Делай что-нибудь, чтобы быть счастливым

В летнем лесу на самом деле достаточно шумно, он переполнен жизнью до краёв, взрывается жужжанием насекомых и хрустом веток, листья и трава шуршат от малейшего дуновения ветра или заячьей спешки, и если прислушаться, можно узнать все его секреты. В их маленьком логове тихо, земля поглощает все шумы извне, создавая обстановку полной секретности. И сегодня они здесь только вдвоём, не раздаётся стука молотка Бена или нравоучений Стэнли, нет заикающегося смеха Билли и сигаретного дыма Беверли, хотя Ричи не отказался бы перекурить. Они ютятся в тесном гамаке, снова поспорив до хрипоты, чья очередь и не придя к общему мнению. И раньше едва помещались в нём, а теперь, когда Ричи вытянулся сильнее, превратившись в длинноногую жердь, и подавно. Эдди привычно закидывает ноги в беленьких носочках — кое-что остаётся неизменным — на плечо Ричи, скрещивая лодыжки. Тот развалился совершенно хулиганским образом, одна нога вытянута вдоль тела Эдди, другая согнута в колене и находится в постоянном движении, легонько раскачивая гамак. У них совершенная, отработанная годами система совместного чтения комиксов, они перебрасываются номерами разных линеек и обсуждают сюжетные арки на ходу, не отвлекаясь. Стопка под локтем Ричи стремительно уменьшается в то время, как выпуски на животе Эдди растут в количестве. Он не может сосредоточиться на чтении, разглядывая исподтишка своего лучшего друга. Эдди откровенно пялится поверх журнала на отросшие волосы Ричи, которые тот постоянно откидывает с лица, чёлка лезет в глаза и закрывает обзор; на приоткрытый большой рот, Ричи постоянно кусает и облизывает сухие, в корочках губы; на вылезшие в эти солнечные пару недель веснушки и острые, торчащие в вороте футболки ключицы. Эдди моментально краснеет и отводит глаза, натыкаясь взглядом на призывно выглядывающую из дырок на чёрных джинсах коленку. — Эй, Эдс. Эдди вздрагивает от звука чужого голоса и снова смотрит на Ричи. Видит Бог (Стэн говорит, что Бог существует), он не хотел думать о своём друге в этом ключе, но Ричи выглядит как грёбаная рок-звезда, притворяющаяся ботаном. Особенно когда курит. О, он так обхватывает губами сигарету, что Эдди просто 24/7 чувствует себя глупой девочкой-фанаткой, готовой выжимать трусы. — Ты завис и не перелистываешь страницы уже минут десять. Всё в порядке? Эдди гулко выдыхает, прячась за выпуском “Фантастической четвёрки”, и думает, как не ляпнуть другу, что дрочит на него вечерами в душе. “Господи, — думает он, прикрывая глаза, — если ты действительно существуешь, дай мне сил справиться с этим.” — Да, просто задумался о способностях Рида Ричардса. — Скукота-а, — тянет Ричи, закрывая “Бэтмена”, и бросает его в стопку Эдди, стекающую от неудачного приземления очередного выпуска куда-то вбок. “Сейчас или никогда,” — думает Эдди. Сейчас можно выставить себя глупым и перевести всё в шутку в случае неудачи. И не вспоминать об этом никогда. Он поднимает ногу, задевая ступней очки Ричи совсем как в четырнадцать (благословенные деньки, когда Эдди и представить себе не мог, что в нём появится эта дерзость к шестнадцати), и пальцами проводит небрежно от щеки вниз по шее, упираясь в костлявую твёрдую грудь. Эдди чувствует, как заливаются краской уши и пятнами идёт шея, но его лицо всё ещё скрыто чёртовой “Фантастической четвёркой”, и то, что он не видит реакции Ричи, добавляет ему смелости продолжить. Аккуратная ступня в белом носке скользит ниже, медленно, с нажимом и замирает в районе пупка. Ричи молчит, он так и не взял новый комикс, он просто лежит неподвижно и молчит. “Ещё можно остановиться и поржать,” — думает Эдди, но его тело живёт своей жизнью, двигается автономно, и замирает, только когда пальцы упираются в ширинку Ричи. Блядь. Сложно перепутать с чем-то другим стояк. Во рту пересыхает, и Эдди не может выдавить из себя ни слова. Он со стоном накрывает лицо чёртовым комиксом, не зная, что делать дальше. — Перепутал меня со своей мамашей? — нарушает неловкое молчание Ричи. И Эдди должен убрать ногу и ответить “это шутка, придурок”, “пошёл нахер, балабол”, “кто же знал, что у тебя встаёт на парней, Тозиер”, но он молчит и нагло елозит по ширинке пяткой. Ричи фыркает и перехватывает его голень, тянет прочь носок, и Эдди кажется, что его вот-вот скинут с гамака, и он шлёпнется на утоптанный земляной пол. И ему нечего будет на это возразить. Эдди чувствует холодок, пробегающий по пальцам, а затем их касается что-то влажное и тёплое, и он с ужасом и восторгом осознаёт, что это язык Ричи. Блядский рот грёбаного Ричи Тозиера втягивает большой палец его ноги и жадно посасывает. Он точно спит. Да, это всё очередной мокрый сон. Сейчас он проснётся и побежит застирывать простыни. — Я отсосал твоему пальцу ещё до того, как мы поцеловались, — ржёт Ричи, прислоняясь губами к его щиколотке. И это настолько ужасно, что определённо не является сном, только больное сознание Тозиера способно сгенерировать нечто подобное. — Бип-бип, Ричи, — Эдди бросает в него комиксом и смотрит с опаской из-под полуопущенных ресниц. — Так мне можно уже тебя поцеловать? — Ричи улыбается и тянет Эдди к себе за обе ноги, откидывается назад, затаскивая лёгкое тело на себя, притирается собственным стояком к чужому. Поцелуй мокрый и неумелый, они стукаются зубами и сталкиваются носами, прежде чем получается что-то более-менее внятное. Ричи своими огромными ладонями успевает потрогать его везде: залезает под футболку и щекочет нежную кожу с изнанки коленок, хватает за задницу и мнёт через шорты член, ерошит волосы на затылке и гладит кожу на острых подвздошных косточках. Эдди ни в чём ему не уступает, лижет шею и оставляет первые засосы, лезет целоваться и, задирая футболку, царапает короткими ноготками гладкий живот, кусает за ухо и тыкается носом в мягкие кудряшки у виска. Ричи скулит, когда пальцы Эдди после недолгой возни с болтом и молнией обхватывают член. Он трогает его изучающе, мягко, как себя самого, но многого и не надо. Ричи приспускает его шорты вместе с бельём и быстро, с нажимом дрочит, покрывая лицо мелкими поцелуями. “Вот как ему нравится,” — думает Эдди, выдыхая в чужой рот. Им по шестнадцать, они влюблены, а за пределами их маленького мирка лето — самое время для безумств. — Тут где-то у Стэна была упаковка салфеток, — хрипит Ричи. Пальцы Эдди перепачканы чужой спермой, а его собственная блестит на плоском животе Ричи, и он, неловко подтягивая трусы и шорты одной рукой, выпутывается из гамака и объятий. Вытирает пальцы найденными салфетками и бросает несколько Ричи. — И давно я мечта твоих влажных снов? — Ой, иди нахер. — Хочу тебе кое-что показать, — Ричи лениво водит салфеткой по животу, а потом выгибается, лёжа застёгивая джинсы. — Только придётся прогуляться. — Далеко? — Эдди не слишком настроен на шатание по лесу, на самом деле сейчас он предпочёл бы оказаться дома и, уткнувшись лицом в подушку, как-то уложить в голове мысль о том, что они с Ричи только что подрочили друг другу. — Не особо. Они прибирают за собой и, выбравшись из логова, маскируют вход ветками. Идут молча, Ричи улыбается чему-то во весь рот, и Эдди только рад этой крохотной передышке. — Мост поцелуев? Серьёзно, Ричи? — Эдди возмущённо закатывает глаза. — Я не буду с тобой здесь целоваться! — То есть не здесь будешь? — подкалывает его Ричи. — Я же сказал, что хочу кое-что показать. Смотри, — он плюхается посреди моста, тыча пальцем в деревянную перекладину. Эдди наклоняется, присматриваясь, и на мгновение забывает, как дышать. — Это, — откашливается, — как давно это здесь? — Дай-ка подумать, — Ричи позёрски замирает, загибая пальцы, — один, два... десять... где-то двадцать четыре месяца. Двадцать три с половиной. И смеётся так придурочно, что Эдди хочется его и придушить, и поцеловать. — Идиот. — Эй, Эдди-спагетти, иди сюда, — Ричи тянет его на себя, заваливая в свои объятия. — Я люблю тебя. Эдди вздрагивает и замирает, забывая, что собирался оказывать самое что ни на есть серьёзное сопротивление. — Я тебя тоже, — шепчет он куда-то Ричи в шею. — Что-что ты сказал? — Что ты заебал, Тозиер. — Твою мамашу, ага.