Иллюзорна мгла. Часть вторая. Игра даэдра

      Предсвадебный вечер оказался настолько суетливым, что к полуночи у меня сложилось впечатление, что завтра будет моя свадьба. Впрочем, церемонию в Рифтене я почти не помнила. Случилась она спонтанно, поэтому такой тщательной подготовки мне переживать ещё не приходилось. В памяти после судьбоносного вечера с Мьол крепко засели только кислый вкус аргонианских коктейлей и удушливый запах каналов.       А в Ривервуде пахло весной и хвойным лесом. Эрандур и Алвор натаскали воды из реки, чтобы мы с Сигрид и Дорти смогли помыться и отстирать все вещи, включая мой плащ. Работали мы на удивление дружно – грядущее счастливое событие в деревне сделало жену кузнеца менее подозрительной, а я на всякий случай рассказала ей про Мьол.       – Это как? – вскинулась Дорти, с успехом осваивающая стирку. – А как же у вас родятся дети?       – Ну… Мы пока об этом не думали… – стушевалась я.       – Дорти, любовь бывает разная, – вздохнула Сигрид, наклонившись над бадьей, а потом чуть слышно проворчала. – Только мне не понятно, что выдумывают эти городские. У нас всю жизнь просто было – баба с мужиком, а потом и дети.       – Эрандур говорит, что Мара… – я начала цитировать жреца, ловя себя на мысли, что полностью с этим согласна, – одобряет любовь во всех её проявлениях. И что главное, это семья…       И такие речи я завела после жертвоприношения у святилища даэдра и вероломного предательства. Стало немного стыдно за то, что приходится так лицемерить. Но Дорти и Сигрид не поняли бы меня. Им вообще лучше не знать, что я убивала людей и что мне приходилось творить в своей жизни. Здесь и сейчас, в Ривервуде, не место для того зла, что тянулось за мной через весь Скайрим кровавым следом. А прошло-то всего ничего, с тех пор как я оказалась в провинции.       После стирки и мытья, Сигрид велела нам со жрецом размещаться возле очага, на верхнем этаже. Я устало рухнула на кровать, а жрец завернулся в спальник и мгновенно крепко уснул. Ко мне сон пришёл не сразу. Мысленно я снова вернулась к святилищу Боэтии под мглу иссиня-чёрных небес. По телу поползли покалывающие ощущения прикосновений мёртвого Белранда, порабощенного Принцессой Интриг, в нос как наяву ударил запах жжёной плоти.       Я рывком села на кровати, встряхнулась, выгоняя из головы образы и воспоминания. Пыталась призвать тишину на помощь, но ничего не получалось. Когда я оставалась наедине с собой, перед глазами оживали картины всех совершенных мною убийств.       Спустила ноги с кровати и посидела так, глядя в догорающий очаг. В доме царила теплая и уютная атмосфера: пахло древесиной, сушеными травами и соломой из матраса, снизу слышался храп Алвора, а с улицы доносился приглушенный лай собаки. Не удержавшись, села рядом со жрецом и осторожно положила ладонь ему на плечо.       Эрандур вздрогнул и привстал на локте, одарив меня обеспокоенным взглядом.       – Что? Опять? – тихо спросил он.       – Нет, я… – стушевалась я и уже пожалела о том, что сделала. – Мне не спится, и я подумала, что… – видя хмурое недоумение в сверкающих в полумраке глазах, поспешила объясниться. – Нет-нет! Я не про это. Не подумай ничего плохого! Не знаю, как сказать, это… Я такого раньше никогда не делала. Это у меня впервые…       – Джулия, что случилось? – данмер прервал моё невнятное бормотание.       – Обними меня.       – Обнять? – переспросил он, встряхнув пепельной гривой, словно не поверил в то, что услышал.       Я кивнула, состроив очень жалобное лицо.       – Ну… Ладно, – Эрандур сел на спальнике и раскрыл мне свои объятия. Я подползла к нему и уткнулась носом в плечо. Крепкие руки сомкнулись на спине, и вдруг настало такое спокойствие, что страхи растаяли, а тьма отступила.       – Спасибо, – прошептала, вдыхая запах горьких трав и чувствуя, как сердце успокаивается.       Видимо, усталость взяла своё, потому что следующее, что я услышала, было пение малиновок.       Я лежала на кровати, Эрандур спал рядом, удивительно близко, и его рука лежала на моем плече. Вяло шевельнувшись, попыталась отстраниться, но было некуда – моя спина упёрлась в стену дома. Взгляд выхватил с кухни силуэт проснувшейся Сигрид. Она уже хлопотала у стола, выкладывая овощи, и бросала на нас со жрецом и смятый спальник на полу очень колкие и немного осуждающие взоры.       Пришлось будить данмера и вставать, шипя себе под нос тихие ругательства.       – И это вместо доброго утра… – кисло протянул друг, убрал с меня руку и сел на кровати.       – Как это случилось вообще? – еле слышно возмутилась я, чувствуя обжигающий стыд перед хозяйкой дома за вчерашние рассказы о Мьол.       – Ты уснула на полу, пришлось тебя перенести, – выдал как всегда логичный ответ Эрандур. – И перелечь самому, чтобы ты меня больше не будила. Мне ещё церемонию вести, не хотелось бы напутать слова…       Вспомнила, что вчера он что-то набросал в дневнике к будущему празднику. Наверное, пытался восстановить свадебную речь Марамала с моей церемонии. Решила не интересоваться этим и услышать речь жреца вместе со всеми остальными жителями Ривервуда. Вся деревня будет сегодня гулять, шутка ли.       После завтрака даже в доме Алвора началась суета. Кузнец выглядел немного потерянным, начал пить мед «для настроения», а потом ушёл к Лукану узнать, не требуется ли помощь. Норд вообще не мог долго сидеть без дела. Сигрид и Дорти отправились вниз наряжаться, а Эрандур облачился в чистую рясу и подпоясался.       – Вроде бы так, – данмер внимательно осмотрел себя. Я смерила его оценивающим взглядом, посиживая за столом и прихлебывая сладкий душистый мёд из кружки. Сама ещё не начинала готовиться, но уже решила, что сменное платье в рюкзаке залежалось без дела.       – Капюшон не надо, – посоветовала я, поставила недопитый мёд на стол и подошла к Эрандуру. – Ты прямо сам как жених...       Данмер скептически скривился от последней реплики и подтянул пояс.       – Та-ак, – протянула я, положила руки ему на плечи и смахнула прилипшие ниточки с одеяний. – А что? Вполне сносно... Подошло бы для свадьбы в храме Восьми богов, а не в глухой деревне на границе с Фолкритом!       – Правда? – Эрандур волновался, и это было заметно даже мне.       – Все будут смотреть на невесту. Ты помнишь, как выглядит Камилла Валерия? Она же одна из самых красивых девушек всего Скайрима, а теперь вообрази её в свадебном платье? Лукан, наверняка, не поскупился на наряд! Ты видел эту здоровенную драконью лапу из чистого золота на его столе?! Она стоит, наверное, целое состояние… – успокаивая Эрандура, вызвала у себя приступ зависти. – Так, о чём это я?.. Хм, да! Тебя ещё нужно расчесать, а потом мне тоже надо будет принарядиться, не пойду же я на такой праздник в походных штанах...       – Где там у тебя мёд?! – он направился к столу, явно намереваясь взять кружку.       Я тем временем достала гребешок из рюкзака.       – Правильно, давай, напейся! – шутливо заворчала, увидев, как данмер допил мёд в два больших глотка. – Так эту свадьбу точно все запомнят!       – Ты что, как ворожея? – не выдержал Эрандур, одарив меня раздраженным взглядом. – Ходишь, сопишь, бурчишь...       – Садись на стул и сиди смирно! А то без волос останешься! – я с улыбкой провела пальцем по острым зубьям гребешка и принялась прочесывать серую гриву спутанных волос жреца.       – Думаешь, если я с тобой спал, тебе теперь можно на меня ворчать? – он попытался повернуться, но зажмурился от боли, когда гребешок запутался в очередном колтуне.       – Боги, как это звучит… – не сдержала усмешки, продолжая методично делать дело и думать о том, что застегивать крепления доспеха гораздо проще. – Ты сколько лет назад расчесывался?!       – Мне было немного не до этого, – признался Эрандур.       «Оно и видно», – подумала я.       Эрандур вскоре отправился во двор, а я принялась наряжаться. В волосы закрепила одолженную у Сигрид заколку, глаза осторожно подвела угольком и выудила из рюкзака то парадное платье, в котором когда-то пыталась соблазнить трактирщика Вилхельма из Айварстеда.       – Ну, Джулия Октавия, – сказала сама себе. – Ты готова.       Эти подбадривающие слова были столь же необходимы, как воздух. Мне казалось, что шрамы на щеке будут перетягивать всё внимание гостей, и это начинало беспокоить мою прежде равнодушную к внешности натуру.       Алвор вскоре вернулся и переоделся в чистую светло-голубую рубаху с вышивкой на воротнике, наряженная Сигрид в красном платье заплетала косу дочери. Когда все, наконец, были готовы, я вышла из дома в сопровождении кузнеца и его семейства.       Меня сразу ослепило яркое тёплое солнце. С погодой для свадьбы Камилле и Свену повезло несказанно – редкие облачка проплывали по насыщенно-синему небу точно лодки по реке. Чувствовалось, как природа вокруг пробуждается, слышались песни птиц и гомон собирающихся на праздник людей.       Позади «Ривервудского торговца», во дворе, расставили лавки и соорудили деревянную резную арку, под которой установили небольшой алтарь Мары. Под аркой стоял мрачный как серая туча жрец. У меня сложилось впечатление, что он собирается проводить похороны, а не свадьбу, но потом я увидела, как шевелятся его губы, и поняла, что он сосредоточенно повторяет про себя речь. Он ведь так всех гостей перепугает!       На лавках уже расселись некоторые из приглашенных: дети нетерпеливо ёрзали в ожидании, а взрослые вели ленивые беседы о погоде. Все деревенские явно достали свои лучшие наряды. Среди знакомых я не нашла глазами только Фендала и Дельфину. Босмер, наверное, решил не приходить, чтобы не бередить остывшие чувства, а где хозяйка трактира – осталось для меня загадкой, которую не слишком хотелось разгадывать.       Я прошла между рядов лавок к арке, и, как показалось, взгляд Эрандура приклеился ко мне, но также возможно, он, прокручивая в голове сочиненную речь, просто смотрел в никуда. Улыбнувшись другу, села с краю ближайшей к алтарю лавки, чтобы услышать первую свадебную речь данмера. Семейство Алвора разместилось позади меня, а рядом села старуха Хильде – мать Свена.       Даже она принарядилась для праздника – на её чепчике я заметила вышивку и кружево, а на пальцах пару серебряных колец. Платье льняное, простого кроя, но явно новое и не ношеное. Старуха, с подозрением щурясь, поглядывала на жреца – возможно, её беспокоило, что прибыл не норд, а данмер.       Я частенько оборачивалась, чтобы посмотреть, что происходит вокруг, и узнать, не идёт ли невеста. Пока заметила только трех бардов – двух мужчин и одну девушку, несущих инструменты к столам, вокруг которых уже начали суетиться нанятые Луканом работники.       Началось всё слишком внезапно. Чересчур увлеченная наблюдением за бардами, я не обратила внимания, что вокруг уже собралась вся деревня, а Свен первым подошел к алтарю и встал справа от Эрандура, со счастливой улыбкой поглядев сначала на Хильде, а после и на меня. Парень нарядился в шелковую голубую рубаху с шитьем на воротнике – на солнце нити вышивки серебрились. Кажется, на всех мужчин деревни одежду шил один и тот же портной и, похоже, что из одного куска материи.       Музыканты вступили с медленной мелодией, и по толпе гостей прокатился взволнованный вздох. Я снова обернулась и увидела невесту.       Камилла Валерия не шла, она грациозно парила меж рядов лавок и была так восхитительно прекрасна и нежна, что мне со своей помятой физиономией оставалось только, разбежавшись, прыгнуть со скалы. Вместо восторга невестой, присущего большинству гостей, я почувствовала лишь собственное несовершенство и, кажется, это было ненормально. Само собой, я должна была радоваться, однако не получалось испытывать ни гордости за себя, ни счастья за молодых. Не получалось спокойно вглядываться в её прекрасное лицо, прикрытое вуалью полупрозрачной фаты с венцом из белых роз на голове или восхищаться фасоном роскошного шелкового платья. Все мысли сводились к тому, какая же я страхолюдина. И что во мне Мьол нашла?       А о Белранде даже думать не хотелось. Он не шёл ни в какое сравнение с тем же обаятельным Свеном с его длинными волосами пшеничного цвета и ясным вдохновленным взором серо-голубых глаз.       Невеста подошла к алтарю, и я перевела взгляд на Эрандура, который гордо выпрямившись под аркой, смотрел на невесту с застывшей светлой печалью в рубиновых глазах. Это был повод насторожиться.       Камилла остановилась напротив Свена. Он приподнял её вуаль, ахнул, а его старая мать, сидящая рядом со мной, сначала всхлипнула, а потом тихонько заплакала от счастья. И настало время Эрандура выступать со свадебной речью.       – Сегодня под благословением Её Милости, – торжественным тоном начал жрец, – мы чествуем свет и любовь и встречаем новый союз двух особенных людей, ибо каждый, кто любит, прекрасен, а всякий, кто любим, становится непобедимым.       Я услышала, как за спиной громко всхлипнула Сигрид. Музыка бардов смолкла, и тишину заполнил глубокий голос данмера:       – Однако любовь, дарованная нам свыше, требует от нас беречь её, хранить её тепло, в горестях и счастье, – жрец посмотрел на меня, но быстро отвёл взгляд, обращаясь к жениху и невесте. – В трудах и веселье, в болезнях и здравии... Порой нам кажется невозможным пронести через годы свет истинной любви, но лишь она согреет нас во мраке холодной зимней ночи, и лишь дыхание Мары и Милость Её помогут в преодолении жизненного пути. Сегодня здесь вы видите двух возлюбленных, которые сейчас станут едины в свете Её. Свен, согласен ли ты взять в жены Джулию... простите, Камиллу Валерию, оберегать её, защищать и любить покуда смерть не разлучит вас?       В первые несколько секунд я не поняла, почему некоторые гости, включая жениха и невесту, вдруг повернулись ко мне. Потом начало доходить. От стыда захотелось провалиться сквозь лавку в Обливион, лишь бы только исчезнуть из поля зрения всего Ривервуда. Оказывается, путать имена в ответственный момент не только моя прерогатива! Я боялась поднять взгляд, уши и щеки вспыхнули так, что, наверное, от них заструился дым.       – Да! – решительно произнес Свен, пока я продолжала смотреть на свои ноги, пытаясь сохранить остатки самообладания.       – Камилла Валерия, согласна ли ты взять в мужья Свена, – продолжал жрец, как ни в чем не бывало, – и хранить тепло вашей любви, пока смерть не разлучит вас?       – Да… Я согласна! – пропела девушка.       – Тогда светом Милости Её, я благословляю вас и объявляю мужем и женой! Обменяйтесь кольцами и… скрепите свой союз поцелуем.       Выдержке и собранности Эрандура можно было только поразиться. Я тут от стыда горела, а ему хоть бы хны!       Спустя мгновение жених и невеста утонули в нежном поцелуе, а гости разразились радостными криками, свистом и аплодисментами. Я подскочила с лавки и присоединилась к всеобщей радости, попутно думая о том, что мне надо ещё разок окунуться в реку.       Барды заиграли бодрую танцевальную мелодию, через которую пробился чуть хрипловатый радостный крик Лукана:       – Прошу всех к столу… Парами!       Во время речи жреца столы были уставлены блюдами и вином, и лёгким ветерком по деревне разносился выбивающий слюну запах жареного мяса, рыбы, сыров и приправ. Вопреки приглашению, я подошла к алтарю и остановилась перед женихом и невестой.       – Поздравляю вас…       – Подумать только, чуть на тебе не женился! – хохотнул Свен, а Камилла засмеялась, прикрыв рот ладонью.       – Я б на это поглядела, – подмигнула мне она и, подцепив молодого мужа под руку, потянула его за собой к столу.       – Первое зелье ядовитое, – еле слышно промолвил замерший у алтаря Эрандур.       – Ты был просто бесподобен! – выдала я. Зачем заострять внимание на столь незначительной проблеме?       – Зато повеселил народ, – скис жрец.       – Что-то я не слышала смеха, – я подцепила данмера под локоть и прижалась к нему грудью, шепча: – И не вздумай теперь хмуриться весь праздник! Пошли к столу! Я гляжу, уже мёд наливают…       Все гости плавно переместились за столы, расселись на расставленных вдоль них скамьям и похватали кружки. Алвор взял на себя роль разливающего и встал около бочонка с краном. Оргнар принес из таверны ещё два бочонка под мышками, поняв, что на всю деревню одного не хватит. Но помимо меда, на столе между блюдами зеленели бутылки вина «Алто», к одной из которых я сразу потянулась, попутно разглядывая угощения. Особенно выделялся зажаренный до румяной корочки козлик.       – За Свена и Камиллу! – закричал Лукан. – Счастья моей сестре и её мужу!       Деревенские подхватили его тост, и я опрокинула в горло почти всю кружку вина, едва не поперхнувшись.       И началось настоящее веселье. Мёд полился рекой – иногда даже в прямом смысле, – музыка становилась громче и бодрее. К вечеру насытившиеся мясом, мёдом и вином жители закружились в танцах.       Я объелась так, как, наверное, никогда прежде не объедалась, но меня все равно утянули в хоровод. Обилие съеденного и выпитого мешало отплясывать и бегать во всю прыть, но мне удалось ни разу не упасть, что уже можно было считать достижением. Эрандур естественно в плясках не участвовал, пил мало и почти не ел. Я, по крайней мере, не заметила у него на тарелке слишком больших порций мяса или рыбы.       Вечером, уже на закате, устав от танцев, я рухнула на лавку рядом с ним, а музыканты вскоре заиграли более спокойную мелодию. Данмер очень внимательно слушал, улавливая переливчатую трель флейты и мерный перебор струн лютни. Бард с барабаном начал петь, но он выпевал не слова, а просто тянул гласные и его приятный голос дополнял музыку, словно ещё один инструмент.       И я вдруг вспомнила.       – Эрандур, – повернулась к другу с очень обеспокоенным видом. – А ты помнишь, как мы ночевали в Солитьюде?       – В который раз? – встрепенулся Эрандур.       – В первый. Ты мне тогда рассказал, что учился в Коллегии бардов.       – Помню.       – А ты можешь сейчас что-нибудь спеть? – мой взгляд засиял надеждой.       – Ты, должно быть, шутишь, – он посмотрел на меня исподлобья, пытаясь напугать своей суровостью. Но я не отстала.       – Вовсе нет. Мне правда интересно было бы послушать тебя. Мне кажется, у тебя хороший голос…       – У кого хороший голос? – подключился к беседе присевший рядом Алвор, которого я не сразу заметила, потому что отвлеклась на жреца.       – Эрандур учился в Коллегии бардов, – гордо сообщила я кузнецу. – А петь не хочет!       – Да ну? Он и петь умеет? – брови Алвора взлетели на лоб.       – А то! – приосанилась я, облокотившись на стол. – Он и жрец, и певец, и на дуде игрец!       – Джулия… – зашипел данмер.       Алвор встал, подняв полупустую кружку мёда.       – Эй, слушайте все! – гаркнул он, перекрикивая даже игру бардов. – Сейчас жрец петь будет!       – Что ты наделала? – Эрандур уставился на меня совсем уж гневно.       Я невинно захлопала глазками и ткнула пальцем в сторону кузнеца.       – Это всё Алвор!       Гости заинтересованно замолчали, Свен и Камилла тоже повернулись к жрецу. Во всех взглядах читалось немое и ёмкое: «Ну?» Эрандур, однако, медлил и не спешил покидать насиженную лавку.       – Песня, которую я мог бы спеть, не подходит для свадьбы…       – Да какая разница?! – встрепенулся радостный пьяный жених. – Я потом пойду петь «Рагнара Рыжего!»       Свен тоже воодушевился возможностью показать свой талант. А пел он и вправду хорошо. Музыканты перестали играть и наблюдали за происходящим с искренним любопытством.       – Давай, – я легонько пихнула данмера в бок, подбадривая. – Я верю, что эта песня прекрасна!       Он с тяжелым вздохом встал.       – Ладно, Джулия. Но как бы не пришлось потом об этом жалеть… – Эрандур обернулся на меня и одарил печальной улыбкой. – Ты запомнишь этот вечер.       – Не только я, – пробормотала себе под нос, когда жрец направился к бардам. Гости на свадьбе смотрели только на него.       За спинами музыкантов алело закатное небо. «Ривервудский торговец» погрузился в черную тень, а горы на фоне выглядели очень пугающе.       Эрандур что-то объяснил бардам и вдруг встал перед ними с весьма решительным видом. Медленная ритмичная связка барабана и лютни ознаменовала начало песни. Потом в мелодию вплелась флейта, и вместе с нею полился низкий, глубокий и пробирающий до дрожи голос жреца. Вся деревня прислушалась, а я боялась даже дышать, внимая каждому слову, наполненному многолетней печалью, тоской и одновременно с этим надеждой.       – Иллюзорна мгла       Искрами тепла       И проблеском лживого света.       В печи остывшей       Сухая зола       В траур тобой одета.       Закрыты все двери,       Но ты предо мной       Слова прячешь в страхе и боли.       И вновь за тобой       Без оглядки лечу,       На раны посыпав солью.       Туман расстелился,       Скрывая обман       Среди мостков над болотами.       Черные сны       Снова грезятся нам,       Играют фальшивыми нотами…       На губах её кровь,       А в тебе воет смерть,       Сжирая неистовой жаждой.       Я верю, однажды       Смогу изменить…                         Всё.       Снова стать отважным.       И до боли сжимая       В ладони клинок,       Нести свет заблудшим душам…       Он вдруг прервался, а музыка всё лилась из-под ловких пальцев бардов. И деревня молчала, заворожено вслушиваясь, ожидая продолжения песни, от которой у меня, даже сидя на лавке, предательски дрожали коленки.       – Фендал! Обернись! – вдруг рявкнул жрец, ломая стройный ритм медленной песни.       Обернулись все разом. Босмер, который с опозданием все же пришёл на свадьбу, стоял в тени и тоже заслушался песней, но чернота за его спиной вдруг пришла в движение. Из тьмы вынырнул вампир, схватил Фендала за горло и впился клыками в шею, разрывая сосуды.       Я вскочила с места, призывая защитные чары.       – Вампир! – заорали деревенские и бросились врассыпную. Меня сразу оглушил истеричный женский визг. Камилла и Свен обнялись и залезли под стол. В общей суматохе я потеряла из виду и Фендала, и вампира, и Эрандура. Чтобы хоть что-то увидеть, залезла на стол, наступив ногой на блюдо из-под съеденного подчистую козлика, и среди голов разбегающихся гостей пыталась найти врага или понять, можно ли спасти бедолагу эльфа.       Я не слишком любила Фендала, но никогда не желала ему смерти. Даже о Белранде порой помышляла недоброе. Но Фендал… Он не сделал ничего плохого! Всё, что с ним случилось, моя вина и только!       Босмер лежал на земле, хватаясь за шею, из которой на остывающую землю изливались потоки горячей темной крови. Вампир уже скрылся в тенях, а на крики селян прибежали ривервудские стражники.       Я нашла глазами Эрандура, который в считанные минуты добежал до дома Алвора и вернулся с эбонитовым клинком в руке. Глаза данмера пылали праведным гневом, а до меня только сейчас дошло, что песня была о вампирах, о Морфале и обо мне. Неудобно получилось.       Решив всё же броситься в гущу, я спрыгнула со стола, чуть не подвернув ногу в неуклюжем приземлении. Слишком много съела и выпила, чтобы сражаться, но искры зарождающейся молнии уже трепетали на пальцах, готовясь сорваться и поразить треклятую нежить.       Вампир появился за моей спиной. Холодная рука стиснула мою шею, и я почувствовала леденящее прикосновение когтей и густой запах свежей крови, которую тварь только что вкусила.       – Сочная… – прошипел он мне на ухо, но, не растерявшись, я уклонилась в сторону и что было силы лягнула его, метясь в пах. Не было уверенности, что вампиры реагируют на это – мертвые всё-таки – но в противном случае, его клыки разорвали бы моё горло точно так же, как и Фендалу.       Вампир клацнул зубами, поймав только воздух. Мой удар пришелся в бедро и ничуть не навредил нежити. Ох, как же я жалела, что Сияние Рассвета осталось в доме Алвора! Эрандур через двор бросился ко мне. За ним мчались трое стражников с мечами наголо. Вампир обхватил меня за плечи и привлек к себе, лишая возможности увильнуть в сторону.       – Назад! – крикнул он приближающимся. – Иначе я убью её!       Стражники остановились, Эрандур – нет. Он почти вплотную подбежал к нам, пока вампир пятился назад. Целью твари было не убивать меня, а напиться крови, и жрец знал, что для этого я нужна ему живой. Оголодавший вампир вновь наклонился к моей шее. Его омерзительный запах вызывал тошноту, а вырваться не получалось, только слабо трепыхаться в стальных тисках объятий нежити. Неужели опять придётся искать лекарство, если выживу? А если нет? Какова она, смерть на вкус? После всего содеянного боги мне уже не помогут.       Но укуса не последовало. Сзади что-то чавкнуло и нас с вампиром шатнуло вперед. Его хватка ослабла. Я призвала на ладонях пламя и смогла вырваться, едва устояв на ногах. Эрандур опустил вторую ладонь на рукоять, чтобы вложить в широкий замах всю свою ненависть, и с яростным криком нанес удар. Лезвие клинка просвистело прямо над моей головой, и раздался противный короткий хруст.       Обернувшись, увидела, что позади меня стоит Алвор со стальным молотом в руках, а обезглавленный Эрандуром вампир оседает на колени, раскинув руки в стороны. Окончательно мертвое тело нежити рухнуло наземь. Голова упала точно на блюдо с остатками козлика. Насмерть перепуганные Свен и Камилла робко выглянули из-под стола.       – Фендал… – выдохнула я, не веря чудесному спасению, и на подкашивающихся ногах понеслась к босмеру. Он всё ещё держался за шею. Земля вокруг него в сумерках казалась черной от крови, но эльф уже не дышал. Я опоздала.       Отшатнувшись назад, закрыла рот ладонями. Тьма просочилась и сюда. Даже в тихое место, кажущееся мне безопасным.       – Откуда только берутся эти вампиры? – в сердцах возмутился один из стражников.       Все защитники Ривервуда спрятали оружие, только Эрандур остался стоять с клинком наготове, боясь, что это был не последний вампир.       – Обычно они не нападают так открыто и в одиночку, – мрачно изрек он.       – Наверное, он хотел утащить кого-нибудь с праздника, пока все отвлечены, – предположил Алвор. – Хорошо, что ты его заметил.       – К сожалению, слишком поздно, – жрец опустил оружие и подошел к Фендалу, наклонившись, чтобы закрыть его распахнутые остекленевшие глаза. – Да сохранит тебя Мара в Этериусе…       Я боялась говорить и продолжала винить во всём себя. Если бы я только сразу бросилась к босмеру! Почему же замешкала, когда был шанс? Почему испугалась за свою жизнь, когда должна была вспомнить долг целительницы и помочь, несмотря ни на что?! Устало опустившись на скамью, почувствовала, как меня затрясло. Пальцы дрожали, а защитные чары схлынули с тела. Осознание произошедших со мной изменений не радовало. Я падала во мглу собственной души, отмеченной Обливионом, силясь отыскать там свет. Но его там никогда не было. Всё, как в песне Эрандура.       Данмер присел рядом и накрыл мои трясущиеся ладони своей.       – Всё позади…       – Ничего не позади. Это будет продолжаться вечно. Ты пел обо мне и о Морфале. Я поняла. И зло будет всегда нас преследовать, нравится нам это или нет. От этого никуда не сбежать. Можно только бороться.       – Ты права, и мы будем бороться. Вместе, – тихо сказал жрец. – И когда-нибудь обязательно победим.       Я кивнула и потянулась к кубку, чтобы наполнить его медовухой.       – За Фендала, – грустно улыбнулась я. – Да упокоит Аркей его душу!       – За Фендала, – всхлипнула Камилла за моей спиной, наполняя свой кубок.