На пары Ёль возвращается ближе к пятнице. До этого он пытался подготовить материал по плану от Бёна и старался не зацикливаться на чужих словах. В ушах всё ещё слышится треск бумаги, сложенной пополам и для надёжности скомканной в чужих кулаках. Бён смотрел так, словно говорил: «посмеешь сделать это снова — и я уничтожу тебя, маленькое недоразумение». Чанёль, по сути, в тот момент именно так себя и чувствовал, и это… не есть хорошо. Он странно чувствовал себя рядом с мужчиной, словно тот пытался его подавить, и Пак изо всех сил старался перекрыть все эмоции на лице. Однако… либо Бён был каким-то чародеем и околдовал его, либо Ёль был полным придурком. Первое маловероятно, а во второе он начал верить.
До первой проверки было около трёх месяцев, и Чанёль, зная себя, стал доставать преподавателя и материалом, и ненужными предложениями в изменении плана, и просто… чтобы на него обратили внимание. Чан не ощущал интереса к Бёну в плане физического или платонического единения. Он впервые очутился в такой ситуации и пытался использовать её по максимуму. Сказать, что ему это не удавалось — ничего не сказать.
Бён был очень странным в этом роде: игнорировал Пака так, словно не разговаривал с ним ещё час в прошлый раз в ближайшем кафе; продолжал доставать на парах, подвергая издевательству каждое изречение студента; в кабинете был до ужаса щепетилен в разборе материала и чужих соображений; за пределами универа и вовсе не отвечал ни на сообщения, ни на звонки. Казалось, что мужчина застыл в стадии отрицания, но если верить его словам, то заинтересованность преподавателя длилась не первое время, а уже, на минуточку, больше полутора лет!
Использовать Бёна ну никак не получалось. Он быстро раскусил попытки Пака завладеть чужим вниманием и благополучно окончить четвёртый курс, поэтому стал более агрессивным и травил свои шутки с ещё большим усердием, кажется, придумывая их на ходу. Бён завлекал постепенно, медленно, но с такой уверенностью, словно уже когда-то проделывал подобные манипуляции с другими наивными пацанами вроде Пака.
Неделя шла за неделей, в отношениях ничего не менялось, в плане учёбы тоже, диплом неожиданно завис в воздухе и это было очень плохо. Ведь стало меньше поводов надоедать преподавателю, который всё ещё был невыносимо сдержан и язвителен! Когда Ёль пытался предпринять какие-то действия романтического характера, мужчина смотрел на него так, словно это Ёль пару недель назад признавался ему в заинтересованности. Короче говоря: Бён абсолютно точно ставил под сомнение способность Чанёля состоять с ним в отношениях и поэтому был таким… невыносимым.
В конце концов Чанёль просто отступил, позволил мужчине самому решать, что для него будет лучше и легче. До этого, умудрившись скатиться по нескольким предметам, Ёль немедленно стал исправлять ситуацию, потому что надвигалась сессия. Зачёты и вовсе должны были начаться на следующей неделе. С Бёном он практически не виделся, только изредка ставил перед фактом, что рассматривает некоторые направления совершенствования собственных разработок и всё. Сообщения всегда оставались без ответа, и это больше не раздражало и даже не нервировало. Бён читал их — этого было достаточно.
Разумеется, для общей картины, связанной с учёбой, у Чанёля не хватало только проблем с такими дисциплинами, как физкультура, архивное право и, конечно же, государственные, муниципальные и ведомственные архивы. Название то ещё, абсолютно соответствует Бёну. Дерьма хватало — это точно. До сессии нужно было перекрыть достаточно много «долгов» по предметам, поэтому, работая на износ, Ёль старался уложиться в сроки и совсем забил и на диплом, и на Бёна, на последние университетские новости и даже собственное самочувствие.
Когда староста подошла к нему со списком тем для кафедры, которая собиралась обновить данные, Ёль устало оторвал голову от парты и невидящим взглядом уставился на небольшой список. Он уже написал свою фамилию, как зацепился взглядом за похожую формулировку темы и быстро проморгал. У одногруппника была такая же тема! Ёль, обернувшись вокруг себя, нашёл взглядом Чо и встал из-за парты. То, что парни были в шоке, ничего не сказать: темы были одинаковые по своей сути, практически идентичные, и, учитывая то, что они собирались проходить практику вместе, это совсем было катастрофой.
— Бён не одобрил мой план на предварительном рассмотрении, — напомнил парню Чан, — а потом и вовсе стал моим руководителем! Мы придумали эту тему несколько недель назад, и я уже начал работать по ней!
— Мне на выходных позвонила КиКа, и мы договорились внести эту тему, — словно оправдываясь, произнёс парень.
КиКой они звали преподавателя по «Интеллектуальным информационным технологиям», женщина хорошо разбиралась в своём предмете и была способна донести даже до самых тупых студентов основы читаемого курса. Чанёль никогда бы не подумал, что она может стать создателем
такой проблемы!
— Ты о чём собирался писать? — быстро спросил Ёль. — У меня намечено формирование дел, организация хранения архивных документов, требования к составлению номенклатуры, анализ её составления по объекту и правовое регулирование.
— Эй! — возмущённо взглянул на него парень. — Да ты всю основу захапал себе!
— Откуда я знал, что тоже претендуешь на подобную тему?! — истерично воскликнул Чанёль. — Так, мне срочно нужно к Бёну! Кара, прикрой меня, ради Бога!
Пак сгрёб все свои вещи со стола и, игнорируя слабость и легкое головокружение после отработки физкультуры, вылетел из аудитории. Только спустя несколько метров до него дошло, что сам он объяснить ничего не сможет и вернулся за одногруппником. Требовательно постучав по двери, Ёль влетел в кабинет и, едва стоя на ногах, измученно простонал: «Катастрофа!»
Бён стоял с папкой в руках около окна. Равнодушно вздёрнув бровь, он перевёл взгляд с Пака на поклонившегося студента, стушевавшегося перед преподавателем. Им не нужно было дожидаться вопроса типа «В чём дело?» — парни, сбиваясь, стали объяснять ситуацию. Чтобы понять суть проблемы, мужчине понадобилось по меньшей мере пятнадцать минут, потому что два идиота, путаясь в словах и бесконечно заикаясь, едва могли выразить хотя бы малую долю полезной и важной информации.
— У Вас сейчас пара, Чо, возвращайтесь в кабинет и предупредите, что Пак у меня.
Только закрылась дверь, как Чанёль устало плюхнулся на «свой» стул и накрыл лицо дрожащими руками. Да, видимо, сегодня он превзошёл себя на отработке и совсем загнался. Тело само по себе дрожало от усталости: сколько не вливай в себя кофе — всё попусту. Голова еле соображала, а напрягшийся рядом мужчина совсем не располагал к усмирению чувств, наоборот обостряя все чувства разом.
— Прекрати истерить, — категорично потребовал Бён, разблокируя телефон.
— Я не истерю, — покачал головой Ёль, пару раз проведя ладонями по лицу, — просто очень устал после отработки, а тут эта внезапная нервотрёпка…
Мужчина пропустил всё мимо ушей, прикладывая телефон к уху. Долгие гудки были слышны и Чанёлю. Он, прикрыв глаза, пытался дышать глубже, чувствуя, как всё тело покрывается испариной, распаляя всё в груди, и сводящее с ума головокружение. Ничего особенного не было, недосып в последнее время часто ставил под угрозу его самочувствие, а если ещё брать в расчёт море домашки, отработки пропусков и все прочие факторы вроде коллектива, преподов, диплома, общего состояния и тому подобного, то удивляться было нечему.
— Здравствуйте! Вы сейчас не заняты?.. Я звоню по поводу тем дипломных проектов студентов, и вот какая образовалась ситуация…
Пока мужчина пытался разобраться с темами, Чанёль приспустился на стуле и аккуратно прислонил затылок к стене, крепко обнимая портфель с выглядывающими оттуда кедами. Голос Бёна, уверенный и мягкий (а такие интонации редко можно услышать), буквально усыплял его. Чанёль так хорошо мог спать только в общественном транспорте, а тут его постепенно стало вырубать прямо в чужом кабинете.
Разговор затягивался, преподаватель едва слышно шуршал листиками и открывал папки. Затем включился ноутбук, судя по звуку заставки, и Ёль совсем размяк. Пальцы рук подёргивались, вынуждая просыпаться, когда он чуть не сваливался со стула. Голова постепенно склонилась к левому плечу, словно сознание хотело услышать голос Бёна громче. Мужчина клацал что-то на тачпаде и продолжал разговор, пытаясь разграничить одну тему на двоих.
— Допустим, мы разделим теорию, — предположил мужчина, — но что будет, если они столкнутся в третьем разделе?.. Верно. Нам нужно проработать третьи разделы. Смотрите, Чанёль взялся за электронный документооборот — это будет какая-то программа. Скорее всего…
Чанёль проснулся от того, что рюкзак медленно скатывался с живота к коленям. Парень стиснул кулаки, притягивая к себе вещь, и медленно открыл уставшие глаза. Бён сидел в кресле, повёрнутом боком к окну и Ёлю. Пальцы задумчиво поглаживали губы, а взгляд прищуренных глаз определённо наталкивал на мысль о том, что мужчина прорабатывает возможные пути решения проблемы.
Занавески еле заметно колыхались, а в комнате стоял едва уловимый запах дыма. Сигарета, замершая в уложенной на подлокотник кресла руке, дотлевала. На кончике собралось значительное количество пепла. Бён вдруг замер и повернул всё ещё затуманенные глаза к застывшему Чанёлю.
— Выспался? — поинтересовался мужчина, дёрнув бровью.
Чанёль едва не застонал от разочарования: задумчивый Бён — оружие массового поражения. Его мгновенное превращение в нестерпимого человека не только восхищает, но и раздражает. Паку даже стало на мгновение интересно, как часто мужчина бывает вот таким расслабленным и спокойным, позволяющим себе выкурить сигарету или подышать дымом.
— Нет, — голос заметно сел, и Чанёль прокашлялся, садясь ровно, — извините, что уснул, господин Бён.
— Плохо выглядишь, — равнодушно протянул тот, мелкими движениями втаптывая сигарету в пепельницу.
Чанёль пожал плечами и скривился от стягивающей боли. Тело уже окаменело из-за напряжения мышц. Спина буквально разорвалась на куски, когда он попытался прогнуться развести плечи в стороны. Гулко хрустнула ключица. Бён насмешливо взглянул на него, вынуждая Ёля смущённо приложить руку к месту.
— Отработки, — объяснился он. — И Вашу пару… я позавчера пропустил из-за физры. Можно её отработать, пожалуйста?
Бён, отведя от него взгляд, накрыл пепельницу крышечкой и кивнул.
— В пятницу после четвёртой пары в 214 кабинете. Устроит?
— По-моему, у меня отработка на третьей, — с сомнением прошептал Ёль, кивая своим же словам. — Устроит, конечно.
Мужчина снова внимательно осмотрел бледное лицо студента и еле заметно вздохнул. Пак такой растяпа. Ну неужели нельзя было обойтись без пропусков физкультуры? Взрослый, сильный, здоровый парень, в скольких соревнованиях участвовал! А физру пропустил по меньшей мере раз пять, и теперь из-за этого хромают другие предметы.
Бён не спеша поднялся с места и подошел к шкафу, следом вытягивая одну из папок. Ёль проверил время и нахмурился, поняв, что до конца пары осталось пятнадцать минут. Возвращаться смысла не было. На стол опустилась раскрытая папка, Бён ткнул пальцем в файл и сел в кресло. Чанёль, присмотревшись, понял — это лекция, по которой будут спрашивать. Та самая, которую он пропустил. Перефоткать и поблагодарить заняло меньше трёх минут, за которые Ёль отчего-то почувствовал себя абсолютным, но благодарным идиотом.
— А что там насчёт темы? — парень поднял на Бёна осмысленный настороженный взгляд. Беспокойство парня приятно кольнуло в груди мужчины.
— Твоя тема остаётся твоей, — успокоил преподаватель, — просто немного переделаем план, а когда начнём прорабатывать третий раздел — поговоришь со своим одногруппником. Нельзя внедрять то, на что не дадут должного финансирования. А, учитывая, что у вас двоих один объект, будет сложно определиться с предложениями по совершенствованию.
— Я понял, — кивнул Ёль, аккуратно закрывая папку, поджимая губы.
Преподаватель, ещё раз обведя парня взглядом, взмахнул рукой к двери и скомандовал сходить в кафетерий что-то поесть.
— У тебя в запасе десять минут перерыва — должен успеть за двадцать минут, — сказал он, просчитав, сколько осталось до конца пары.
— Спасибо, господин Бён.
Ёль улыбнулся и поднялся с места, с облегчением прощаясь и выходя из кабинета. Трудно заметить чужое беспокойство, но даже такой скрытный человек, как Бён, может проколоться.
***
В пятницу, еле дожив до четвёртой пары, Чанёль притащил свою задницу к 214, самому дальнему кабинету на втором этаже, и столкнулся с закрытой дверью. Испуганно проверив в заметках записанный кабинет и время, Ёль нервно переступил с ноги на ногу и решил, что он всё-таки правильно понял преподавателя и спустился к посту на первый этаж. Заполнение журнала, выдача ключей взамен студенческого билета и вот, он наконец-то открывает дверь.
В кабинете ожидаемо пусто, — думает Чан, бросая на одну из первых парт рюкзак, а потом замечает на преподавательском столе стакан кофе из starbucks и надпись: «Задержусь. Заседание кафедры».
«Ну вот, отлично», — думает парень, устало усаживаясь с кофе за парту. — «Теперь ещё ждать не пойми сколько. Кто вообще устраивает заседания в пятницу после четвертой пары?..»
Кофе оказался неплохим, но обычно Ёль пьёт с бóльшим количеством сахара. Терпкий вкус остаётся во рту, никак не смягчаясь на языке. Пак решает: раз есть время — стоит подготовиться к опросу или тому, что придумает для него преподаватель. Он достаёт тетрадь из рюкзака, открывает конспект и со вздохом пробегается по нему глазами. В лекции было девять листов, и Ёль уверен, что никто из группы не успел записать больше двух. На самом деле было совсем не обязательно конспектировать всё это, но парень чувствовал себя виноватым перед Бёном за свои пропуски, поэтому потратил кучу времени вчера вечером. И не выспался, разумеется. Без этого ни один день не проходит, к сожалению.
Спустя полчаса Ёль решает, что можно выключить половину света в начале кабинета. Вторая часть будет гореть и не тревожить уставшие глаза. Голова сама по себе опускается на руку, подложенную на рюкзак, а глаза закрываются. Телефон, снятый с беззвучного режима (на всякий случай), лежит буквально рядом с головой, чтобы точно услышать смс. Конспект иногда похрустывает под второй рукой, но это практически не будит Ёля. Его будит чужое прикосновение к плечу и усталое: «Я же написал, чтобы ты возвращался домой».
— Не услышал, — вздыхает Ёль, вздрогнув от чужого присутствия.
Белая точка в углу экрана телефона заметно мигает. Горячая ладонь на плече не исчезает, ощущаясь приятной тяжестью. Мужчина никогда не позволял себе прикоснуться к Паку, и от этого осознания что-то сжимается в толстый жгут прямо от солнечного сплетения вниз к желудку. Хочется резко вдохнуть или выдохнуть — Ёль ещё не решил, но ему это так нравится. Так… необычно и приятно.
— Собирайся, я подвезу тебя к общежитию.
Он собирается неспешно, а стаканчик, пока мужчина не видит, кладёт в рюкзак. Он не знает зачем, но обещает себе выбросить в урну. Они отдают ключ, забирают студенческий и выходят на улицу, неспешно направляясь к парковке. Для шести вечера очень темно: везде горят фонари и транспорт буквально носится по дорогам. Люди возвращаются домой.
В автомобиле холодно, но постепенно становится теплее. Чанёль пристёгивается и расслабляется, ощущая, как медленно нагревается сидение. Машина прогревается, мужчина иногда нажимает на газ, вынуждая автомобиль громко порыкивать. Пока они едут по городу, Бён ничего не говорит ни о совещании, ни о том, что Ёль ждал его, ни об отработке. Приятная тишина, едва нарушаемая гудением автомобиля и шумом за окном. Снова срывается снег.
В любом случае, Чанёлю нужно узнать насчёт отработки, но мужчина молчит так долго, что становится неловко. И только когда они останавливаются около общежития, Бён говорит:
— Разберемся.
Чанёль неловко вздыхает. Не знает, как правильно попрощаться, но затем просто отстёгивает ремень, благодарит за кофе и желает аккуратно добраться домой. Он едва удерживает в себе безрассудное «Напишите, как вернетесь домой», но вовремя понимает, что Бёну так-то наплевать, будет ли Пак переживать за него.
— Отдыхай, — только и говорит мужчина.
Уже пройдя через парадную дверь, которая ведет ещё к двум, Ёль оборачивается, чтобы проводить взглядом белый mercedes. А в комнате Пак валится на кровать и обреченно стонет в подушку, потому что «боже, он был таким… таким… чёрт». В голове ещё долго теснятся мысли о том, каким спокойным, а возможно уставшим был Бён, как он был мягок и немногословен. Ради того, чтобы его таким увидеть, Ёль бы остался ещё на час. И он прошел проверить, ушёл ли Пак домой! Он думал о нём. Вот чёрт…
***
Ёль берет журнал в руки, чтобы просчитать пропуски и понять, сколько ему отрабатывать. В итоге остаётся только последняя отработка по архивному праву и пять пропусков по дисциплине, которую преподаёт Бён. Каково же его удивление, когда он заметил, что пропуск за тот вторник, который он пытался отработать в пятницу, исчез! Чанёль посчитал остальные, проверил по лекциям Кары (которая была на всех парах), и понял, что не стоит ещё два пропуска. То есть у него восемь пропусков, но они куда-то постепенно пропадают.
Разумеется, это мог быть только преподаватель. Только он и староста — Кара — имели доступ к журналу, и каждый раз, расписываясь в нём, они сверяли пропуски со своими личными списками групп.
С одной стороны — это было удобно, это облегчало жизнь. Это было именно то, чего по началу пытался добиться Чанёль — покровительство. Ему думалось, что Бён, из-за своих якобы чувств, будет помогать ему, выгораживать перед преподами и перекрывать пропуски на своих парах, но это было невозможным. Бён был слишком проницательным, план провалился и Ёль взялся за ум. А теперь, с другой стороны, это было так… так глупо и неправильно. Подобные вещи не должны были происходить! Ёль чувствовал себя так, словно… это было трудно объяснить даже самому себе.
Парень изводил себя всю перемену и ещё одну пару, абсолютно не вникая в суть лекции. У Бёна только закончились лекции, поэтому он должен был находиться в кабинете, и Ёль пошёл туда, сам не зная, что хочет сказать. Добавлять себе проблем было глупо и неправильно, потому что отсутствие отработок — здоровые нервы и больше часов сна, которые он до этого тратил на подготовку. Но всё-таки… как же происходящее било по Ёлю!
И это абсолютно не било по Бёну.
— Ты пришёл мне сказать, что недоволен тем, что я снял тебе несколько отработок? — мужчина насмешливо взглянул на него, струсив пепел сигареты.
— Не несколько, а три.
— Мне показалось, или именно этого ты пытался от меня добиться месяц с небольшим назад?
Чанёль густо покраснел, сжимая в руке лямку рюкзака.
— Господин Бён, я могу сам отработать, не надо было этого делать, — попытался объясниться Пак.
— Что за детский лепет? — закатил глаза мужчина, выдыхая дым после затяжки. — Мне же меньше проблем, а то трать на тебя своё время.
— Да, — кивнул Ёль, — но нет.
— Прости? — усмехнулся мужчина, обходя стол.
Чан плюхнулся на свой стул и поднял на него виноватый взгляд.
— С одной стороны, и мне, и Вам меньше мороки, но с другой стороны… это не совсем правильно. Отработки же для этого и созданы, чтобы студент типа изучил пропущенный материал и получил свою долю наказания. Половину я пропустил, потому что не хотел идти, половину из-за отработок по физре. Даже если нам обоим не хочется тратить время на всё это, нам нужно…
Мужчина цокнул языком.
— Что за долбанное дерьмо ты мне здесь несешь, Чанёль? — парень удивлённо уставился на него. — Я проебался с заседанием кафедры — минус один пропуск, ещё на две пары я насрал: дал тему, презентацию, и поехал в Министерство с приказами, потому что знал, что никто замену не поставит. Мне стоило ещё один тебе снять, потому что когда ты заболел в позапрошлом месяце, я тоже не проводил пару.
— Почему?
— Не захотел.
«Почему?» — едва не вырвалось из чужого рта, но Бён всё равно понял и закатил глаза, присаживаясь на свой стол.
— Смысл мне проводить пару, на которой тебя нет?
Щёки парня загорелись, опаляя жаром не только лицо, но и грудную клетку. Мужчина снисходительно на него посмотрел, явно понимая, что Пак впервые оказывается в эпицентре подобных высказываний. Метод внезапных откровений не может не сработать, особенно с учётом того, что объектом воздействия является такой мягкий парень.
Чанёль потёр вспотевшие руки о джинсы и неловко взглянул на мужчину. Как глупо он попался на эту уловку! Так что, попытаться отбить той же монетой?..
— А Вы меня когда-нибудь поцелуете?
Бён, нисколько не изменившись в лице, лишь вздёрнул бровь и слегка поднял уголок губ.
— Я тебе резко понравился? Или это очередная попытка затянуть меня в кабалу?
Пак, не выдержав насмешливого взгляда, со стоном закрыл пылающее лицо ладошками.
— Я не такой идиот, чтобы творить такую чушь! Нет, ну идиот, конечно, но не такой… Короче, извините! Я, наверное, пойду…
Бён прыснул, слушая лепет потерянного парня. Едва тот поднялся с места, мужчина мягко коснулся его предплечья и с намёком потянул вниз. Ёль застыл, рассеянно взглянув в чужие уверенные глаза. Словно мужчине ничего не стоило просто взять его и поцеловать. Словно они до этого так и делали. Словно… Бён, поняв, что парень никогда не решится, конкретно застопорившись, чуть приподнялся и потянул за плечо вниз.
Ощущение чужих губ было… скручивающим. Желудок сжался, связываясь в тугой узел. Ёль выдохнул через нос, раскрывая губы и склоняя голову вбок. Чужая ладонь лежала на его шее, пальцы еле заметно поглаживали кожу и… Господь, Ёль чуть не сошел с ума. Парень невольно подобрался ближе к мужчине, чувствуя, как горит внизу живота. Дорвался. Получилось. Это прекрасно. Просто восхитительно. Так не хотелось разрывать контакт, но пришлось.
В отличие от переполошенного парня, Бён был абсолютно спокоен. Еле заметная улыбка растянула губы, как обычно — только уголок. Парень проморгался, прохрипел «Спасибо, извините, до свидания!» поднял выпавший из рук рюкзак и быстро ретировался из кабинета.
Бён усмехнулся, накрыв на мгновение лоб ладонью, и отошел к окну, раскрывая его нараспашку. Морозный воздух проник в комнату, пытаясь выщербить из головы мужчины смущённого, но такого отзывчивого и раскрасневшегося парня. Оно того стоило. В конце концов, Бён никогда и ничего не делает так просто. Недаром каждое его действие по отношению к Ёлю — точный расчёт.
