***
23 декабря. Этот день не предвещал ничего плохого, как, собственно, и хорошего для Уайлэна. Разве что наступающее Рождество должно было радовать. Однако радовало оно кого угодно, но только не Уая. В общем-то очередной день в гимназии, очередные издевки. Все как всегда. Все бы и шло как обычно, если бы не Сэм. Сэм Стретфорд — один из близких друзей Джеса, который измывался над парнем, пожалуй, даже больше всех остальных. Уай замечал это, но было как-то плевать: одним словом меньше, одним больше - не важно. Однако в этот день игнорировать Сэма не вышло, ведь на выходе из гимназии тот поймал мальчика за руку и затащил в маленький внутренний двор. Ван Эк не до конца понял, что происходит, как оказался на промерзшей земле, а затылок предательски ныл от встречи с бетонной стеной — Потерял свое напускное безразличие, сученок, — с мерзкой ухмылкой выплюнул Стретфорд. Рядом послышался негромкий гогот других парней из компании Фахея. Вот только его самого не было. Уайлэн бы даже удивился, если бы в этот момент ему в лицо не уткнулась грязная подошва ботинка. Он попытался было убрать ногу наглеца, но его руки быстро обездвижили. — Что, без папочкиных денег не в состоянии что-либо сделать? — Сэм носком ботинка приподнял подбородок Уайлэна, заставляя того посмотреть в лицо, в котором, однако, не увидел ничего, кроме безразличия, — как вообще такие как ты могут учиться с нормальными людьми? Парень будто брезгливо убрал ногу и стал рыться в карманах своего дорогого пиджака. — Мало того, что в девятом классе даже по слогам читать не умеешь, так ещё и педик, — Стретфорд наконец нашёл нечто в своём кармане и гадко ухмыльнулся. Гогот дружков усилился, что совсем не понравилось Ван Эку. Что они собрались с ним делать? Долго думать не пришлось. Уже через пару секунд Сэм извлёк из кармана коробок спичек и, сев на корточки, потряс им перед лицом своей «жертвы», — ну что, посмотрим как ты будешь младшеклассницам нравиться не с такой белой кожей? По телу Уайлэна прошла волна озноба. Он привык к издевкам и даже побоям иногда, но от мысли о том, что собралась делать эта шайка, ему впервые стало по-настоящему страшно, что он явно выдал дёрнув руками. Однако это вызвало лишь взрыв хохота у его мучителей. — И что в тебе Джес нашёл? — эта фраза отдалась где-то на краю сознания мальчика. Он взглянул на ожесточенное лицо Стретфорда, пытаясь понять, не послышалось ли ему, но зажженная в этот момент спичка не дала ему времени для раздумий. Ван Эк ещё раз дёрнул руками, понимая, как это бесполезно. Что может тощий хрупкий мальчишка рядом с этими перекаченными бугаями? Затылок все ещё ныл, а задница замёрзла от долгого сидения на холодной земле, клочками усыпанной снегом. И юный Ван Эк прекрасно понимал, что в этой ситуации оставалось только вдохнуть поглубже, закрыть глаза и надеяться, что все кончится быстро. Ведь кричать нет смысла. На помощь ему никто не придёт. Как не приходили и раньше. В носу защекотал запах гари, и Уайлэн сильнее зажмурился, пытаясь отключиться от мира, чтобы не так остро почувствовать боль. Однако боли не было. Вместо неё послышался невнятный свист, а затем хруст, такой, когда кому-то ломают кости. Кудрявый мальчик распахнул глаза и не смог поверить в происходящее. Над ним в абсолютной тишине возвышался он. Его личная катастрофа - Джеспер Фахей. Джеспер Фахей, который держал за воротник ещё недавно ухмылявщегося Сэма, который теперь пытался унять кровь, идущую из его разбитого носа. — Я разве не предупреждал, что убью любого, кто его тронет? — буквально по буквам отчеканил Джеспер. В этот момент он уже не был похож на привычного немного заносчивого, но так очаровательно улыбающегося идиота. В этот раз в его глазах плясали огни ранее невиданные Уайленом. Он весь говорил об опасности, однако именно его присутствие заставило мальчика почувствовать себя защищённым. — Можете считать, что наша дружба окончена, — холодно произнёс парень, отпуская Стретфорда, который, осев, тут же отполз подальше. Затем Фахей наклонился ко всё ещё шокированному Ван Эку, — радуйся, что отделался одним носом. Парень аккуратно взял Уайлэна на руки и, не оглядываясь на опешивших и, теперь уже бывших, друзей, направился к выходу из гимназии. Уайлэн не уверен в том, сколько они шли. Да и куда шли тоже вряд ли бы вспомнил. В те мгновения весь его мир сузился до беспорядочного ритма биения сердца Джеспера, который отдавался во всем его теле. И он чуть было не вцепился в парня, не желая уходить от этих ощущений, когда тот наконец опустил его на лавочку в какой-то тихой аллее. — Ты в порядке? — в лице Фахея читалась жгучая вина, и он будто боялся поднять взгляд на мальчика, осматривая его бледные запястья. — Да, — как-то отрешенно ответил Ван Эк, отчаянно пытаясь не плавиться от прикосновений горячих рук, — все нормально. В воздухе повисло неловкое молчание, а Джеспер все ещё продолжал держать его запястья. — Ты пришёл, — наконец выдавил мальчик, пытаясь совладать с собой. Это был то ли вопрос, то ли утверждение. Уай сам не понял до конца, зачем это сказал. Но почему-то именно это «ты пришёл» в то мгновенье казалось важнее любых благодарственных слов. Джеспер сглотнул и наконец поднял взгляд на спасенного. — Пришёл, — он притянул Уайлэна за запястья чуть ближе к себе, — прости, что так долго. — Да они ничего не.. — начал было говорит Ван Эк, однако второй парень его прервал. — Нет, — Фахей мягко улыбнулся, отчего мальчик чуть не подавился воздухом. Такой улыбки он ещё никогда раньше не видел: не насмешливой и игривой, а именно такой. Она, словно тёплый плед, обволакивала и заставляла сердце биться чаще, — я не только про этот случай. Кудрявый недоуменно взглянул в глаза своей «катастрофе», что заставило того улыбнуться ещё шире. — Прости, что так долго молчал. Молчал, не делая ничего с издевками этих идиотов. Да и сам вёл себя часто не лучшим образом, — Фахей ещё сильнее стиснул запястья такого хрупкого мальчика, которого теперь не собирался никуда отпускать, — я такой трус, я знаю. Но, понимаешь, рядом с тобой мне кажется, что я могу все. По крайней мере, мне хочется быть для тебя тем, кто может все. Кто всегда будет защищать тебя, — Джес нервно вдохнул морозный воздух, — если ты позволишь быть рядом, конечно. Уайлэн действительно не знал, как отреагировать на это своеобразное признание. Поэтому просто ошалело хлопал глазами и пытался вспомнить хоть какие-то слова на родном языке. Но когда перед тобой сидит человек, в которого ты безнадёжно влюблен не первый год, да ещё и говорит такие вещи, в реальность происходящего поверить крайне трудно. А в голове начали всплывать все дурацкие шуточки Джеспера, его навязчивые приветствия каждое утро, его вечные взгляды. Его странное, на самом деле, поведение для школьного хулигана: он ведь ни разу сам не причинил вред Ван Эку. Все это теперь выглядело иначе. Все это теперь имело смысл. — Я.. — мальчик начал, однако тут же осекся и поморщился, что не ушло от внимания Фахея. — Если что, я все понимаю, ты не обязан объяснять, почему я тебе противен.. Это все… Я правда понимаю.. — Да подожди ты, — прервал сбивчивую речь Джеспера Ван Эк и тут же стушевался, — я просто.. задницу отморозил, — смущённо пробормотал он. Фахей на секунду замер, а затем громко засмеялся и, подняв Уайлэна, будто тот ничего не весил, посадил его к себе на колени, что заставило мальчика покраснеть. — И вовсе ты мне не противен, — пробубнил кудрявый куда-то в шею Джеса, — наоборот. В ответ старший лишь прижал, теперь уже точно, свое рыжее чудо ближе и поцеловал его в копну мягких кудрей. И ритм его сердца на этот раз был намного спокойнее, сливаясь с ритмом Уайлэна. Вместе они, словно те часы на главной башне Кеттредама, будто бы отбивал время, оставшееся до Рождества. Часы до их первого совместного Рождества.Часть 1
31 декабря 2019 г. в 12:12
Уайлен никогда не любил школу.
Ещё тогда, 9 лет назад, только переступив порог здания элитной гимназии, мальчик понял, что это место ему совсем не нравится.
Не нравились напыщенные лица учителей, которые, кажется, взращивали только свое эго, а не детей. Не нравились дурацкие правила и рамки, скучная форма и вечные упрёки. Но особенно не нравились дети: будто уже с рождения прогнившие и избалованные. Ну так не зря гимназия элитная — здесь учатся лишь дети из влиятельных и богатых семей.
Казалось бы, среди такой публики сын председателя нефтяной компании, а также владельца пары ресторанчиков и прочей мелочи не должен был сильно выделяться. Но Уайлэн выделялся.
Уже ко второму классу начались проблемы с невозможностью обучения мальчика письму и чтению, но все ещё надеялись, что ему просто нужно больше времени. Однако время шло, а успехов не было. Врачи холодно твердили «дислексия», и только деньги и авторитет отца позволяли юному Ван Эку оставаться в гимназии.
Вот только нахождения в «обычной» гимназии не делало Уайлэна обычным мальчиком.
И замечали это далеко не только учителя.
Дислексия, в добавок к которой шёл неприлично богатый, даже по меркам гимназии, отец, а также внешность самого Ван Эка: хрупкое телосложение, кукольное лицо и слишком светлая кожа, сделали из мальчика объект всеобщего внимания. Классу к шестому Уайлэн обзавёлся рядом недоброжелателей и целым ворохом не шибко приятных прозвищ. Основными были «богатенький сукин сын» и «пидорас». Слова варьировались, добавлялись разные интересные эпитеты, но примерный смысл оставался неизменным.
К восьмому классу, казалось бы, ненависть Уайлэна к гимназии достигла пика. Держала на плаву его только любимая химия, в которой ему не было равных. Но, к сожалению, понимание химических процессов, происходящих в организме человека, когда тот что-либо чувствует, не помогло мальчику с бронзовыми кудрями избежать самого ужасного происшествия в его жизни. Ни поход в школу, ни правда о дислексии, ни дружные издевательства не могли сравниться с этой катастрофой. С влюблённостью в Джеспера Фахея.
Чертового Джеспера Фахея — того самого 10-классника, который каждый день без устали сыпал двусмысленными «комплиментами» в адрес Уайлэна. Того самого парня, которого почему-то уважали все эти богатые зазнайки, хотя все прекрасно были в курсе, что отец Джеса — всего-то разбогатевший фермер. Того самого вечно улыбающегося идиота, в которого влюбляться, особенно Уайлэну, уж точно не стоит.
Осознание произошедшего раздавалось грохотом колоколов в черепной коробке. А юный Ван Эк просто надеялся, что объект его противоречивых чувств никогда ни о чем не узнает.
Собственно, рассказывать кому-либо о своей дурацкой влюблённости Уайлэн и не планировал. Эти чувства отдавали стокгольмским синдромом и извращенным мазохизмом. И мальчик просто ненавидел все в себе, что любило его. До боли впивался ногтями в мягкую плоть рук, рвал на себе красивые кудри и до крови искусывал губы, думая о Джеспере. Но эта небольшая физическая боль лишь раззадоривала свихнувшиеся чувства.
А не подозревающий об этой внутренней борьбе Фахей добивал парня ещё сильнее. Каждый день его тупые шутки будто становились все более личными и даже не особо обидными, а может быть это просто мерещилось воспаленному сознанию Ван Эка.