из года в год

Киллер подпирает голову рукой, с напускным интересом наблюдая за Найтмером, который, казалось, даже не пытается скрыть своё волнение и нервозность перед кем-то посторонним. — Выглядит отлично, — решает сказать Киллер, в принципе не надеясь, что это хоть как-то поможет. Он знал, что сейчас Найтмера ничего не остановит. И если Найтмеру не нравится то, как повешена эта треклятая гирлянда, значит этого не должно быть, и он непременно должен исправить ситуацию. — Насколько отлично? — не глядя на Киллера, спрашивает Найтмер бесцветным тоном. Чем несколько удивляет Киллера. Насколько позволяет его допустимый эмоциональный резерв, конечно же. — Ровно настолько, что это больше не должно тебя волновать, — пользуется ситуацией Киллер и без раздумий разводит руки в стороны в приглашающем жесте. — Иди сюда. Найтмер поворачивает голову как по команде. От него так и тянет тоской, неудовлетворенностью. А ещё сомнениями. Переведя взгляд обратно на украшенный камин, он кривится в лице, с разочарованием понимая, что снова отдался минутным порывам. — Найтмер, — с нажимом зовет Киллер, не опуская рук. Найтмер же, будто взвешивая все за и против, вновь выглядит по-привычному отстраненно-равнодушно. Киллеру такая смена не то что не нравится, но он бы не хотел сейчас подобного расположения духа в лице «босса». Поэтому, цыкнув скорее показушности ради, Киллер поднимается с насиженного места. — Тебе это важно, — констатирует он, беря за запястье Найтмера, чтобы увести его за собой к куче одеял. Незаконченные старания Найтмера. — Но ты заморачиваешься, отдохни. Я побуду здесь сколько нужно. Найтмер лениво отмахивается, позволяя ему усадить себя в ворохе тряпок. Мягких, но тряпок. Киллер ничуть не поражается резким сменам настроения скелета. Сам таким страдает, разве что по иным причинам. — Дело не в тебе, ты мне даже не нужен, — а сам, не отдавая отчёт своим действиям, без совести наваливается спиной к груди Киллера. И именно в этот момент душа обретает некий покой. Он позволяет себе расслабиться, доверчиво кладя ладони поверх чужих сцепленных рук. Прикрыв глазницу, выдыхает и едва улыбается, не зная, как можно описать это скапливающееся чувство в грудной клетке. Тепло очаровывает и вводит в полусонное состояние, лень не спеша заводит в свои края. Найтмер дает себе такую слабину лишь раз в год, и каждый год уводит за собой на уединение только одного монстра, которому нужно быть рядом. — Хорошо, — тихо ворчит Киллер, а потом усмехается краями зубов. — Что на этот раз? — он не любит долго откладывать на потом. Проще разобраться с главной проблемой года сейчас, а затем отдаться тем крайне редким мгновениям их совместного времяпровождения. Вот так: в уюте и комфорте, без лишнего шума и недомолвок. Своеобразная разрядка после прошедшего дерьма в непростой жизни. — Всё как и всегда, — спустя некоторое время в молчании, отвечает Найтмер и атмосфера спокойствия пропадает. Тусклый свет гирлянд меркнет и появляется медленно. Найтмер ёрзает и тяжело вздыхает. — Я заебался, Киллер. Осточертело из года в год, одно и то же. И именно перед этим тупым праздником воспоминаниям нужно всплыть. Киллер ощущает, как Найтмер сползает, скользя спиной вниз, в конец опуская свою голову на его колени. Их взгляды пересекаются. Они бы могли сказать друг другу гораздо больше, они могли бы отойти от этой изжившей себя проблемы. Нерешимой проблемы. Но эта самая проблема Найтмера почему-то обоим казалась единственным способом встретиться в другой обстановке. Поговорить по душам, ощутить приятные касания в утешающем жесте. Просто почувствовать себя по-настоящему особенным, нужным. Свет гирлянд переливался на яркой мишуре и «дождиках». Зайчиками играл по помещению, касаясь лиц тихо говорящих скелетов. Отдаваясь своему личному мирку уединения, они придавали значение только друг другу. Душа, почти утратившая способность ощущать что-то, помимо негатива, как-то болезненно ныла внутри Найтмера. Но ему это не претило, он понимал, что ему это нужно. Хотя бы раз в год. — Киллер, как долго ты собираешься вот так слушать меня? Как долго ты собираешься мне служить? Найтмер приподнимается, равняясь с глазу на глаз с Киллером. Его охватывает тревога, которую он упорно подавлял. — Что если Колор снова придет и позовет тебя? Найтмер готов поклясться, что Киллер изображает эту многозначительную ухмылку на лице по-настоящему. Но прежде, чем бросить грубое: «забей», Киллер успевает повиснуть на его шее, обхватившись за нее руками. — Разве он когда-нибудь хоть на немного сумел меня уговорить? Новый год не столь волшебный праздник, в нём на самом деле мало очарования, мало важности. Всё, что в него вкладывают — не имеет смысла. Киллер не ценит, ненавидит суету и гребаный свет гирлянд, звон игрушек на ёлке. Но ради Найтмера, ради того, кто однажды смог вытащить его из пелены тьмы и приютить. Ради этого монстра Киллер был готов запихнуть своё мнение настолько глубоко, что и не сыщешь. Потому что, блять, Найтмер невероятный придурок, которого не может не полюбить душа бесчувственного мудака. Как бы тупо это не звучало. Соприкоснувшись в тихом стуке зубов, они прикрывают глазницы. Чудесным образом гаснет весь свет в комнате, оставляя окончательно ушедших в свой мир скелетов наедине. Киллер будет с Найтмером всегда. Это аксиома.