Давай не будем говорить об этом вслух

— Давай не будем говорить об этом вслух. Эта просьба была высказана на следующий же день после. И после этого они перестали разговаривать вообще. Нет, они иногда обменивались ничего не значащими фразами, но не более того. — Сварить тебе кофе? — Поможешь повязать галстук? — Я думаю, эта книга тебе понравится. Они изо всех сил старались делать вид, что все в порядке. Но будничные дела не доставляли никакого удовольствия. Интерес был утерян абсолютно ко всему: даже друг к другу. Так вышло, что кроме того, о чем они решили не разговаривать, темы не находились. Артур сидит в кресле, читая книгу, предложенную Франциском. Глаза его пусты, а разум витает далеко: нельзя говорить вслух, но никто не запретит проигрывать в голове снова и снова. Франциск ходит по офису в галстуке, повязанном Артуром, чувствуя себе словно в удавке. Постоянно касается пальцами. Кофе, что они варят друг другу, часто убегает, и из раза в раз кто-то откладывает помывку плиты. И грязные кофейные пятна на ней смотрятся лучше, нежели сверкающая белизной чистота. Скоро они меняют занавески. По обоюдному желанию стягивают солнечно-желтую ткань и прячут свет с улицы за тяжелой коричневой тканью. Словно пытаются спрятаться от мира за ограждением. Словно пытаются не видеть свет, замкнуться в своей тьме. Ходить куда-то вместе им больше не хочется. Телефоны всегда на беззвучном режиме, громкие звуки их раздражают. Телевизор превращается в прямоугольный собиратель пыли на стене. Наконец, они оба решают, что это больше не может так продолжаться. Артур, заставший Франциска за попыткой нанесения телесного ущерба, грозящего летальным исходом, отчужденно смотрит на лезвие и, не говоря ни слова, закрывает дверь ванной обратно. Франциск, видимо, устыдившись, две недели прячет бинт на запястье под рукавами. В итоге никому из них не хватает смелости. Ни напившемуся до умопомрачения Артуру, расплакавшемуся на мосту, спрыгнуть с которого не вышло. Ни Франциску, который запутался в петле и с яростью выбросил веревку вместе со всеми галстуками. Время продолжает идти. Иногда сочувственные взгляды окружающих все же оборачиваются сочувственными фразами, но ярость пары обрывает все на раз. Как жить дальше — непонятно им обоим, но они все-таки живут, утопая в боли и отчаянии. Со дня смерти их приемного сына Мэтью прошло два месяца и четыре дня.