Мы никогда не умрем.

У Ясиро не было выбора. Ни у кого не было выбора. Ей просто пришлось принять свою судьбу такой, какая она есть. Ясиро с детства мечтала шить платья. Ей нравилось рисовать бумажные аналоги картонным куклам, украшая их бантами из ленточек и засушенными цветами. Родители все время хвалили ее подделки, и она очень собой гордилась. Вот Ясиро идёт в начальную школу. В своем сочинении на тему «Кем бы вы хотели быть» она черными чернилами пишет, что хотела бы шить. Она что-то вырезает из своей одежды по вечерам, пока что никто не видит, и сшивает маленькие тряпочки. Родители находят нелепо укороченные футболки и платья с торчащими нитками и отсчитывают дочь, устало вздыхая: слишком много испорченной одежды. Ясиро плачет и убегает. На следующий день у ее тумбочки куча разноцветных остатков от одежды. Средняя школа встречает ее весёлыми одноклассниками и милыми беседами в клубе по шитью. Она впервые берет в руки нитку и иголку: теперь она может действительно шить. Сначала она шьёт платья куклам, затем — осваивает клубную швейную машинку. Ее первая юбка выходит немного корявой: мерки сняты неправильно, строка петляла. Но она счастлива. Перед переходом в старшую школу Ясиро дарят собственную швейную машину. Дешёвую, явно уже использованную, но ставшую ей такой родной. Находя выкройки из маминых журналов, Ясиро вырезает их. И шьёт, шьет, шьёт… В старшей школе она также продолжает шить. Слишком увлечённо. Сверстников она давно перестала интересовать: в конце переходного возраста ее тело оставалось все таким же маленьким и нелепым, как будто она и вовсе не заканчивала среднюю школу. Сверстниц она не интересовала тем более: ей не нравились шумные компании и тусовки. Лишь домашняя Аой, любящая цветы и вечно пахнущая кокосом и карамелью, могла составить ей компанию. Аой, которая была всегда искренней и теплой с каждым. Наивной Аой. Аой, которая случайно выбалтывает ее тайну всем. Тайну про президента школы. Тайна про мальчика, который ей нравится. Ясиро вовсе не помешанная, нет. Ей просто было интересно узнать о нем побольше. Он был старше ее. Ясиро не училась с ним в одном классе. Что плохого в том, чтобы немного последить за ним? У нее не было предлога поговорить с ним вот так. И все же она слышит ту самую фразу.Она тихо зарождается в уголке класса, а затем превращается в гремучую змею, ползущую между партами. «Она помешанная». «Хей, эта странная девочка шьёт куклы Вуду по ночам». «Ужасно…». Слезы — единственная призма, через которую ее восприятие мира становилось суженным до нее самой. Никого не существует. Есть только Нэнэ Ясиро, ее швейная машинка и мальчик с черными волосами, который на следующий день приносит ей ее разорванные наброски, украденные одноклассниками вещи. У него были янтарные глаза, а его руки были покрыты паутинкой мелких порезов, местами переходящих в более глубокие ближе к локтям и заканчивающиеся где-то там, за бинтами. Она не запомнила его лица — лишь янтарные глаза и теплую улыбку. Тогда Нэнэ ещё не знала, что это ее последний день в школе. Не знала, что судьба сведёт их снова, далеко за пределом парт. Ночью она просыпается от воя сирен и громкоговорителей. Вскакивает с кровати, бежит к родителям, спрашивая, что происходит, а затем испуганно замирает: на лицах мамы и папы полное выражение испуга и паники. Даже они не понимают, что случилось. А случилась война: жестокая, беспощадная, кровопролитная. Ясиро мечтала стать дизайнером, но стала помощником военного врача. Ей претил запах лекарств, а вид крови вызывал тошноту и панику. Для своей профессии она была слишком неуклюжа и растеряна: могла легко споткнуться о капельницу, втыкнуть иглу не туда, перепутать лекарства, но быстро исправиться. Зато у Ясиро было доброе сердце, и многие больные прощали ей недочёты. Вечером она пела под гитару рыжеволосого парня, который называл себя экзорцистом и клялся, что во всем виноваты духи. Если честно, Ясиро до последнего думала, что он контуженный, однако столь продуманные детали вряд ли могли быть созданы воспаленным мозгом. Рядом с ним лежал симпатичный парень с малиновыми волосами и щенячьими глазами, легко способными обмануть каждого, кто видит его в первый раз — вздорный характер начинает сказываться буквально через секунду разговора. И все же Ясиро питала самую настоящую слабость к красивым парням, но никому бы не пожелала бы питать слабость к Мицубе Соскэ. *** — Ясиро, ну пусть мне вколят ещё обезболивающее! Рука скоро отсохнет от боли. Вон, и Минамото тоже, смотри, как разошелся сегодня в своих экзорцистких обрядах — успокоительное не помешало бы, — как всегда, их вечерний концерт начинался с завываний Мицубы. Его сосед же занимался протиранием зонта-посоха: он делал это каждый день. Ясиро промычала. — Коу, ну скажи ей, а? Не воспринимает она всерьез, — он вылез со своего спальника и плюхнулся на соседский, скручивая левую руку так, будто бы словил судорогу. Но Ясиро просто так не обманешь — глаз у нее наметан на такие вещи. А Коу беспокойно смотрит на своего соседа. Он единственный, кто не осознавал, что Мицуба лишь разыгрывает сценки. Его наивность порой доходила до абсурда, несмотря на то, что сам по себе парень не был глуп. Ясиро оставалось лишь тихо вздыхать от их дуэта. — Правда, семпай, — Коу интересовался изучением трав, считая, что в будущем они ему понадобятся для совершения обрядов по изгнанию призраков. К сожалению, ей слишком часто приходилось иметь дело с гомеопатией, и теми знаниями, полученными ей в этом "госпитале", она с радостью делилась с экзорцистом, поэтому парень и был падок называть ее семпаем. Хотя гордиться, по мнению Ясиро, тут особо было нечем. — Он тебя дурачит, Коу! — Ясиро сложила руки. — Но семпай…— он действительно переживал за соседа. Мицуба чуть отвернулся. Видимо, ему все же было стыдно за то, что пользуется таким искренним и светлым человеком. Ясиро вздохнула. — Ну хорошо. В последний раз. Каждый раз она поддавалась, и каждый раз получала в штыки за этих ребят. И все же ей было жалко. Но с другой стороны, их запасы медикаментов становятся все меньше и меньше, и никто не торопится им помочь. Она вышла из палатки, где, лежали больные, и отправилась искать их врача. Тот отлучился совсем недавно, но должен был уже вернуться — в конце концов, он должен блюсти свой пост. Хотя точка, в которой сейчас они прибывали, была довольно спокойной. Близился вечер. По небу проплывали белоснежные облака, становящиеся чуть оранжеватыми в начинающем багроветь небе. Мелкие просветы между ними напоминали ей раны. Те самые. Неподалеку послышался выстрел. Затем еще один. И еще. Ясиро обернулась и увидела, как совсем миниатюрный парень пытается отбиться от солдата чужого войска. В руках у него был Тип 94** — до жути неудобное, по мнению посетителей ее палат, оружие. Но выбирать особо не приходилось. Черноволосый стрелял наобум — закрытый левый глаз был склеен запекшейся кровью, однако ранить противника ему все же удалось — выстрел пришелся в плечо, а пистолет с грохотом упал на землю. Прошипев, мужчина схватился за раненое место, а затем посмотрел на Ясиро. Ее заметили. Ясиро тут же метнулась в самый эпицентр. Нужно было окончательно разоружить противника. Пусть она слабая и неуклюжая, но зато она смелая! Ясиро схватила, нагнувшись, упавшее оружие, и тут же неожиданно почувствовала толчок в спину, отдавшийся резкой болью. Краем глаза она увидела, как Коу и Мицуба, уже не держащийся за свою руку, выбежали из палатки. — Ты совсем глупая? — раздалось прямо над ухом подавленным голосом. Дуло Тип 94 неприятно вдавливалось в живот, а сама она лежала на том самом «одноглазом» пареньке. Она попыталась встать, но чьи-то сильные руки вдавливали ее в чужое тело. Ясиро пыталась толкаться локтями, но все ее удары уходили в воздух. Из рук неожиданно пропал пистолет. По телу начала разливаться паника. — Какого черта ты встряла, тебя об этом кто-то просил? Просил кто-то, а? Что ж, спасибо, теперь мы сдохнем здесь вдвоем! — она не могла разглядеть лицо говорящего в этот момент — ее лицо было выше лица паренька. — Прости, — это все, что ей оставалось сказать. На глаза наворачивались слезы. Ей действительно не стоило лезть. Она ведь даже толком не умеет сражаться. А затем она услышала глухой звук, словно кто-то треснул со всей дури по дереву. Хватка ослабилась, и она наконец смогла нормально дышать. — Хороший удар, Коу. — Спасибо. Она с облегчением вздохнула и тут же сползла с парня, отряхиваясь, и с благодарностью посмотрела на Коу. Тот лучезарно ей улыбнулся, а Мицуба высунул язык и нахмурился, указав на лежащего парня. Ясиро присела рядом с ним на корточки. Фуражка мешала разглядеть его лицо полностью, и девушка аккуратно сняла ее. Неожиданно лицо показалось ей до боли знакомым. Парень открыл правый глаз: радужка напоминала самый настоящий янтарь. Сердце неожиданно застучало в два чаще. Аманэ Юги. — Не думал, Ясиро, что ты вырастешь такой глупой. Он попытался встать на четвереньки, но с шипением упал обратно, придерживаясь за ногу. Его руки были в крови, а сам он неровно дышал. Ясиро не знала, что ей делать. Не знала, куда бежать и кого звать. Рядом под боком обычно находился реальный врач, но сейчас его и след простыл — все больные остались на Ясиро. Она никогда не проводила операции самостоятельно. Кто-то взял ее за плечо. — Наверное, в первую очередь нужно наложить повязку. Коу протянул ей небольшую тряпочку. Он прав. Ей просто нужно действовать по схеме: то, что перед ней человек, истекающий кровью, не повод терять голову. Она тут же принялась перевязывать рану предательски дрожащими руками. — Сходите за носилками. Ей хотелось разрыдаться здесь и сейчас. Из разочарования к себе. Из-за своей вечной растерянности. А Аманэ продолжал на нее смотреть своим единственным открытым глазом. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но губы быстро сомкнулись обратно. Неожиданно на его лице появилась улыбка, и его рука коснулась ее ноги, поглаживая коленку, а затем упала наземь. *** Ясиро сидела за партой, растерянно ища свои вещи. Она только ушла пообедать, как тут же куда-то пропали все ее учебники и тетрадки. Более того, кто-то взял ее блокнот с набросками — самую ценную вещь для нее. Ясиро спросила у ребят, но в ответ лишь получила неловкую тишину. И лишь Аой, как всегда, не интересующаяся делами класса, поделилась своим предположением по этому поводу. Признаться, очень неправдоподобным — легенда о существовании розовых существ, похожих на зайчат и занимающихся от безделья кражей чужих вещей, звучала очень бредово. Но Ясиро не была бы Ясиро, если бы не проверила. Однако к концу дня ни о каких призраках не могло быть и речи: она исходила всю школу вдоль и поперек. Вздохнув, она присела на подоконник в классе старшей школы и задумчиво посмотрела в окно. На глаза наворачивались слезы. Она потеряла свой драгоценный блокнот, в котором хранила все когда-либо зарисованные ею платья. Куча набросков и идей кануло в лету, как и ее желание идти домой. Оставалось только сидеть здесь, наблюдая за пролетающими мимо караванами птиц. — Говорят, что если в женском туалете постучать в дверцу и три раза сказать «Ханако-сан», то к тебе придет парень, способный исполнить твое желание. Но сегодня я сделаю исключение и исполню твое желание прямо здесь. Ясиро резко обернулась. На парте неподалеку сидел черноволосый парень, весело болтая ногами и держа в руках портфель, битком забитый тетрадями и учебниками: настолько сильно, что замок уже не застегивался. Когда он успел прийти? — Так расскажешь мне о своем желании? Парень подошел к ней и коснулся пальцами ее щек. Холодные. Ясиро покраснела, и, оттолкнув чужую руку, вытерла слезы с лица. — У тебя что, синдром восьмиклассника? Кажется, этот вопрос немного смутил парня — тот чуть наклонил голову, но все также продолжил улыбаться. Он был очарователен, несмотря на то, что был не во вкусе Ясиро. Признаться, если бы он пять секунд назад ни с того бы и ни с сего дотронулся бы до ее лица, то явно бы получил 9/10 в ее списке. — Я нашел твои тетрадки и учебники. Они тебе нужны? Ясиро охнула. Да быть этого не может. Она тут же набросилась на Ханако, улыбаясь и смеясь. Она уже и отчаялась что-то найти, а тут явился парень словно из неоткуда. Ханако похлопал ее по спине, и Ясиро тут же смутилась, отойдя от парня — иногда она бывает слишком эмоциональной. На это парень хмыкнул и полез в портфель. Достав оттуда неплохую стопку учебников и тетрадей, он протянул их было Ясиро, но только вот когда девушка за ними потянулась, тут же поднял вверх, явно не собираясь отдавать их ей. — Я беру плату за свою работу. Ясиро нахмурилась. Он что, хочет, чтобы она выкупала у него собственные вещи? — И что же ты хочешь в качестве платы? Ханако задумался. — Твою мечту. *** Вынимать пулю оказалось немного сложнее, чем Ясиро представляла, но после нескольких часов страданий Аманэ мог спокойно спать. В ушах у Ясиро до сих пор звучали эти крики. Наркоза у них не оказалось, как и обезболивающего — теперь Мицубе нечего выпрашивать. Видимо, курьер пропал без вести, и их врачу пришлось надолго уйти: эта первая версия, показавшаяся девушке логичной, но лишь доли секунды. Почему же он ничего не сказал Ясиро?.. В голове творилась каша. Крики Аманэ, пропажа врача, пациенты, теперь повисшие на ее голову: все это смешалось в одну непонятную массу. Ясиро была в растерянности. Нет, даже не так. Ясиро была в отчаянии. Она сидела около спальника Аманэ, наблюдая за его состоянием. Неподалеку — его потрепанная форма, а из внутреннего кармана торчала аккуратно сложенная бумажка. Любопытство было сильнее, и Ясиро потянулась за ней. Она ожидала чего угодно: любовное письмо, фотографию родителей или просто армейскую песню с аккордами. Но она не ожидала увидеть рисунок с платьем. Голубого цвета, криво нарисованным, небрежным, с какими-то бантиками и рюшечками. Ее мечту: платье из голубой органзы. — Шариться по чужим карманам нехорошо. Разве тебя не учили этому родители, Ясиро? — Аманэ хрипит. Вечно он умеет встревать в самые нужные моменты. Ясиро отшатывается, краснея, а Аманэ посмеивается, убирая со лба прилипшие от пота волосы. Его смех был чистым и искренним, и, признаться, Ясиро тоже рассмеялась бы вместе с ним, если бы сейчас не чувствовала себя так, будто бы ее застали на месте преступления. — Я просто шучу. Ты спасла мне жизнь, поэтому так уж и быть: я разрешаю трогать все, что связано со мной. Может быть, даже меня. Ясиро вспыхнула и встала. — Рада, что тебе уже лучше. — Посиди со мной еще чуть-чуть, - Аманэ уцепился за край халата. — Это наказание за твою бездарность на поле битвы. Ясиро закатила глаза, но все же присела рядом. Она слишком рада была его видеть. Особенно живым. По крайней мере, теперь она не слышит его криков. *** Аманэ быстро привык к их лечебной жизни. К ним приносили немало раненых после его прихода сюда: видимо, где-то неподалеку шла бойня. Но, несмотря на это, Ясиро позволила оставаться Мицубе и Коу в их палатках еще какое-то время: в конце концов, они практически полностью реабилитировались, но с увеличением людей девушке резко понадобилась помощь. Мицуба, будучи военным фотографом, все равно не приносил людям объективной пользы, а Коу просто не хотел оставлять своего друга одного. Ясиро подозревала, что что-то упускает в взаимоотношениях этих двоих. Аманэ, более-менее оправившись, каждый день рассказывал истории с фронта, и каждую из них парочка слушала с раскрытыми ртами. Сегодня вечером она попросила Коу и Мицубу подежурить ночью: вчера был очень большой наплыв раненых. Кажется, война постепенно шла в их небольшой лагерь, а настоящего врача все не было и не было, и Ясиро волновалась. Пусть сейчас она и справлялась вместе с Коу и Мицубой, познаний в медицине ей явно не хватало. Их лечебный пункт долго не продержится. — Знаешь, я думаю, ваш врач больше не вернется, — в ответ на ее размышления ответил Аманэ. Сейчас он доедал остатки пайка, выделенного на сегодня, — он умер. Я полностью в этом уверен. —Брось, он не мог умереть, — произнесла Ясиро, будто негласную истину. Никто не может хоронить человека, пока не будет фактов на лицо. —Это ты брось, Ясиро. Разве ты не замечаешь, сколько раненых сюда приходит каждый день? Тебя не смущает то, что никто не приносит вам больше медикаменты и еду? — неожиданно вечно веселое лицо Аманэ стало серьезным. –В нас больше не верят. Мы не нужны даже собственной стране. Нас бросили, и сейчас достаточно просто выйти из палатки, чтобы умереть, — Ясиро вздрогнула и поникла. В словах Аманэ действительно была логика, но принять это было сложно. Ясиро боялась потерять все: друзей, пациентов, этого парня. Ей было больно от этой мысли. Руки начали дрожать снова: прямо как перед операцией. — Но мы никогда не умрем, — неожиданно произнес Аманэ. Он взял ее руки в свои, смотря ей прямо в глаза. На секунду Ясиро действительно готова была поверить в слова Аманэ, словно они были каким-то заклинанием. Она снова развернула тот самый листок с платьем и ласково взглянула на свои подростковые наброски и тихо заплакала, уткнувшись в грудь парня. Ласковые руки аккуратно коснулись ее плеча. Ясиро почувствовала, как проваливается в мир грез. В мир, где она могла ходить каждый день в голубом платье из органзы. В мир, где она каждый день могла засыпать под звуки грозы в уютном домике около речки. В мир, где она могли жить вечно. В мир, где они все могли жить вечно. *** Сегодня Мицуба притащил целое ведро ягод. Неизвестно, где он и как их достал, но ядовитыми они не выглядели. И все же им пришлось выбрать подопытную крысу: им стал Коу, клявшийся, что готов на все ради защиты Мицубы и семпая. Признаков отравления за ближайшие полчаса выявлено не было, поэтому было решено устроить ужин на улице. Это был своеобразный праздник: в конце концов, не каждый день им доводилось выходить из палат, да и никто не дурак не потрескать ягод. —Парниша, куда твой розоволосый друг потащил половину ведра? — Аманэ с весельем смотрел на Мицубу, пытающимся запихнуть себе в карманы как можно больше ягод. Коу, оторвавшись от чтения книги по ботанике, взглянул на своего соседа и поймал его за хвост, улыбаясь. —Я набрал, я и получаю большую долю! — он брыкался, ворча и бранясь. —Мы можем просто сходить и набрать еще, — Коу толкнул парня локтем, и тот в шутку сделал вид, что удар был крайне болезненным. Мицуба согласился, и Коу положил книгу на траву. Интересно, а вспомнит ли он вообще о ней потом? Ясиро с довольной улыбкой проводила этих ребят: теперь она была более чем уверена, что между ними что-то есть, и ушли они не только за ягодами. Взяв свою горстку ягод, она положила их в кружку, и, тщательно промыв под водой, начала есть. Хороший день. Слишком хороший. Ясиро подошла к Аманэ: тот тем временем тренировался ходить с костылем. —Хочешь? — она протянула горстку ягод на ладони. Красные, черные бусинки переливались на солнце. — У тебя руки грязные, — усмехнулся парень, — но одну возьму. Ясиро легонько стукнула его по голове и отвернулась. Больно хотелось. И все же, услышав искренний смех из-за спины, не удержалась и рассмеялась. На душе стало тепло, словно ее сердце кто-то обвязал мягким шарфом и налил ему чашечку ароматного чая с малиной. Небо над головой было абсолютно чистым, не считая пары-тройки облаков, периодически проплывавшей по безграничной материи, загадочной и таинственной. Его лазурь смотрелась так ярко на фоне темных елок, что долго смотреть на него было просто невозможно. — Не считаешь ли ты, что слишком рано взялся за это дело? — Ясиро перевела взгляд на костыль Аманэ. Вставать раньше срока было плохой затеей, но упертость парней сыграла с ней злую шутку. Она могла выдержать одного, но сразу троих, причем один из которых Мицуба — нет. —А ты что, переживаешь за меня? — Аманэ ехидно прищурился. —Конечно, ведь ты мой пациент! — выпалила Ясиро, однако ответ парня, видимо, не устроил. Он выглядел немного поникшим, но ничего не ответил. Рука на костыле стала напряженной. —Знаешь, Ясиро, я… Аманэ не успел договорить: в лесу послышался выстрел. Сначала один, потом второй. Кто-то громко призвал всех бежать в палату, кто-то побежал на помощь ребятам, прихватив с собой ножи и пистолеты. Ясиро среди этой суматохи стояла ступором, а затем резко сорвалась. Только не они... Аманэ что-то кричал ей на ухо, но она не слышала. Вместе с остальными она помчалась в лес. Пара вражеских солдат лежала, уже поверженная компанией с их палат. Рядом лежало еще пару тел. Розовые волосы слиплись, а закатившиеся глаза уже не видели перед собой окружающего мира. Тело было прикрыто другим — видимо, пытавшимся защитить Мицубу. Выстрела было два, а затем их закололи. Сережка была оторвана, а посох был вставлен рядом как надгробие. В ушах зазвенело. Ясиро упала на колени, тряся парней, но никто не откликался. Пульс не прощупывался. Нет дыхания. Сердце не бьется. Никаких признаков жизни. Хотелось кричать. Она смутно помнила, что было потом: кто-то пытался ее оттащить, где-то кричали, кто-то падал, но Ясиро не могла помочь. Сейчас единственный врач сходил с ума. «Мы никогда не умрем». Эта фраза отскакивала в ее голове туда-сюда, вызывая еще большую истерику.Она жаждала спасения, но не могла убежать от реальности. «Пожалуйста, спасите Мицубу и Коу. Они не могут умереть. Они живы. Они живы. Это все не взаправду». «Не умрем». «Они буквально вчера спорили, кто из них быстрее добежит до дуба». «Никогда». *** Сегодня они решили разжечь костер. Вчера обнаружили лагерь неподалеку, а сегодня — их. Больше не было смысла прятаться: рано или поздно за их душами придут. Никто не обвинял Ясиро, когда она пришла в себя. Половину их ребят полегло, но им уже и нельзя было помочь, поэтому в их маленьком лагере стояло траурное молчание. — Хэй. Аманэ подсел рядом. Под глазом у того стоял синяк: кажется, успел с кем-то подраться в этой суматохе. В руках — кружка с чаем, сваренным из принесенных Мицубой ягод и остатков черного. Теперь экономить уже не было смысла. Ясиро оставалось лишь наблюдать, как последнее пристанище ее жизни падет. —Знаешь, я наблюдал за тобой там, в школе. За увлеченными людьми в принципе наблюдать довольно любопытно. Я как и ты, Ясиро: не мог познакомиться с человеком, который мне нравится, и поэтому следил за ним. Вероятно, тебе очень неприятно это слышать, однако у меня была тогда одна мечта: встретиться с тобой снова. Твои тяжелые моменты в жизни стали счастливыми для меня, поэтому я решил, что если моя мечта сбудется, то я исполню и твою. Поэтому, Ясиро… «…мы никогда не умрем». Как и Мицуба. Как и Коу. Ей хотелось смеяться. Долго, истерически, заливаясь слезами и пытаясь высмеять всю боль, но выходил лишь судорожный кашель. Аманэ умеет утешать. Она не верит. Не верит. Не... — Ты обещаешь? — Ясиро отчаянно смотрит на парня, вцепившись в его руку ногтями. Ее сердце бешено стучит, а сама она еле дышит, будто боится спугнуть произнесенные слова. — Да, — в его глазах смешались нежность и страх, боль и надежда, но он все еще держался. Аманэ был еще живой. Он дышал, у него был пульс, как и у Ясиро. Они все еще продолжали жить в эту секунду, в этот миг. *** Им пришлось бросить медицинский пункт — все прекрасно понимали, что иного выхода нет. Хорошим вариантом было спрятаться в покинутых домах — именно так решили поступить они с Аманэ. Однако их успели нагнать: жилой дом, в котором они успели запрятаться, горел к чертям. Снаружи они были окружены. Выхода не было. Ясиро не было страшно. Та сладкая, приторная ложь Аманэ, почему-то успокаивала ее. «Мы никогда не умрем, » — шептал ей Аманэ. «Мы никогда не умрем, » — шептали ей на ушко тысячи маленьких солдат. Они сидели в обнимку, смотря, как первый этаж постепенно сгорал. —Знаешь, Аманэ. —Да? Она попыталась как можно шире улыбнуться, но ее улыбка вышла грустной. Скоро ее легкие наполнятся угарным газом, и игра под названием «жизнь» будет закончена. — Я хочу, чтобы Ханако-сан исполнил мое желание, но я не успею добраться до туалета. Аманэ облокотился о стенку, редко дыша. Видимо, он хотел оттянуть момент до последнего. —Не беспокойся, для тебя исполню и в этой богом забытой гостиной. —Хочу, чтобы мы были вместе. Аманэ не ответил. Он взял девушку за подбородок и притянул к себе. Губы Аманэ были теплыми и влажными. Кажется, она тонула в этом поцелуе. Таком сладком, наполненном любовью, и таком горьком, наполненным отчаянием, страхом и безысходностью. В какой-то момент Ясиро поняла, что дышать стало сложно, но, если честно, ей было уже без разницы. Ее манили чужие губы, и она была не в силах оторваться. Ее уже не волновал этот мир. Легкие жгло, и вскоре девушка почувствовала удушье. Оторвавшись от парня, в последний раз посмотрела в беспокойные глаза, наполненные слезами и янтарем. Дрожащие руки крепко сжимали ее в объятьях, и она свернулась в них калачиком, судорожно дыша и не в состоянии уже что-либо сказать. В последнем предсмертном сне на ней было голубое платье.

Замру над дорогой, в туманах далёких созвездий Нас ждёт долгожданный покой. И что б ни случилось, теперь мы всегда будем вместе, Не важно близко ли, далеко… Ветра, разлуки, потери бессильны, пока мы вдвоём — Я почти уже верю, Что мы никогда не умрём.