Брат мой, враг мой

Он родился вторым, младшим, и это определило всю его судьбу. Он должен был стать безмолвной, покорной тенью своего брата: самым верным его вассалом, лучшим его воином; защищать жену и детей Эдмунда и его самого на поле брани или в королевском дворце, от яда или кинжала. Это был его долг перед семьёй и Богом, и Джаспер Тюдор знал это с того самого дня, когда начал понимать обращённую к нему речь взрослых. Но смириться с этим так и не смог. Ему не нужны были власть, земли и даже титул, которыми обладал брат. Если бы ему предложили всё это, Джаспер, не задумываясь, отказался бы ради одного-единственного сокровища: совсем юной робкой леди Маргарет, прибывшей в их дом, чтобы стать женой Эдмунда и матерью его детей. Сердце Джаспера было отдано ей с первой же минуты, когда он увидел её, его брат же мало интересовался своей невестой. В ночь их свадьбы Джаспер Тюдор ускакал из замка в ближайшую деревню и напился там до бесчувствия, желая забыть огромные глаза леди Маргарет и её хрупкую фигурку. Но весь эль Англии едва ли мог утопить его невыразимую тоску. С того самого дня жизнь стала мукой для Джаспера. Он уехал ко двору своего брата, чтобы принимать участие во всех придворных увеселениях, надеясь найти среди цветника дам ту, которая вытеснит из его сердца жену его брата. Там было множество девиц красивее Маргарет Бофорт и умнее её, быть может, и многие заглядывались на красавца Джаспера, но его глаза скользили по ним равнодушно, а сердце оставалось глухо к улыбкам и многообещающим взглядам. И в минуты страшного отчаяния, снедаемый тоской и ревностью в невозможности уснуть по ночам – а стоило ему закрыть глаза, как леди Маргарет являлась к нему и всегда в объятиях Эдмунда – забывшись, Джаспер призывал проклятия на голову старшего брата и даже Господа, позволившего ему родиться вторым сыном, а от того – несчастным. А после разразилась война, и закружила их в своём водовороте. И Джаспер, как и полагалось верному брату, сражался рядом с Эдмундом, прикрывая его своим щитом и прячась за его, когда в том была нужда. Леди Маргарет, его страсть и ревность были забыты на полях сражений, где главным была верность короне и их брату-королю. Но удача была не на их стороне, а проклятие, произнесённое в пылу страданий, о котором Джаспер уже успел позабыть, пало на голову его брата: Эдмунд был захвачен в плен и заточён в замке их врага. И тогда Джаспер понял, что искупить грех можно лишь вызволив брата из плена – не молитвами; он шёл на хитрости и сделки, о которых прежде и подумать было бы стыдно, лгал, льстил, угрожал и сыпал обещанием мира и союзов. И почти преуспел, когда, словно гром среди ясного летнего неба, грянула кошмарная весть о смерти Эдмунда. Замаливать грехи было некогда: леди Маргарет Тюдор, юная печальная вдова вместе с младенцем сыном бежали к нему в замок Пембрук, спасаясь от врагов, желающих отнять крошечного Генриха и войны, пожаром охватившей Англию. Казалось, его мечты, о которых он когда-то так усердно молился, сбылись. Теперь жена и ребёнок Эдмунда принадлежали ему, и Джасперу даже стало казаться, будто во взгляде Маргарет он видит не просто сестринскую любовь, но что-то большее, чего так долго желал. Он мог бы взять её – в свою постель, в свою жизнь; он мог бы сделать так, чтобы Генрих, подрастая, звал его отцом, а своего настоящего родителя, ни разу не виденного, забыл на веки вечные. Но, предав Эдмунда, хоть и в мыслях, при его жизни, Джаспер не желал предавать брата после его смерти. Он заставил себя не видеть, не слышать и не мечтать, и полностью отдался делу, которое стало для него целью и смыслом жизни: сохранить жизнь, богатство и титул мальчику Эдмунда. Теперь, когда, вероятно, было уже поздно, он помнил своё место. И много лет спустя, когда в Вестминстерском аббатстве на голову Генриха Тюдора возложили корону Англии, Джаспер встретился взглядом со счастливой матерью короля, леди Маргарет Бофорт. Она была всё ещё хороша, и, хотя снова замужем, отголосок былых чувств к ней шевельнулся где-то в глубине души Джаспера. Он поспешно перевёл взгляд на Генриха, увенчанного славой и наделённого властью, и тоже улыбнулся. Если Эдмунд Тюдор и гневался на небесах на своего младшего брата, то теперь-то он должен был его простить.