Сладкий вкус отчаяния

Хэнк не кричал, только иногда шипел сквозь сжатые зубы и резко дергался вперед, когда кончик плети огибал его бок и проходился еще и по груди. Ричард старался ни о чем не думать. Он делал, как его учили — пытался сосредоточиться на своем дыхании вместо пустых эмоций. Вдох, выдох, удар; вдох, выдох, удар. Ничего уже не исправить, им обоим нужно было просто перетерпеть очередной кошмар. Разве не так? Вдох, выдох, удар. Кожа все-таки разошлась под плетью, кровь потекла каплями вниз по бледной коже, пачкая штаны узором из разрастающихся карминно-красных точек.. Ричард сжал рукоять до скрипа. — Еще десять, — холодно произнес Маркус. — Продолжай. — Пожалуйста, хозяин, позвольте мне принять оставшиеся удары, — тихо попросил Ричард в ответ. Он не знал, из-за чего было паршивее: из-за пожирающего его заживо чувства вины или из-за того, как жалко звучала его просьба. — Нет. Продолжай, R-214. Это наказание Ричард был готов прочувствовать на своей шкуре с самого первого удара. В конце концов, он должен был оказаться на месте Хэнка, ведь именно его поймали за пределами Дома. Маркус решил иначе. Ричард поднял на него взгляд, впервые за очень долгое время нарушая прямой приказ. — А если я откажусь? Маркус пожал плечами. — Тогда я вырежу H-188 оба глаза. Ричард сглотнул вязкую слюну. — Простите, хозяин. Еще десять ударов. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Все было бы проще, если бы он действительно мог перестать обращать внимания на эмоции, что пузырились внутри него раскаленной лавой. Ричард с силой сжал зубы и замахнулся снова. Плеть просвистела в воздухе и с отвратительным влажным звуком опустилась на обнаженную спину Хэнка. Хэнк вскрикнул. Открылась новая рана. *** Они официально зарегистрированы как мужья уже год. Изначально и Хэнк, и Ричард планировали просто пройти программу “Одобрение” и попасть из клеток лагеря в подходящий Дом, где у них появилась бы хоть и призрачная, но возможность сбежать, вот только андроиды внезапно установили новый свод правил. Теперь для того, чтобы перейти в чей-то Дом, нужно было еще и оформить партнерские отношения с другим человеком. Это многое усложнило. Они думали о самом простом — найти кого-то еще, более подходящего их предпочтениям, но быстро отмели эту опцию. Им обоим казалось бесчестным вмешивать в свою авантюру других. “Пожениться” предложил Ричард. Когда прошел первый шок — или Хэнк уж очень талантливо умудрился его изобразить, — он спокойно объяснил, что от такого расклада они только выигрывают: в Дом их определят вместе, что в перспективе дает больше шансов на успешный побег, консуммации брака от них едва ли потребуют, да и детям по понятной причине взяться неоткуда. Хэнк согласился. В регистрации союза им не отказали, но дело в последний момент взял под личный контроль сам Маркус, и все их планы во второй раз полетели к чертям. Маркус потребовал от них той самой консуммации. Ричард до сих пор свято верил, что в этом была только его вина — с кем-то другим Хэнк, вполне возможно, избежал бы нового кошмара. Хотя неизвестно, для кого из них первая ночь оказалась кошмарнее; Ричард до сих пор помнил в мельчайших подробностях как выглядела та комнатушка, какая музыка играла через динамики и с какой частотой мигала лампочка камеры видеонаблюдения в углу, откуда открывался превосходный вид на большую двуспальную кровать. Дело было даже не в Хэнке — Ричард не имел ничего против мужчин в роли своих любовников, — не в том, что его пальцы были слишком неловкими, а член — слишком большим, не в том, что он извинялся как идиот, будто делал что-то плохое. Дело было в камере видеонаблюдения и в том, кто именно наблюдал за их неловкой попыткой изобразить страсть. После первой брачной ночи Ричард в одиночку выпил половину бутылки предложенного пойла, что нашлось в небольшом холодильнике, и потом целое утро блевал в туалете. Разумеется, под аккомпанемент уже знакомых извинений, от которых становилось только хуже. Уже в ту ночь Ричард понял, что Маркус заберет их к себе, в свой Дом, что, как оказалось, иронично напоминал особняк богатого плантатора-южанина. Именно это и произошло. Вместо имен Маркус дал им номера, похожие на те, что когда-то носили его пластиковые собратья и он сам. Ричард стал R-214, а Хэнк — H-188. Ричарда Маркус приставил к себе, заставляя выполнять роли персонального ассистента и послушной зверюшки. Ричард улыбался, когда Маркус этого хотел, вставал на колени перед залом, полным андроидов, когда Маркус этого хотел, разливал тириум по бокалам... Проще говоря, занимался тем, что могло задеть лишь остатки его самолюбия. Хэнку повезло меньше. Работа, которую ему давали, зачастую была тяжелой и грязной; его могли заставить, например, разгружать машину с какими-нибудь заказами Маркуса или выкопать глубокую траншею, чтобы снова закидать ее землей на следующий день. Хэнка заставляли заниматься той работой, с которой лучше и быстрее справился бы самый простенький робот. Проще говоря, изматывали физически просто так, не нуждаясь в результатах его труда. Ричард винил себя и за это тоже, но никогда не извинялся — не мог себя заставить. Все, на что он был способен, так это предложить: — Если тебе надо вымещать на ком-то злость, я в твоем полном распоряжении, — когда Хэнк вернулся домой со стертыми в кровь руками и синяками на плечах. Хэнк смотрел на него тяжелым взглядом несколько секунд, чтобы твердо ответить: — Нет. — Хэнк... — Ты ведь понимаешь, что он делает это специально? Пытается внушить тебе, что все это твоя вина, что ты не заслуживаешь прощения? — А я заслуживаю... прощения? — сказал Ричард раньше, чем понял, что именно говорит. — Конечно, — ответил Хэнк без колебаний. — Всегда. Ричарду тогда почему-то очень хотелось поцеловать Хэнка, но так этого и не сделал. После этого короткого разговора, впрочем, ему стало несколько лучше. Теперь он прокручивал его у себя в голове каждый раз, когда становилось совсем невыносимо. Ричард влюбился в Хэнка на третий месяц после женитьбы. *** Ричард уронил плеть; ноги едва держали его, а в горле застрял до отвращения знакомый ком. — Ты усвоил свой урок, R-214? — вкрадчиво поинтересовался Маркус. — Да, хозяин, — выдохнул Ричард, низко опустив голову. Он был готов сказать, что угодно, лишь бы этот ублюдок поскорее ушел. От одного только его присутствия было тошно. — Хороший мальчик, — Маркус мягко погладил его по щеке, стирая не то каплю крови, не то слезинку и пробуя ее на вкус. — Можешь его освободить. Не буду вам мешать. За ним еще не закрылась дверь, как Ричард уже бросился к Хэнку и пытался скрюченными пальцами вставить ключ в скважину. Когда цепи оказались на полу, Хэнк сразу же потянулся к нему, и Ричард не нашел в себе сил оттолкнуть его, позволил себя обнять, вжаться лицом в плечо. На самом деле Ричард до ужаса хотел обнять его в ответ, но боялся случайно причинить еще больше боли, поэтому просто прошептал так, чтобы слышал только Хэнк: — Прости. Прости меня за все. Его голос дрожал. — Все хорошо. Все в порядке, — бормотал в ответ Хэнк, сжимая его так крепко, как позволяли уставшие руки. — Еще минуту... постоим так, хорошо?.. Ричард кивнул, пряча свое отчаяние глубоко внутри.