Асфиксия

– Хей, Сайхара-чан, ты знал что асфиксия может наступить от переизбытка чувств у человека? – Ну.. нет. Это ведь не правда, да? – Ты бы хоть поинтересовался, нельзя же так сразу думать, что я вру. ... Конечно асфиксия от этого не проявляется, на удушье действуют только внешние факторы. Но Кокичи ведь всё равно главное завлечь, он умел это делать враньём, таким, будто и вовсе незаметным при быстром разговоре с ним. Он вкидывал мимо ходом какие-то фразочки словно на рефлексах, чтобы его якобы пустое выражение лица с почти непроглядной ухмылкой заметил и оставил у себя в памяти человек. Хоть называй крысой или мелким засранцем, мастерство лжи было сложно переплюнуть. Эти "фразы" были самые разные, от удивительной правды, до самой скучной в мире лжи, и наоборот. Никто же не должен догадываться наверняка, где была правда, а где ложь. Иногда, в тех редких исключениях, где Оума скорее непроизвольно позволяет себе выразить искренние чувства через вздох или улыбку, он путается в этом сам. Путается, надо ли переделывать сказанное в ещё большую ложь, или собеседник и так снова не поверит. "Нет бы поинтересоваться", спросить, посмотреть на него наконец без закатываний глаз, раздражения и сожаления. Сказать, что он врёт большую часть своей жизни словно Америку открыть. Это очевидно, и, к грусти или к счастью, всё равно забавно. Он заставляет всем этим Сайхару думать о нём. Не составляет о себе какого-то определённого мнения у него в голове, как о маленьком мальчике-плохише, просто чтобы хотя бы этот ехидный голос застрял на пару секунд в ушах, отвлёк от других мыслей, будто он сам перевернул картридж другой стороной и потом поменял обратно. Если уж Шуичи заставляет его "зависнуть" на некоторое время, то почему бы не отплатить той же монетой? У него слишком добрый голос, до приторности красивый, тональность и тембр которого от волнения или смущения иногда смешно подскакивает, а от злости на рефлексах неумело понижается, что снова хочется улыбаться. Ресницы длинные, словно пархают каждый раз при моргании, глаза всегда блестят и сияют золотыми звёздами, лёгкий румянец идеально подчёркивает кончик носа и небольшие щёки. Шуичи готов со всеми общаться, всех постарается понять и принять, будто грёбанный Иисус. Столько красивых прилагательных, пока Оума выделяется лишь своими наглостью и высокомерием, и только доволен тем, что построил о себе в головах людей. И Кокичи всё равно противно, что у него голова допускает вольные мысли о таких бесполезных и мелких вещах, как люди. Именно в плане осмысления их красоты, а не выявления мотивов для убийств или жертвы. Восхищаться чертами лица, манерой речи и характером скучно и глупо, над этим можно лишь посмеяться, найти смысл для насмешек. Кокичи противно, что он хочет, чтобы Шуичи проводил с ним немного больше времени, чем с другими людьми. Кокичи противно, что он хочет влюбить его в себя. Хоть счастливого, хоть разбитого по частям горем и отчаянием. Подобные вещи, как влюблённость, осозновать не всем приятно. Влюблённость совмещает в себе искренность, верность, в общем те качества хорошего человека, которые не могут стоять на одном месте с подленной ложью. Мысли путаются и разнятся, будто отделяя части тела и разума друг от друга. Оума чуть ли не пропитывается желанием, что вся это "любовь" должна вылиться даже если и с кровью, но надолго и далеко. ... Оума видит плачущего Шуичи крайне редко. Мальчик-эмо всё-таки старается проводить больше времени с кем-нибудь из своих друзей, с теми, кто ему правда дорог и любим. В прочем, как и все нормальные люди. Но сейчас, молча и пусто наблюдая издалека за тем, как он постепенно превращается в ледышку, словно Кай из сказки про Снежную королеву, мысли снова не дают покоя. Безумно неприятно чувствовать обливающееся горячей кровью сердце, которое начинает биться чаще, от чего дыхание сбивается, а конечности будто градиентно краснеют и нагреваются сильнее, чем от холода. По телу жар, в мозгах пустота, дающая о себе знать через пульсирующую мигрень. Все эти чувства гротескны, они слишком часто дышат сильными эмоциями, которые не хочется принимать остаткам разума... Интересно, можно ли это назвать той асфиксией от переизбытка чувств? Мелкий снег осыпает дорожки на улицах, выстраивая тропы как в лабиринтах. Он может пойти дальше, будто не заметя алые щёки и нос, яркий цвет которых мягко уходит выше к глазам, с теми же длинными ресницами, часто моргающим и смахивающим капельки слёз с их уголков на щёки и губы, сомкнутые в дрожащую полоску. Он может пойти назад и скрыться, чтобы не оставлять в памяти момент и звук быстрых и коротких шагов по земле. Поступей к третьему варианту больше, они открыты напрямик, как бы крича: "Давай, иди уже к нему, идиот!". И Кокичи срывается. Подбегает к месту, на котором сидела чуть сгорбившаяся фигура, недолго рассматривает её со злобой в глазах, пока она устало не поднимает к нему голову. – Ох, это ты. Я не настроен сейчас на болтовню с тобой, прости. И взгляд замирает. Замирает на золотистых, всё ещё блестящих от искрящегося снега и слёз глазах, ужасно грустных и уставших. – Я знаю, что ты хочешь больше времени проводить со мной, только не знаю, для чего именно. Поэтому можно ты оставишь меня одного хотя бы на время, ладно? Брови дрогают от злости и обиды на собственный, податливый на этот голос, мозг, ладони в перчатках сжимаются в кулаки. Пальцы по-разному дёргаются и после от слабости расслабляются, резко обхватывают красные щёки, непроизвольно сжимая их. Сердце пропускает пару ударов, дыхание спирает, оно остановилось где-то в трахеях, пока пары губ плотно прижимаются друг к другу. Оума целует без нежности и страсти, с агрессивной любовью, чтобы наконец прямо дать понять человеку напротив, каковы его намерения на общение с ним. Не отстраняясь, он снимает с себя шарф и накидывает его на плечи Шуичи, уверенно стягивает на шее, чтобы он почувствовал хотя бы мелкую часть, что испытывал тот на протяжении неизвестно долгого количества времени. – С Новым годом тебя, придурок. Кокичи ехидно смеётся и смотрит Шуичи прямо в глаза, щуря свои. Когда улыбка дрогает, он сам, мигом, без просьбы, отворачивается, безумно сильно краснеет "от холода" и злобы, убегая как можно дальше с места преступления, и шея из-за отсутствия шарфа мгновенно начинает мёрзнуть, пока по ней больно бьют снежинки, разносимые ветром. Любопытство одерживает верх сразу же после пары секунд, давая шанс заглянуть себе через плечо. Сайхара стоит рядом со своим местом, держа обеими руками шарф на плечах, пока его губы немо дрогают, пока мозг пытается подобрать слова. Ноги слегка подкашиваются и сердце падает в пятки, когда на лице виднеется слабая и неловкая улыбка, а его глаза начинают сиять будто живее прежнего. Душа снова предательски теплеет, разгоняя кровь по венам, пока уши цепляют прошедшие издалека неуверенные смешки. Момент пролетевшей секунды крепко застревает в мозгах, не даёт шевельнуться. Снова заставляет "зависнуть". – И тебя с Новым годом!