосами и живым темным взглядом мгновенно приковывал к себе внимание. Ты и не замечал, как бросал на него случайный взгляд – и уже не мог оторваться, был полностью очарован его потрясающей харизмой, его живой и яркой улыбкой, его образом дерзкого рок-певца и покорителя дамских сердец.       Парнем я назвал его потому, что в свои «хорошо за тридцать» он довольно резво скакал по сцене в течение двух и более часов, совершенно не уставал и к тому же был способен еще и сколько угодно петь и очаровательно улыбаться публике. В этом он превосходил всех нас.       И этим же он призывал нас к действиям, заряжал, казалось бы, неиссякаемой энергией, придавал сил в минуты усталости и оптимизма в минуты отчаяния. Парнем я назвал его потому, что в нем жил ребенок. Он был ребенком в душе, не утратил с возрастом детскости – и это привлекало нас в нем еще сильнее.       Он сиял.       А мы тянулись к нему, слетались, словно мотыльки на свет, и он щедро одаривал нас своим теплом и сиянием. Девушки становились еще красивее и женственнее рядом с ним, а мужчины преисполнялись уверенности в себе и, казалось, готовы были совершить невозможное, чем бы оно ни было. Я говорил, что он был покорителем дамских сердец? Да. И даже некоторые мужчины по-своему сходили по нему с ума.       Мне со многими людьми довелось сотрудничать на протяжении всей своей творческой карьеры, и среди них были личности совершенно разные, порой неординарные, экстравагантные, всегда по-своему интересные. Но такой харизмы я не встречал еще никогда. Микеланджело будто был создан для роли Моцарта, и именно он помог мне окончательно сформировать образ моего Сальери.       В первый же день репетиций я почувствовал это – необъяснимую связь между нашими персонажами, всю глубину их пусть недолгих, но весьма неоднозначных отношений, над которыми, впрочем, нам еще предстояла долгая и упорная работа. Микеланджело, как оказалось, тоже почувствовал нечто подобное, и позже мы с увлечением обсуждали наших персонажей, все ближе узнавая друг друга и проникаясь взаимной симпатией.       Я был младше него на несколько лет, но с удивлением ощущал себя старшим. Похоже, во всем была виновата эта его детскость, а также изрядная доля озорства и жажда новизны. Я по натуре своей не был искателем приключений, но, находясь рядом с этим парнем, подобного было трудно избежать. Мир вокруг него будто расцветал разными красками, а людские сердца пылали от одной лишь его улыбки. Мы с ним оба любили свое дело – сочинять музыку и петь песни, оба несли свою любовь в мир, но делали это по-разному. Да, он был обаятелен, но порой все-таки его эксцентричность напрягала.       Человек, запросто берущий то, что ему брать не положено, только потому, что «мы ведь товарищи». Человек, живущий в бешеном ритме. Человек, от которого всем вдруг становилось тоскливо, если он впадал в уныние…       Человек, от которого на сцене порой можно было ждать всего, чего угодно. Мы никогда не знали, что он может вытворить на этот раз. И хотя с нами он все-таки старался придерживаться намеченного плана, когда же он оставался на сцене соло, ему иногда, откровенно говоря, напрочь сносило крышу. Кого-то в нем это притягивало, кого-то наоборот отталкивало, но таков уж он был, этот Микеланджело Локонте. Все мы по-разному передаем свои чувства, исполняем свои мечты и добиваемся поставленных целей, и я никогда не брался осуждать его ни в этом плане, ни в каком-либо другом.       Потому что для меня было важно другое.       Я обрел своего внутреннего Сальери благодаря этому человеку, а это уже многого стоит. …Многого. Да почти всего. И окончательно понял я это тогда, когда нашу оперу окружил неслыханный успех.       Конечно, догадывался я об этом и раньше. Догадывался, когда смотрел в глаза Микеланджело Локонте, пропевая на пару с ним Vivre a en crever. Эта песня по духу была близка нам обоим, а нашим персонажам она была и того ближе. Микеле был со мной в этом согласен, а потому вкладывал в песню всю свою душу и сердце. Впрочем, таков он был всегда и во всем – выкладывался до конца и на полную. И в этом мы все старались брать с него пример.       Нашему дуэту не надо было устанавливать связь друг с другом, она уже и так существовала с первых нот – особенная, неповторимая и, вместе с тем, совершенно естественная. Похожие связи он установил и с остальными членами нашей труппы. И сколько бы раз мы не выступали, как бы не менялись с течением времени наши герои и сам сюжет, эти связи оставались прежними и становились лишь крепче. И сияние нашего «Моцарта» не угасало, с каждым разом привлекая к нему – и к нам – все больше и больше поклонников.       Порой мне казалось, что мы лишь тени, отброшенные его сиянием, а порой – что и каждого из нас по-отдельности он делает ярче. Со стороны, наверное, было виднее, потому что я этого так до конца и не понял. Я только знал, что, когда я пою вместе с Микеланджело, что-то начинает сиять внутри меня. Его взгляд словно проникал внутрь меня и проходил насквозь, оставляя внутри легкое покалывание и тепло, живость, жажду движения и жизни, желание творить, воспевать свои чувства и мысли и никогда не останавливаться. И я растворялся и одновременно весь сосредотачивался в этих желаниях, в словах этой песни, в этом взгляде, темном и глубоком, сияющем, словно искры пламени во тьме знойной летней ночи. Каждая песня, спетая с ним, была словно отдельно прожитая жизнь, и я наслаждался ею от начала и до конца, стараясь ощутить ее всю, полностью и без остатка.       Микеле был человеком увлекающимся, его привлекало все новое и необычное. Он мог часами зависать возле чего-то, что привлекло его внимание, изучать это и фотографировать, и при этом никто не мог оторвать его от этого дела. Я часто наблюдал за ним в такие моменты, и действия его почти всегда вызывали у меня улыбку. А людей, заставлявших меня улыбаться, я особенно ценил.       Микеле был человеком в меру общительным и весьма тактильным. Когда нам с ним доводилось выступать вместе или принимать участие в интервью, он частенько оглядывался на меня, улыбался, заглядывая в мои глаза и будто выпрашивая у меня одобрения или какого-то комментария к его действиям, и я всегда отвечал ему улыбкой. Порой такой вот у нас своеобразный получался разговор во время выступления на сцене да и просто в обычной жизни.       Этот итальянец буквально источал волны энергии, теплой, живой и едва ли не осязаемой. Если он похлопывал тебя по плечу или по спине, обнимал тебя и даже целовал в щеку – а делал он это довольно часто, – то ты ощущал такой прилив положительной энергии, что, казалось, готов был горы свернуть и моря переплыть в сию же секунду. Ну, а в нашем случае – начинал вкладываться в свои песни еще сильнее, петь еще душевнее и проникновеннее и чувствовать себя причастным к сиянию стоящего рядом с тобой гения, как бы громко это не было сказано.       Я никогда не был зависим от тактильных ощущений и особо не нуждался в энергетической подпитке со стороны кого-либо, но Микеланджело будто был предназначен для этого, его обаяние невозможно было игнорировать, а потому само собой получалось, что все мы так или иначе к нему прикасались. Я говорю об этом потому, что обычно по жизни ты не особо отдаешь себе отчет в прикосновениях к людям, а тут ты вдруг ощущаешь при этом такую отдачу, что просто не можешь ее не замечать. Он неосознанно призывал тебя обнимать его при встрече, переглядываться с ним и улыбаться ему в ответ да и вообще всячески обращать на него свое внимание, пусть даже это были моменты, когда нужно было привести в порядок его уж слишком растрепавшиеся волосы, взять его за руку, когда он доверчиво протягивал тебе свою ладонь после очередной спетой вместе песни, или даже подправить ему чуть смазанный макияж перед началом съемок для клипа.