Другая история

      — Уничтожьте его! Немедленно!       Франкенштейн рассмеялся и увернулся от удара. Запрыгнув на крепкую ветку, мужчина сверху вниз посмотрел на промахнувшегося противника:       — А я думал, что вы, благородные, должны быть немного расторопнее.       Зарычав, благородный ударил снова, с двух рук. От силы удара дерево разлетелось в щепки.       — Ты новенький, наверное, — приложив руку к подбородку, размышлял учёный, приземлившись недалеко от уничтоженного дерева. — Поэтому и опыта не хватает.       — Убью!       Второй, более хитрый, напал сзади, пока разгневанный напарник отвлекал внимание цели. Франкенштейн вовремя почувствовал его, сделал шаг в сторону, успев перехватить напавшего за руку и с силой ударить об дерево. Растение жалобно заскрипело, заваливаясь на землю. Подобрав момент, учёный швырнул под ствол своего противника.       — Мне всегда было интересно, почему вашу расу называют «благородные» и «аристократы»? — поинтересовался учёный у стенающего под растением благородного. — Разве это правильно бить в спину?       — Для тебя всё пойдёт, человек.       Услышав незнакомый голос, Франкенштейн медленно развернулся в ту сторону, с интересом оглядывая прибывших. Из-за деревьев вышли двое похожих друг на друга мужчин в чёрных костюмах с золотом.       — Братья, — протянул учёный. — Вы действительно собираетесь напасть вдвоём на одного? Как некультурно! Ох, — учёный развернулся к своим противникам, — прошу прощения, я совсем забыл о вас! Вчетвером, конечно.       — Если бы у нас не было приказа взять тебя живым, то наше присутствие даже не понадобилось. Уничтожить такого, как ты, не составит большого труда, — хмыкнул первый.       — Взять меня живым? — улыбка Франкенштейна стала ещё шире. — Попробуйте, вдруг получится?       Нападать аристократы не спешили, и мужчина чуть склонил голову набок.       — Что же вы? Смотрите, я не сопротивляюсь! Нападайте! Вас смущает моё оружие?       На землю, под ноги пришедшим, отлетел кинжал.       — Теперь?       — Зазнавшийся человечишка! — прорычал благородный, кидаясь в атаку. Франкенштейн принял её на щит, перекувыркнулся и ударил сам. Его атака оказалась успешнее: аристократ пробил собой несколько деревьев и, врезавшись в скалу, упал на землю.       — Следующий.       Остальные напали втроём, Франкенштейн едва успел отскочить в сторону, чтобы его не задел никто из благородных. Прыгнув, учёный оттолкнулся от дерева и врезался во второго из напавших. Завершить атаку не позволил один из братьев, кинувшийся наперерез человеку и поваливший его на землю. Успев упереться в него ногами, учёный перекувыркнулся назад, тем самым перекидывая противника через себя. Второй пришедший ударил силой, и человек был вынужден упасть обратно, чтобы избежать ранения. Удар принял на себя второй из первой пары напавших.       — Отличный ход! — отметил Франкенштейн, оглядев лежащего ничком аристократа. — А братика своего не приласкаешь так же? Кстати, ты старший? Или младший?       Перед чуть растерявшимся от неудачной атаки благородным встал второй, хмуро посмотрел на противника.       — Значит, младший, — кивнул своим мыслям учёный. — Кажется, нас осталось только трое? Кто первый?       — Кэйсет, к бою! — крикнул старший. Франкенштейн чуть отошёл и нахмурился, внимательно следя за противниками. Орудие духа, надо же, на это он точно не рассчитывал. Странно, что его не видно, только блеснуло что-то в воздухе. Он считал, что все подобные способности должны принимать физическое обличие. Как бороться с невидимым оружием? К тому же складывалось ощущение, будто пользоваться этой способностью могли оба.       — Не знал, что за мной пришлют каджу, — усмехнулся мужчина. — Но я думал, что во главе клана может стоять только один из вас? Как так получилось, что орудие духа у двоих? Очень интересно!       — Ты знаешь? — удивился младший. — Откуда тебе это известно, человек?       Франкенштейн чуть пожал плечами и первым ринулся в бой, пытаясь сразу одолеть хотя бы одного из благородных. Он никак не планировал сражаться с настолько сильными противниками! Каджу ожидаемо выставили щиты, готовясь отразить удар, но учёный, вместо того, чтобы использовать свои способности, поднырнул под границу защиты, вонзил в ногу каждого из благородных по ножу, кувырком поднялся и, не теряя времени, ударил в развернувшихся противников силой, отбрасывая дальше от себя.       Братья рухнули на землю, не успев отреагировать ни на один удар человека. Вскочив, одинаково зло оскалились и выдернули оружие, не обращая внимания на открывшиеся раны. Франкенштейн не шевелился, просчитывая свои следующие действия. Он смог успешно провести начало боя только потому, что, как и всегда, был недооценён противником, но теперь оба благородных знали, что человек способен дать им отпор. Привычными способами не взять, эти двое слишком хорошо спелись. Мысленно взяв себе на заметку необходимость тренировок с несколькими сильными противниками, учёный чуть сместился назад, чтобы иметь возможность наблюдать за братьями, которые вдруг решили разойтись в разные стороны. Грамотный ход, будь у учёного толковый напарник, этот трюк использовал бы и он, изредка, конечно, чтобы не привыкали, однако в данный момент это обещало жаркую битву. Особенно напрягало то, что двое бессознательных зашевелились. Нахмурившись, учёный чуть склонился, принимая самую простую стойку. С четверыми ему точно не справиться, приходилось хитрить и отвлекать внимание волнением на лице и напряжённой фигурой.       Атаковали каджу ожидаемо вместе, уклониться труда не составило, учёный просто прыгнул вверх, уже оттуда швырнув в противников сгустком силы. Аристократы разбежались в стороны, спасаясь, но в приземлившегося человека ударили слаженно, словно всё это время стояли на месте. Пришлось срочно закрываться щитом.       Выпрямившись, учёный приготовился к дальнейшей битве, но каджу отчего-то не спешили нападать, странно взмахнув руками, словно перекинули что-то друг другу. Запоздало вспомнив, что эти двое вызывали орудие духа, Франкенштейн бросился было в сторону, и тут же упал на землю, когда под ногами неожиданно появилась верёвка. Перекувыркнувшись по земле, мужчина вскочил на ноги и замер, чувствуя, как тонкие, неестественно крепкие путы обвили его тело так туго, что становилось сложно дышать. Благородные нехорошо улыбнулись и отошли на шаг дальше от связанного человека.       — Ч-чёрт, — прошипел мужчина, изо всех сил пытаясь разорвать путы, но давящая боль стала только сильнее. Опустив голову, Франкенштейн застонал, чувствуя, как верёвки впиваются в его тело, разрывая кожу, врезаясь в мышцы.       — Чего встали? Хватайте его! Нам нельзя убивать этого парня, — сквозь звон в ушах услышал учёный. За волосы потянули, вынуждая запрокинуть голову.       — Открой рот, человек, — проговорил один из очнувшихся аристократов, в руках которого виднелась небольшая тёмно-красная таблеточка. Сжав зубы, Франкенштейн дёрнул головой, скидывая чужую руку, и тут же со стоном упал на колени, когда орудие духа сжалось ещё. Братья сильнее стягивали путы, дожидаясь момента, когда человек начнёт хватать ртом воздух, чтобы заставить принять яд. Кровь из порезов просочилась сквозь рубашку, капая на землю, рёбра опасно затрещали. Франкенштейн глухо зарычал, стараясь не шевелиться, чтобы не спровоцировать лишних травм.       Оставалось только одно: воспользоваться тёмным копьём, но его орудие сейчас находилось под мощной блокировкой, и Франкенштейн не был уверен, что сможет удержать взбесившееся оружие в таком состоянии.       В голове сдавило от мощной концентрации энергии. Мгновенно осознав, что это, учёный сжался, насколько позволяли путы. И в это же время над ним с рёвом пролетел полупрозрачный волк, вгрызаясь в благородных. Каджу вынужденно отпустили орудие духа, мгновенно растворившееся в воздухе, и отскочили в сторону. Меньше повезло двум другим, на которых был рассчитан удар, ослабленные после битвы с человеком, они практически сразу рассыпались в прах.       Франкенштейн медленно поднялся на колени, опираясь руками о землю. Отдышавшись, выпрямился, оглядев разорванную рубаху и вздохнул.       — Ты слишком долго, — хрипло проговорил мужчина, поднимаясь. Под локоть подхватили, помогая утвердиться на ногах.       — Ты оставил меня одного сражаться с деревней, полной монстров и сумасшедших усиленных. Хорошо, что мои ребята подоспели вовремя! Иначе бы лишились целой деревни из-за разрушений.       — Было бы лучше, если к ним добавились ещё двое аристократов и, как оказалось позже, каджу? Я просто отвлёк их внимание, чтобы ты смог спасти оставшихся людей, — поднял бровь учёный, глядя на своего спасителя. — Спасибо, что успел, Музакка.       — Пф, это было несложно.       — Настолько, что даже твоя регенерация не залечила всего? Ты бросился мне на помощь сразу после своей битвы?       — Ты сам говорил, что твоя сила снижена на время эксперимента, — пожал плечами оборотень. — К тому же зверюгу свою ты так и не выпустил, хотя сам говорил, что его нельзя долго держать взаперти.       — Письмо пришло сразу после моего возвращения, я просто не успел. Ты одним ударом уничтожил всех четверых?       — Нет, каджу сбежали.       — Плохо, они узнают, что на меня работают оборотни.       — Эй! Оборотни работает не на тебя, а вместе с тобой, ясно?       Учёный чуть улыбнулся, встав уже самостоятельно. Дразнить этого вервольфа — одно удовольствие!       — Идём, мне ещё перед копьём объясняться, как это я не задействовал его в битве.       Музакка снова фыркнул и подхватил один из лежащих на земле ножей. Учёный быстро собрал остальное оружие, вытащил из сумки целую рубашку.       Франкенштейн не знал, как благородные захватили их мир. Когда он родился, человечество уже находились под их контролем. Они не селились в людских землях, приходили, наводили страху, создавали монстров, заключая контракты, а потом уходили. Этого хватало: люди, получившие силу, стремились получить и власть, вспыхивали войны, уничтожения целых деревень, ссоры и междоусобицы. Аристократам оставалось только наблюдать за тем, как они рушили мир людей руками человека.       Ему же повезло, мальчик рос и воспитывался в одной из окраинных деревень, недалеко от которых находилось поселение оборотней. Только их правитель, Музакка, защищал жителей от подобной участи, по большей части потому, что в этой же деревне находилась его дочь. Как ни странно, об этом никто из людей, кроме самого Франкенштейна, не догадывался, и мальчик искренне не понимал, как так? Конечно, внешностью девочка пошла в почившую мать, но и от отца ей что-то досталось. Да и то, как Музакка с ней носится, должно навести на подозрения!       Так или иначе, благодаря этому у них была защита. Оборотни, конечно, тоже не самое приятное соседство, но они хотя бы не убивали людей по собственной прихоти и позволяли обучать малышей. Так Франкенштейн получил возможность получить то, что поставило его на путь учёного: знания. И не только те, которые давали человеческие учителя. Сдружившись с весёлой Эшлин, он начал ходить на занятия к оборотням. Музакка не решился скрывать от своей стаи девочку, и полукровку приняли. Без особой охоты, но приняли и обучали, пытаясь понять, сколько ребёнок взял от отца. Как оказалось, немногое: регенерация, в остальном же девочка просто была сильнее и выносливее людей: самый слабый представитель стаи. Хотя срок жизни ей пророчили такой же, как у оборотней.       Франкенштейну это было только на руку. Благодаря тому, что у Эшлин аура была близка к человеческой и на фоне остальных маленьких оборотней, его долгое время не замечали, да и подруга страховала. Когда же их раскрыли, Музакка долго хохотал над старательно изображающими раскаянье детьми, а потом позволил мальчику заниматься вместе с юными оборотнями.       Франкенштейн согласием пользовался на полную катушку и ходил не только к учителю, который обучал детей, но и к старшим ребятам, к воинам, поражая своим старанием, трудолюбием и терпением. На все недовольства отмахивался разрешением правителя, и оборотни, ворча, уступали. Всех секретов расы, конечно, ему не раскрывали, но мальчик быстро понял, где ему можно находиться, а куда лучше не соваться и смиренно слушался негласных запретов. Музакка знал обо всём, конечно, но молчал: мальчишка на все занятия таскал и Эшлин, что Лорду было только на руку. Несмотря на то, что он практически ежедневно находился на своём посту, времени на дочку оставалось немного, вот и приходилось надеяться на учителей и маленького человека.       Франкенштейн же в стае появлялся чаще, чем в родном селении, и однажды, уже подростком возвращаясь от оборотней домой, он случайно услышал про то, как Мадук планировал свержение своего Лорда с помощью уничтожения его дочери, Эшлин. В силу своего возраста, юноша не знал, как помочь подруге, потому оба сбежали той же ночью. Спасая жизнь весёлой полукровки, он предупредил её, что домой путь теперь закрыт, на что девочка ответила: «Отец найдёт меня в любом случае».       Нашёл. Едва не убил Франкенштейна, решив, что юноша похитил его дочь, но Эшлин успела успокоить оборотня до того, как когтистая лапа сломает шею её друга.       После этого инцидента они долго общались у костра: Франкенштейн рассказал про то, что услышал от Мадука и поклялся защищать Эшлин. «Ладно. Раз уж взялся за это», — вроде бы смеялся Лорд оборотней. Вот только глаза смотрели слишком серьёзно для шутки. Просто уничтожить посмевшего пойти против Лорда, Музакка не мог: стая могла взбунтоваться. Необходимо было найти более веские доказательства. Поэтому подросткам пришлось уйти из родного дома, чтобы не дать Мадуку осуществить свой план.       Так началось их путешествие по мирам, обучение Франкенштейна с последующим улучшением организма, основание Союза и создание копья — жертв не требовалось, погибших и так было слишком много — снова улучшение, первый уничтоженный благородный, короткая показательная война с аристократами, объявление мужчины в розыск, вечное бегство, предательства, много, даже слишком много для одного человека, убийства, битвы, улучшения, улучшения, битвы, убийства.       Улучшения.       Битвы.       Убийства.       Франкенштейн чуть помотал головой, прогоняя мрачные мысли. Музакка тут же подошёл ближе, зная, что до этой битвы человек снова шпионил в Лукедонии, пытаясь просчитать дальнейшие действия противника и наметить свои планы. Неизвестно ещё, сколько ему удалось поспать за эту неделю. Франкенштейн на приближение оборотня никак не отреагировал.       Он действительно устал.       Просто, по-человечески, очень сильно устал.       Искать способ искоренения лукедонской заразы было всё сложнее, всё опаснее. Он впадал в отчаянье, порой практически добровольно падая в загребущие лапы копья, но брал себя в руки, стряхивал липкие путы, шёл, искал дальше. И с каждым днём его усталость только разрасталась, давила на плечи, пробуждала желание всё бросить, сдаться, оставить всё как есть. Не помогало ничего: ни тренировки до потери сознания, ни эксперименты, ни сон. Сон уже давно не помогал, даря лишь ещё больше страданий: копьё пыталось сломить своего носителя так или иначе.       Франкенштейн не поддавался. Улыбался друзьям, выпрямлял спину и шёл дальше, наивно веря, что там, в конце пути, он сможет отдохнуть от всего этого кошмара. Надеясь, что всё было сделано не зря.       — Всех удалось спасти?       — Да, Гарда с ребятами уже помогают им.       — Хорошо. Тогда идём обратно.       Музакка кивнул. Он прекрасно понимал, что чувствует этот человек, и в то же время не представлял насколько вся эта ситуация калечит хрупкую человеческую психику. Оборотень просто доверился однажды Франкенштейну, который спас его дочь и добрую половину стаи, раскрыв предательство, а потом и его самого тоже спас. И с тех пор оборотень помогал человеку, чем мог. Мадука получилось прижать к ногтю и полвека тот, как оказалось, готовил новую атаку. Оборотни всецело поддерживали Музакку, что всеми силами пытался помочь своему народу, не отлучаясь дольше, чем на месяц, а потому их перетянуть на свою сторону не вышло. Мадук пошёл по другому пути: сговорившись с предателями Лукедонии, он отравил Лорда и запер в клетке. Потом стало известно, что он планировал стать Лордом, так как не единожды уже бросал вызов Музакке, а после, вместе с благородными, уничтожить человечество. Убивать Лорда сразу гордый оборотень не стал, наслаждаясь пленением и раз за разом отравляя.       Из-за действия яда, Музакка плохо помнил, что с ним происходило. Всё, что отложилось в памяти: опустошение и слабость.       Оборотень помнил, как яд медленно уничтожал его, как он не мог шевелиться. В голове абсолютно пусто, разум прояснялся только перед самым приходом предателя. Мадук возвращался, насильно заставлял принять новую порцию яда, пользуясь беспомощностью правителя, и уходил, не забывая рассказать о том, как он уже почти стал Лордом оборотней.       Музакка не знал, что Франкенштейн, едва услышав о пленении оборотня, бросил всё и отправился на поиски товарища. Оборотень не ждал помощи, почти поддавшись действию отравы, когда в пещеру сначала влетели двое предателей спиной вперёд, а потом прошёл человек, сжимающий в руке копьё.       Порой Музакка поражался, с каким упорством этот юноша шёл к своей цели, несмотря ни на что. Они не виделись всего полвека с тех пор, как подросток увёл Эшлин, спасая от гибели и позволяя стае самостоятельно разбираться с делёжкой кресла Лорда. Без ненужных жертв, так сказать, и за это время Франкенштейн успел сделать столько, что оборотню оставалось только удивляться.       Усмирив предателей, Музакка пошёл бродить по свету, пытаясь отыскать дочь, узнать, что она в порядке.       Нашёл. И не только её, но и огромную подземную лабораторию, в которой Эшлин вовсю помогала главе новой организации — Франкенштейну. В ней человек и избавлял полумёртвого Лорда оборотней от действия яда, протащив его на своих плечах через половину мира. Когда же Музакка спросил, зачем человек сделал это, учёный чуть усмехнулся и ответил, что ему нужны союзники среди оборотней и кровь правителя. Лорд сделал вид, что поверил, и пошёл убивать предателей в стае. Мадук, конечно, пытался сопротивляться, бросил вызов, уповая на яд и не зная, что правитель уже здоров. Музакка уничтожил его едва начался бой. А потом, когда все волнения улеглись, стал выкраивать время и навещать дочку в созданной организации.       Франкенштейн несмотря на юный, на взгляд оборотня, возраст, выполнял свои обязанности безукоризненно: жёстко, не прощая никаких ошибок, чётко выстраивая все планы и планируя на десяток шагов вперёд. Никто не смел ослушаться мужчину, пусть под его началом на тот момент и находилось всего около двадцати человек.       Эшлин, которую в новой организации все называли не иначе, как «Первая Старейшина», идти домой отказалась наотрез. В первое время оборотень даже не узнал дочь, настолько взрослой и собранной она казалась, но, стоило им оказаться в отдельной комнате, «в свободное от работы время» — как говорил Франкенштейн, девушка вдруг преобразилась, становясь самой собой.       С тех пор прошло немало времени, Союз разросся до мировой сетки, управляемой жёсткой рукой человека, но сердце этой организации находилось в трёх днях от океана, по которому можно добраться до Лукедонии. Под носом у врага, в духе учёного.       Музакка часто бывал здесь, под предлогом «навестить дочь», реже приходила с ним Гарда, единственная, кроме него самого, знавшая, где находится убежище Союза. Франкенштейн, скрепя сердце, позволил рассказать после того, как женщина искала Лорда, пытаясь понять, куда тот делся.       Музакка чуть усмехнулся, глядя в спину человека. Пришлось потратить немало времени, чтобы этот парень доверился ему. В первое время Франкенштейн даже спиной не поворачивался. Если бы Эшлин по секрету не рассказала, через сколько предательств прошёл Глава Союза, из-за скольких из них он сам находился на краю гибели, Музакка оскорбился бы подобному. Узнав же, наоборот, удивился, как он нашёл в себе силы нанять хотя бы эти два десятка.       Притирался к Лорду учёный долго, понимая, что это важно для Эшлин. И только спустя несколько лет, Франкенштейн впервые уснул в присутствии оборотня, отвернувшись к стене. Высший знак доверия, который был по достоинству оценён Музаккой. Кроме него подобного удостаивалась лишь Эшлин, для всех остальных Франкенштейн был безымянным учёным, которого именовали только «Главой» и никак иначе. Он не показывал истинных эмоций на людях, играл свои роли, заставляя всех верить в то, что эта маска — настоящий Франкенштейн.       До убежища добрались довольно быстро. Вошли в неказистый дом, в котором жили старик со старухой, и в подвале которых помимо погреба находился тайный ход, прошли по запутанным коридорам и вышли в огромное светлое помещение, где сновали люди, все в халатах. Подобных ходов было несколько, в разных домах и даже в разных деревнях. Некоторые учёный устроил в волчьих ямах, пустых деревьях и подполе церкви.       — Глава! Срочная операция, которую вы мне поручили прошла успешно! — тут же бросилась к нему молодая девушка с высоким хвостом на макушке.       — Отлично, результаты мне на стол, если они меня удовлетворят, то я пропущу вас в лаборатории класса «C». Засиделись вы в D-шках, Амелия. Ещё раз увижу вас с подобной причёской в рабочее время, обрежу по самую резинку.       — Простите! Благодарю! — зарделась от гордости девушка, разворачиваясь и убегая, на ходу убирая волосы в неаккуратный пучок.       — Глава! Посмотрите, я выполнил ваше задание, — выбежал из-за угла молодой вихрастый паренёк. Учёный подхватил листы и пробежался по строчкам глазами.       — Результат верный, но в решении есть грубые ошибки, найдите их.       — Но результат!..       — Если мы пойдём по намеченному вами пути, погибнет пятнадцать человек, это неприемлемо. Ступайте. Время у вас неограниченно. Советую обратить внимание на третий лист, там вы можете найти кое-что интересное.       — Понял, — юноша почесал затылок. — Понял…       — Лара, проводите его в кабинет, пока он снова не начал работать в коридоре. Не стоит, я видел швы, вы молодец. Я не зря разрешил вам перейти к практике медсестры. Если ваш проект меня устроит, то посмотрим насчёт лабораторий класса «С».       Музакка огляделся, подмечая других работников, ждущих похвалы или критики своего начальства. Конечно, здесь были не все союзовцы, только те, кого отметил и взял под своё попечительство Франкенштейн, но это может занять не один час. Поэтому Лорд оборотней сложил руки на груди и хмурой тенью встал за плечом Главы Союза. Подходить больше никто не осмелился.       — Ты опять пугаешь всех моих учеников? — чуть улыбнулся Франкенштейн, возобновив свой путь.       — Тебе надо снять блокировку и не помереть при этом, — ответил Музакка. — У меня есть ещё свои обязанности, как Лорда, не всё же время нянчиться с жалким человечишкой.       Фыркнув, учёный прошёл в лабораторию класса «А», куда не допускался никто, кроме его приближённых. «Личная лаборатория Главы», иначе никто это место не называл, сюда заходили только Первая Старейшина, да Музакка и то в присутствии учёного. В класс «B» имели доступ немногие: Франкенштейн, Эшлин, Музакка, если эксперимент требовал силы и несколько людей, заслуживших хоть какое-то доверие.       Лаборатория «С» являлась целым комплексом для учёных. Сюда имели доступ только те, кто получил особое разрешение Главы Союза. Работа велась над теорией улучшений людей и экспериментами над генетикой, оружием, животными и некоторыми растениями для получения большего урожая без вреда для почвы и здоровья человека, но только через проверку и разрешение Франкенштейна.       Класс «D» считался экспериментальным. Там, по большей части, обучались подростки, которых взял под своё попечительство Франкенштейн. Они учились работать с препаратами, изучали организмы на трупах. Учёный иногда сам проводил занятия среди них, жертвуя для будущих учёных своё свободное время, но чаще всего с ними работала Эшлин, которая знала достаточно, чтобы заменить Главу на данном этапе. Но во всём мире количество людей в Союзе не превышало и сотни человек, не считая детей, подростков и пациентов. Учёный точно знал, сколько ему необходимо коллег и как за ними наблюдать.       Был ещё класс «Е», но это, по сути, обычная школа, в которой учились дети сотрудников и спасённые сироты.       — Прибыл, наконец.       Повернувшись в сторону сидевшей в его кресле молодой девушки, которой с виду можно было бы дать лет шестнадцать, если не знать истинного возраста, Франкенштейн чуть улыбнулся.       — Здравствуй, Эшлин.       — И это всё, что ты хочешь мне сказать? — прошипела полукровка, вскакивая со своего места и быстрым шагом приближаясь к учёному. — Ты обещал мне!       — Обстоятельства…       — Какие к чёрту обстоятельства? — обнажив клыки, прорычала Эшлин, каштановые волосы которой вздыбились, словно грива оборотня. — Ты говорил, что нельзя так долго сдерживать копьё!       — Я так и не проверил границы допустимого, вот сейчас ты и запишешь результаты.       — Да я…       — Достаточно.       Осекшись, полукровка глубоко вздохнула и кивнула. Ледяной взгляд, приводивший в ужас всех подчинённых, на неё, конечно, не действовал, всё-таки они знакомы с детства и идут бок о бок уже больше века, но границы друга девушка знала и уважала.       — Просто знай, что без тебя тут всё пойдёт кувырком, хорошо? Я не справлюсь одна.       Учёный кивнул и прошёл в тренировочный зал. Последние слова Эшлин приходилось мысленно повторять снова и снова, чтобы иметь хоть какой-то якорь на момент снятия блокировки.       Изначально Франкенштейн хотел просто подчинить себе копьё, уничтожив все его личности. Это было не особо сложно, и спустя несколько экспериментов, учёный был готов попробовать.       Результат был успешен на сто процентов и не предусматривал никаких осложнений. Копьё по мере уничтожения всех разумов поглощённых душ становилось тише, послушнее и слабее. На своё счастье эксперимент проводился с присущей учёному осторожностью, и Франкенштейн вовремя заметил последний пункт. Встал выбор: получить послушного симбионта с уменьшенной больше чем вполовину силой или научиться уживаться с хором голосов в голове, но иметь необходимый уровень мощности.       Несмотря на все уговоры Эшлин и Музакки, уверяющих его в своей помощи и в том, что человек и без копья довольно силён, Франкенштейн оставил орудие в своём первоначальном виде, возродив не до конца уничтоженные личности выбранных душ. И взялся за работу над блокировкой.       Блокировать оружие получилось далеко не с первого раза. Это было неприятно, даже несколько больно, отбирало немало энергии, и учёный старался не пользоваться подобным, зная, что после того, как он выпустит копье, ему придётся жестоко заплатить. Каждый раз оружие вгрызалось в него со всей накопленной силой, буквально рвало изнутри, мстя за клетку. Немало усилий стоило, чтобы утихомирить это существо, но учёный знал, что это необходимо: в Лукедонии он должен быть тише воды. Никакой нейтрализатор не поможет, если копью вздумается бунтовать.       Обычно он не держал симбионта дольше пяти дней, но в этот раз побил все свои личные рекорды, за что и платил сорванными голосовыми связками и ощущениями переломанных костей, перемешанных внутренностей и многим другим, не менее ужасающим: фантазия тысячи поглощённых душ была безгранична.       Без тебя тут всё пойдёт кувырком, хорошо?       Чувствуя, что он уже стоит на самом краю поглощения, учёный решил, что копью уже хватит забавляться и взялся за подчинение. Жёстко, безжалостно и быстро, действенно показывая, что всё, что творило только что это оружие было позволено им и только им.       Я не справлюсь одна.       Он нужен здесь, они не справятся без него. Он заварил всю эту кашу с союзом людей и нелюдей для борьбы с предателями. Он не имеет права сдаваться сейчас.       Эшлин вздохнула, глядя через окно, как отец помогает обессиленному борьбой человеку подняться. Конечно, результаты обрадуют его, она и сама это понимала, но каждый раз после подобного полукровка старалась не встречаться с другом глазами. Не хотела, чтобы он видел ненавистную жалость в её взгляде. Да и смотреть на бледное, практически сливающееся с белоснежным халатом, влажное от пота лицо просто невыносимо.       — Давай его в кресло. Надо измерить давление и пульс.       — Ему отдохнуть надо.       — Ему нужны результаты, отец.       Рыкнув, Музакка кивнул, и в себя человек приходил уже в удобном кресле. Эшлин, старательно похоронив в себе все эмоции, быстро собирала нужные данные, скрупулёзно записывая их в отдельные листы. Сам потом перепишет.       — Дальше я сам, спасибо.       — Сиди. Закончу.       Чуть дёрнув уголком рта, учёный кивнул, оставшись в кресле. Эта битва едва не завершилась его поражением. Не стоит больше подобного повторять. Разве что потом, когда он будет хотя бы отдохнувшим.       Из лаборатории оба вышли только через несколько часов. Эшлин, кивнув, ушла в «D», кровь оборотня давала ей возможность обходиться без сна столько же, сколько и чистокровным вервольфам.       Франкенштейн ушёл в свой кабинет, где его, как оказалось, уже поджидали.       — А, господин Ландегрэ, — улыбнулся учёный. — Что привело вас сюда в столь поздний час?