Выход за текстуры

Несмотря на то, что Кадзуто хотел решить вопрос с младшей сестрой до конца, он всё же понимал, что на двух стульях сразу не усидишь. И он выбрал Асуну. И не только потому, что произошедшее с ней важнее. Нет. Просто сама Асуна была важнее всех важных дел и идей. Уже очень давно. Кадзуто не спешил звонить её родителям, прекрасно понимая, что у Сугухи мало шансов сообщить им какую-либо информацию без телефона. «Да, у неё и номеров их мобильников нет. Разве что она пойдёт домой к Асуне. Но её родители сейчас на работе, - мрачно подумал Кадзуто. – Пусть пока там и остаются в неведении. Сначала, я узнаю всё сам». Пройдя по коридору, который, казалось, вёл в бесконечность, парень и медсестра добрались до лифта. Может, они и поднимались всего несколько минут наверх, но Кадзуто это время далось тяжело. Очень долго и очень мучительно. Подъём наверх продолжался так долго, что создавалось ощущение, будто этот лифт никогда не доедет до нужного этажа. - Это реанимационное отделение? – немного наугад, немного из опыта спросил молодой человек. - Да. Сейчас мы посмотрим, в каком состоянии ваша жена, - голос женщины оставался спокойным и ровным. – Наверное, вам уже говорили, но, пожалуйста, сохраняйте спокойствие, что бы вы ни увидели. Это не та часть отделения, куда привозят безнадёжных или в действительно критическом состоянии. Такие лежат этажом выше. Поэтому, вам не стоит думать о самом худшем. Просто постарайтесь сохранять спокойствие. Было ли это ложью во благо, или говорила она правду – Кадзуто не мог знать, однако её слова подействовали на него благоприятно. Какая-то часть холодного напряжения, державшая его где-то сзади в области шеи, отступила. Ведь он хотел верить в лучшее. Особенно сейчас, когда мысли о худшем атаковали одна за другой. «Я сделаю всё, что только в моих силах… я… я откажусь от всего, только бы Асуна была в порядке». Сопровождающая медсестра передала Кадзуто своей коллеге, и та сказала ему ровно то же самое, что он уже слышал. А затем они прошли в другой ответвляющийся коридор, где снова имелся поворот направо. Настоящий лабиринт, не меньше. Но и он в итоге кончился. И Кадзуто завели в больничную палату, где на кровати с чуть приподнятым верхом лежала Асуна. Неестественно бледная, застывшая в какой-то боли, отпечатавшейся на её лице. - Асуна, - проговорил с огромной жалостью, болью и сочувствием Кадзуто. – Моя Асуна... - Она без сознания. После того, как её привезли сюда, - рассказала медсестра. – Есть ещё кое-какая информация, но об этом вам сообщит доктор. Вы можете подождать здесь при условии соблюдения спокойствия, - как и её коллега, она настаивала на сохранении полного спокойствия в стенах этого здания. - Да, конечно, - застывший на месте Кадзуто едва смог это произнести. Ведь в голове началась какая-то кутерьма из тысячи вопросов, на которые никто никогда не мог дать ответ. За что? Почему? Как это случилось точно? Ей стало плохо? Закружилась голова? Чем она заслужила такое? Почему его не оказалось рядом? Если бы он был рядом... если бы не отпустил её домой... если бы сам... - Простите, что приходится говорить это, - попыталась снова обратить его внимание на себя женщина. – Я исхожу из собственного опыта, решаясь вам это сказать... Я видела множество мужей, которые по-разному реагировали на подобное. И именно вы выглядите так, будто уже начали винить себя в случившемся. Но я попрошу вас либо отказаться от этих мыслей, либо оставить их на потом. Вы нужны вашей жене, поверьте. Падение с лестницы только кажется чем-то, что приносит лишь травмы головы или конечностей. Но это физические повреждения. Это испуг, настоящая боль. И всё это в итоге становится психологической травмой. Не у всех. Однако после такого у большинства. Давайте понимать, что последствий для психики можно избежать, - она внимательно и даже немного внушающе посмотрела на Кадзуто. – Ей понадобится ваша поддержка. Вам придётся быть сильным за двоих. А мы поможем вам настолько, насколько это в наших силах. Но сейчас нет времени, чтобы задаваться вопросом «если бы то, что», - её карие глаза внимательно следили за смущённым собеседником. – Я знаю, это не очень легко, но постарайтесь найти в себе силы, чтобы не вести этот внутренний диалог. И простите, что говорю это так прямо и в присутствии вашей жены. Кадзуто отрицательно покачал головой: - Я благодарен вам за совет. - Хорошо. Тогда я оставлю вас здесь. Если что-то случится, на тумбочке кнопка вызова. Как только врач освободится, он подойдёт к вам. - Спасибо большое, - учтиво поклонился Кадзуто. А потом он остался рядом с Асуной один. Приставив стул к кровати и сев на него, сначала он просто смотрел на то, как вздымается её грудь. Он не мог понять, дышит ли она сама, или только благодаря аппарату искусственного дыхания. Иногда такие подключают для помощи или на случай экстренного «торможения», так сказать. Он знал об этом. Он много о чём знал. Но это не помогало ему сейчас. Кадзуто не знал, зачем. Он растерянно осматривал медицинские приборы, показывающие так много информации, которую он не мог понять. Разве что диаграмму сердцебиения и давления. Поняв, что толку в блуждании глазами нет, Кадзуто вздохнул и снова принялся внимательно разглядывать лицо Асуны, наполовину закрытое кислородной маской. Девушка вовсе не казалась ему спящей. Ни на секунду. Он тысячи, а, может, миллиарды раз наблюдал за тем, как она спит. И сейчас не находил и тени от того спокойствия, которое отображало её милое бледное личико. - Асуна, - тихо позвал он её. – Прос... Кадзуто резко замолчал. Ему показалось, что он уже это делал. Просил прощения. У Алисы. И у Сугухи. Он просил прощения за то, что... Отказывал им. Отказывался от них. - Я не сдамся, Асуна, - твёрдо проговорил он. – Мы ведь никогда не сдаёмся. Особенно если речь идёт о тебе. Ведь кто я без тебя? «Человек, который не умеет радоваться. Который прячется от других, не желая иметь и обретать связи с другими. Который вечно один, потому что не умеет оставаться с другими». - Ты нужна мне. Я не хочу становиться снова тем, кем был раньше. Но без тебя я именно тот человек, который потерял даже самого себя, - Кадзуто погладил волосы Асуны и ласково коснулся кончиками пальцев её щеки. Он ещё долго сидел рядом с ней, забыв о том, что должен сообщить и своим родителям о случившемся. А ещё их друзьям. Может, поговорить с Сугухой, чтобы объясниться с ней. Наверное, стоило объясниться и с Алисой. Позаботится об их чувствах... Но он не мог. Больше не мог убегать и защищать чувства других. Не сейчас. Кадзуто взял руку Асуны, чтобы ощутить её тепло. Он опять подумал о том, что она неестественно бледная, как при отравлении. - И синяков тебе наставили, - его пальцы нежно провели по поверхности чуть набухшей синеватой кожи в области сгиба руки. Симметрично этому синяку в другой руке красовалась игла от капельницы, приклеенная специальным пластырем. – Я не должен был тебя отпускать. Я должен был сразу настоять на своём, а не играть в любовь на расстоянии. Теперь мне особенно стыдно за то, что порой я думал, будто так даже удобнее. Эдакая полу ответственность за тебя, ведь ты всё ещё с родителями. Как же я ошибся... Асуна, я так ошибся, - он горько вздохнул. – Я знаю, что не могу решать подобное без тебя. Но я должен был настоять. Мы бы нашли выход. Просто... наверное, я не хотел его искать. Просто боялся, что они что-то сделают, и мы не увидимся больше. Он замолчал, чувствуя, что говорить стало тяжело. В горле уже образовывался ком, который пришлось «глотать». - Когда ты поправишься, - прошептал Кадзуто, едва подавляя эмоции, - мы отправимся домой. И всё будет так, как мы хотели. Он замолчал, взяв руку Асуны в обе ладони. Так он чувствовал её тепло. И свои слёзы.