Philtatos

Патрокл: Над нашей головой сгустились тени, И спит в округе лагерь, подле твоих ног. И пробил тёмный час, подвластный никому из смертных иль бессмертных — Только нам. Поговорим с тобой? Я снова здесь, мы вместе. Ахиллес: О боги. Чудится во тьме… Как странно: мне не спится, Но спать я не хочу. И голова в огне, И чувства, словно нет и их Совсем. Мне тяжко… Патрокл: Открой глаза! Не прячься От меня. Ахиллес: Я слышу ветра голос: шепчет мне… Наверное, ревнивец ты, Зефир, Так хочешь, чтобы я забыл родной свой дом И детство. Откуда это роковое ожиданье Забыться, отвернуться от любви — Единственного, что держит меня здесь, У крепости троянской. И то Ушло. Патрокл: Мы здесь одни. Никто не умоляет О предательстве тебя. Ни Апата, ни Зефир Не говорят с людьми. Я знаю, ты божественен и смел: Тебе подобных нет в земле ахейской. И даже если будет день, когда ты на Олимп взберёшься, И там ты не найдёшь их. Я знаю, я там был. Открой глаза, Пелеев сын! Ахиллес: Нет, не проси, не говори со мной. Я вечно сир и вечно молчалив. Мне сердце отошло в глухой Аид И по реке Отправилось в беззвестность. Патрокл: Ахилл! Ахиллес: Как смеешь ты? Последнее, что с губ моих сорвётся, То имя будет друга милого, того, Что знал меня других побольше. Я память сохраню. Я тлен его перенесу в сады, Я сам похороню себя и с ним. Не говори со мной, Несчастный. Пощади. Патрокл: Ты помнишь: знойный день. В палестре столько тел, Схвативших за руки, в борьбе, И сумасшедших. Мальчишек столько… Имена ты Не забыл? Ахиллес: И точно, как сейчас: Вот слева от меня мой старый друг, приятель, Мой Диомед, почивший от чумы, как от стрелы Аполлонийской. Ко мне бежит, торопится… Патрокл: Я помню только одного среди жестоких, Незнакомых и сердитых лиц. Они не жалуют убийц Вроде меня… И лишь один мальчишка, с солнцем в собственных кудрях, Был ласков, справедлив пред тем, Кто падал ниц, завидев царского сынá. Он первым подал руку мне, Упавшему так низко, И первым подозвал к себе, Не снисходительный до нас, простых, Но верный искренности. Ахиллес: Нет, не злая это шутка — Ты… Патрокл: С тех пор, насколько вспомнить я могу, Мы вместе были. Ничто не поразило эту связь: Ни божий гнев, ни смертные укоры. Ни твой отец, ни мать — Никто не смог разъединить влюблённых. Я был всегда твоею тенью, И плёлся, будто бы в неволе, Но вместе с этим счастлив был и тем, Чтоб видеть эти золотые кудри И взгляд, острее, жёстче Гектора копья, Нежнее, легче, чем вуаль Арахны. Три Парки, верно, рады нас связать И наши судьбы. Две нити, знаю, стали как одна. Ахиллес: Патрокл, ты ли это? Патрокл: Я буду тем, кем ты решишь меня назвать. Я понесу любую ношу. Отвергнутым или допущенным опять К твоему сердцу… Ахиллес: Последнее, что я всегда имел в себе, Тебе принадлежало Вечность. Поди же ближе. Не могу я рассмотреть Лица и рук… Патрокл: Поверь — всё тянется к тебе. Я жажду прикоснуться, ощутить холодным духом Твоё тепло И повернуть всё время вспять. Ахиллес: Так что ты медлишь? Выйди Из тени! Патрокл: Не для того я здесь… Мы оба смертны, Ахиллес. Настало время, где по одному Свершаются проклятья, данные богами, Завидовавших нам. И мы обречены влачиться вслед за ними: Их власти, красоте. Но даже те не могут хвастаться бессменно — Эрот над ними правит, злится, Не может наградить всё тем же, чем ахейцев. Ведь есть и то, что выше их стоит. Эрот, Прекрасный иль невежда, Пронёс сквозь мир И тлен И то: Оно зовёт сегодня мою мысль к тебе. Ахиллес: О чём ты говоришь, мой милый? И что имеешь ты В виду? Патрокл: Я знаю, можешь ты не верить, Но вижу я одно, что и оракулу беззвестно. Всё сменится с годами: и листва, И горы, упирающиеся в небо, упадут С огнём и громом. Троянская война давно тогда Всем будет незнакома. И кровь, пролитая меж нами, высохнет, Впитается землёй, а землю ту растопчут Люди с новою душой, А следом и бездушных. Какой же смысл жить и царствовать тогда? Где истина? Где свет? Мой милый… даже боги вынуждены скоро Умереть. Так что такое вечность? То, что между нами Есть. Любовь переживёт и смертного, и божество. Пройдёт чрез век открытий и побед. Пройдёт, за годы поражений. И жертва, данная твоим Патроклом, За сколько продадут? И где она теперь? И что Для мира поменяло? Нет, нет, не стоило нам это начинать. Но что теперь есть сожаленья? Ведь боги начертали этот путь. Ахиллес: И что нам делать? Патрокл: Когда-нибудь сам человек начнёт И выбирать, и править. В тот самый день он вспомнит и о нас, Забытых. Погребённых, как ты и хотел, в одном кургане. И море будет биться, Волны — петь. А мать твоя, Фетида, Уж не отпустит головы твоей, Рассыпавшиеся кудри, Песок и пепел. Мы будем жить, пока людская память Слагает песни и стихи. Ты знаешь, что мы пронесём? Не славу — смелость Для влюблённых пар. Ну так за что ты, милый, плачешь надо мной? За что не отпускаешь? Похорони Меня. Ахиллес: О, разве то есть божья воля? Я ей противиться готов. Попасть в Аид, измучить тело в искрах И плыть, и плыть чрез Стикс, Бродить, Искать тебя, Вести к земному миру. Иль там принять свой рок — Отдаться раньше смерти. Богам не надобно искать оружия убийства — Я сам приду. Я всё готов разрушить — Трою, Спарту, Фессалию мою! В Аид, вперёд! Но как — Но как туда добраться? Патрокл: Послушай, не сходи с ума. Одумайся! Кому нужные иные жертвы? Твоя божественная цель — Войну Окончить. Ахиллес: Я чувствую, Как близко ко мне смерть. Патрокл: Ты безумец. Ахиллес, И имя до сих пор, и после смерти, Свято для меня, но… Ахиллес: Так ты погиб? Я уж забыл и думать Об обратном… Патрокл: Какая цель страдать при жизни и не мечтать о том, Что будет после? Ты ведаешь, куда уйдём мы скоро вместе, За руки держась, Вдвоём. И солнце снова будет вечным, Светить и лить тепло. Холмы, поля, цветенье — Сок у сладких фиг Твоих ладоней. И то, что вместе с нами вечно будет — Любовь. Не загуби её в себе. Чуть-чуть осталось… Мне… Ахиллес: Не уходи! Останься! Я руки протяну, Чтоб мог за них схватиться! Ведь эти руки стольких при смерти держали — Что же, и теперь Не смогут удержать?! Патрокл: Убей Его. Останови Войну. Похорони меня. И не удерживай ты доле тела — Само явилось то, что праху не поймать. Я рядом Буду, Когда ты запоёшь всем сердцем вновь, Ловя удачу, Жар погони, Самих Богов. Ахиллес: То сердце больное не может отвечать. Ничто меня уж не волнует. Гордость — где? Ведь гордость погубила друга, Вон лежит он — там… В дыму и в благовоньях, В тканях, в красоте, что ему доступна была И живым. Патрокл: Смотри — рассвет. Я — Исчезаю! Ахиллес: Бери меня! Патрокл: Мы скоро встретимся с тобой опять. Отпусти, что мёртво. Я не заслуживал того. Ахиллес: Того, что заслужил ты, Я не отдал. Патрокл: Не печалься, милый… Я всегда с тобой. Не забывай меня. Другое — мелочь… Ахиллес: О, никогда! Богини, спящие в своих холодных, равнодушных тогах! Боги! Зевс! Как можете вы позволять свершаться Преступленью? Я не хочу, чтоб покидал меня ты. Но если так — то хоть меня возьмите… Я слаб, я слишком слаб, чтобы бороться С ними. Мне гнева много — мало скорби Для победы над людьми. Патрокл: Я люблю тебя. Патрокл исчезает. Ахиллес закрывает глаза, опускается на землю и засыпает тяжёлым, беспокойным сном.