Дипломник

Бён закуривает с самого утра. Чанёль выходит из душа и цокает, ощутив в коридоре запах сигарет. Сонно вытирая полотенцем волосы, он заходит на кухню и сразу обращает взгляд к окну. Мужчина стоит к нему боком и выглядит расслабленным, его взгляд сконцентрирован на чём-то за окном, и пальцы (словно живут сами по себе) ловко захватывают окурок и сбивают пепел в пепельницу.       — Ты чего? — интересуется парень, открывая банку с кофе.       — Да вот думаю, куда тебя лучше запихнуть: в начало или середину.       — Ой, а можно мне в начало, чтоб отстреляться и забыть? Бён немного хмурится и делает затяжку, видимо, не согласен. Ёль еле слышно вздыхает и закидывает несколько ложек кофе в турку, после чего тянется за водой. Ему хотелось бы защититься и забыть, но раз Бён сомневается в такой спешке, то он подчинится ему. Всё дело в том, что он начнёт нервничать, насмотревшись на ожидающих своей очереди одногруппников. Да, большинство даже не писали свои дипломы, но они всё равно должны были изучить его и самостоятельно сделать доклад с презентацией. На вопросы они тоже будут отвечать, пусть и заготовленные заранее.       — Нет, пойдёшь ближе к перерыву, — прозвучал голос. — Это повышает вероятность того, что до тебя не докопается заведующий. На каждого студента отводится минут пятнадцать-двадцать с учётом его доклада. Скорее всего первых трёх ждут допросы, ещё двоих подёргают за ниточки, так что это самая удачная позиция.       — Зайду шестой или седьмой, — вздохнул Ёль, — отойду в конец коридора во избежание стресса. Мужчина подходит ближе и прислоняется бедром к тумбочке, заглядывая ему в лицо. Чан улыбается, но взгляд от турки не отводит — боится упустить момент.       — С виду не скажешь, что ты переживаешь или это только сейчас так?       — У меня жутко крутит живот и давит на голову, — делится Ёль, помешивая кофе, чтобы появилась пенка.       — Опять дома умирать будешь? Меня хоть подожди, я компанию составлю. Цокнув, Чан слабо улыбается и наблюдает за тем, как пенка темнеет и появляются первые пузырьки по краям. Мужчина обходит его и становится слышно, как он открывает дверцу тумбочки, видимо, достаёт коробку с лекарствами. Прошелестев пластинками, он бросает одну из них на стол и слышится звук наливаемой воды в стакан.       — Выпей на всякий случай, — говорит он и, кажется, выходит из комнаты. Пак перекрывает газ. Разлив напиток по чашкам, парень выпивает последнюю в пластинке таблетку, выбрасывает её и открывает холодильник — есть не хочется, но надо. Похоже, вернется он домой не пойми в каком состоянии и позже ожидаемого. Заварив себе мюсли, Чанёль плюхается на стул с ложкой и баночкой йогурта.       — А ты так и не погладил рубашку, да? — поинтересовался Бён, вернувшись. Неловко взглянув на мужчину, он ведет плечом, и тот закатывает глаза, отнимая чашку от стола.       — Ты знаешь, где мои вещи, — бросает Бён. Чан ухмыляется и придвигает к себе пиалу с завтраком. Поглядывая на время, мужчина ожидаемо справляется быстрее. Поторопив его, он вымывает чашку и выходит из комнаты. Чанёль не особо-то хочет торопиться. В голове моментами проскальзывает мысль о том, что он что-то забыл. Повторять по памяти доклад трудно, и он действительно не помнит некоторых ответов на вопросы, которые собирается спросить Бён. В спальне уже совсем другая обстановка: окна закрыты, кровать застелена, на одеяле лежит бёновский телефон, а сам мужчина складывает в кожаную папку какие-то бумаги и блокнот. Ёль следует его примеру: складывает в рюкзак файл с докладом, проверяет документы, бумажник и возвращается на кухню за водой. Бён уже одевается. Проходя мимо, Пак задерживает взгляд на тазовой косточке, скрывающейся под полами белой рубашки. Чанёль застёгивает рюкзак и плюхается на кровать, дожидаясь, пока Бён закончит переодеваться. Наблюдать за ним одно удовольствие, и парень наслаждается последними спокойными минутами, проведенными дома. Стянув пиджак с плечиков, мужчина отходит к тумбочке и бросает его на кровать. Чанёль заваливается на постель по инерции (хотя и без этого дико хотелось полежать пару минуток) и утыкается взглядом в чужие пальцы, надевающие часы, кольцо и впоследствии застёгивающие манжеты.       — Ну и что это? — вздёргивает бровь Бён. — Давай в темпе, малыш. Чанёль позволяет себе прикрыть глаза на несколько секунд, затем снова слышит просьбу поторопиться и всё-таки поднимается с постели. Разобравшись с носками, он неуклюже натягивает брюки (радуясь тому, что мужчина не видит его таким вялым) и наконец открывает вторую часть шкафа. Берет белую рубашку, ту самую, удачную с конференции, и с плохо скрываемым удовольствием быстро натягивает на себя и застёгивает все пуговицы.       — Ё-ёль! — тянет Бён из коридора.       — Да всё я, всё! — отвечает Чан, быстро затягивая ремень на брюках. Надев пиджак, он забирает рюкзак и не забывает о телефоне с тростью. Бён уже готов, в ожидании уставившись на него. Быстро обувшись, Чан встаёт с кресла и поднимает на мужчину неуверенный взгляд — это последний момент, проведенный вместе, больше столкнуться друг с другом не получится.       — Ну… — парень хлопает рукой по бедру, понимая, что больше сказать нечего. Приподняв уголок губ, Бён делает к нему шаг и прикладывает ладонь к щеке.       — Ты со всем справишься и заработаешь «отлично». Ты же у меня победитель, верно? Чанёль прыскает со смеху:       — О да, я вообще победитель по жизни. Улыбнувшись, Бён касается его губ с явным намерением не тянуть время, но парень обхватывает ладонью его шею и углубляет поцелуй. Он прекрасно знает, что мужчине нужно появиться в корпусе намного раньше восьми, потому что у них заседание комиссии, но всё равно не отпускает, пока мужчина не прикусывает его губу.       — Всё будет хорошо, доверься мне, — уверяет он, отстраняясь. — Поехали. Пятнадцать минут восьмого. Заседание назначено на половину, сама защита начнётся в восемь. Чанёль тяжело вздыхает и садится в машину. Прогрев недолгий, символический, так что через пять минут они уже вливаются в автомобильный поток. Юра присылает сообщение с пожеланием удачи, и парень отправляет ей пару стикеров, обещая потом позвонить. Ёль старается не нервничать, но несмотря ни на что всё равно чувствует, что в груди и животе всё как-то… неправильно. Ощущения смешиваются в странную кучу, но он героически держится до того момента, как они заезжают на парковку.       — Блять, — Ёль съезжает по сидению вниз.       — В чем дело? — нахмурился Бён, ставя машину на ручник. — А, твоя подружка.       — Надо позвонить ей, — решает Чан, быстро выбирая нужный контакт. — Ну давай уже, снимай вызов! Девушка словно слышит его мольбу и обращает внимание на телефон, сразу здороваясь и вливаясь в разговор.       — Да, я почти приехал. Заходи внутрь, встретимся у зеркала, окей? Согласившись, подруга неторопливо двинулась к зданию и вскоре скрылась за высокими кустами. Бён вышел из машины первым, потому что уже не успевал заскочить к себе в кабинет. Чанёль кивнул ему, и мужчина стремительно двинулся к корпусу, оставляя его на парковке. Паку спешить было некуда: он медленно пошёл следом, по пути замечая, что студенты двигаются либо как сонные мухи, либо в нервном возбуждении восклицают и жестикулируют, спотыкаясь на каждом шагу. Вот уж кого Чан не ожидал встретить около двери, так это Юкхея. Ёль замер перед ступеньками, оглядывая парня, который засунул руки в карманы джинс. У него снова был непрезентабельный вид: на носу и брови был пластырь, а на щеке надулась шишка.       — Привет, Ёль, — решился Ю. — Пришел сказать парочку напутственных слов и всё такое.       — Мм, — неоднозначно протянул Чан, поднимаясь к нему под козырёк. — И разукрасил себя тоже ради меня?       — Не, я человек не творческий, — слабо усмехнулся парень, неуверенно на него взглянув. Чанёль понимал, что Юкхею есть что сказать, но тот почему-то не решается. На самом деле сейчас Паку совсем не хотелось слушать чужие откровения, потому что он и без того заведен, но Ю вызывает желание погладить по голове — настолько убитым и сомневающимся он выглядит.       — Слушай, я знаю, что тебе насрать на меня, что я успел тебе испортить жизнь и вообще я сейчас не вовремя всё это затеял, но потом мы явно уже не сможем встретиться, — выпаливает он. — У меня завтра защита и после неё я возвращаюсь домой, на родину, — он невесело усмехается. — Точнее, мои родители возвращают меня обратно, чтобы всё это прекратилось, — он указал на лицо. — Я тут типа чужой… Мне здесь не прижиться.       — То есть, родители узнали? А церемония?       — Трудно не узнать, когда ты спросонья принимаешь вызов по facetime, — фыркнул Юкхей. — А церемония… чёрт с ней. Здоровее буду. Кафедра потом мне перешлет все бумажки по почте. Чанёль хмыкнул и отвёл взгляд, потому что кого-то ему это напоминает. Например, его самого — вот так по-глупому мог проколоться и он.       — Я жалею о многих вещах, но больше всего о том, что после знакомства боялся показываться тебе на глаза побитым. Из-за этого мы редко виделись и… возможно, если бы я чаще пытался найти тебя, у нас бы что-то получилось. Ёль покачал головой, слабо улыбнувшись. Всё поняв, парень кивнул и тоже улыбнулся.       — Ясно, понял. Извини за всё. Я причинил тебе много неудобств и даже не задумывался о том, чтобы просто оставить тебя в покое, — он усмехнулся, проводя ладонью по волосам. — Видимо, мне конкретно отбили голову, раз я не подумал об этом после первого отказа.       — Что было, то было, — отмахнулся Чан. — Ничего уже не изменишь.       — Верно. Ну… — он тяжело вздохнул и хлопнул в ладоши, приободряясь, — удачи тебе сегодня. Надери им там зад. Посмеявшись, Ю хлопнул его по плечу, и Ёль неожиданно для себя задержал его:       — Спасибо, что сделал это, а не растворился во времени и пространстве. Юкхей подмигнул, отступая, явно собираясь уходить.       — Но если что, у тебя ведь остался мой номер, верно?       — Да не, выбросил давно, — игриво отмахнулся Ёль, понимая намёк и подходя к двери.       — Пока, Чан! Кара, кажется, даже не заметила того, что Чан задержался. Она стояла у зеркала, уткнувшись в свой доклад. Пак стёр с лица глупую улыбку и подошел ближе, испытывая странное облегчение в груди. Разговаривая о предстоящей защите, они поднялись на лифте на нужный этаж и застыли у подоконников. В течение десяти минут коридор стали заполнять одногруппники, бесконечно нервничающие и вызывающие нервозность у самого Пака. Чанёль умолял себя поддерживать оптимистичный настрой, но по понятным причинам удавалось это с трудом. Почти все стояли у окон, уткнувшись в свои доклады, другая часть студентов рассредоточилась по коридору, вышагивая вперед-назад или мерно отстукивая ногами ритмы. Ближе к восьми в коридоре показалось знакомое лицо. Пак определённо где-то видел эту девушку! Она поздоровалась, открыла дверь кабинета нараспашку и двинулась внутрь. Чан присоседился прямо напротив, чтобы чётко видеть пространство. Столы комиссии находились прямо по курсу, значит, проектор и экран будут стоять со стороны доски. Кусая губы, Ёль наблюдал за тем, как девушка мельтешит, открывая окна и подключая проектор к ноутбуку. В конце концов она вышла к ним в коридор.       — Так, ребята, давайте свои флешки! И определитесь, кто за кем заходит. Все замерли, уставившись друг на друга. Чанёль поднял руку, громко объявляя:       — Я захожу шестой!       — А я пятая! — отреагировала Кара. — Сообразите кто-нибудь список! Комиссия опаздывает. Чанёль это понимает, когда достаёт телефон с намерением поставить беззвучный режим. На часах 08:17, когда преподаватели выходят из-за угла, о чём-то разговаривая. Бён идёт позади них, безумно напряженный и хмурый. В руке сжимает несколько папок, включая свою кожаную, и взгляд у него такой, что хочется стать ровнее и опустить голову.       — Регламент все знают? — интересуется он, остановившись у двери. — Кто первый? Зайдите через пять минут. И, не дождавшись ответа, входит в кабинет, с драматичным хлопком закрывая дверь. Чанёль едва сдерживает истерический смешок, а первый в списке одногруппник подлетает к старосте и шёпотом верещит о том, что он отказывается идти на убой первым. В конце концов он успокаивается и, постучавшись, заходит в кабинет, чтобы выйти из него через двадцать минут с перекошенным лицом. Сдал, но не на ту отметку, которую хотел. «Прекрасно. Просто великолепно. Чистый кайф», — истерично думает Чанёль, отворачиваясь от греха подальше. Кара методично поворачивает кольцо на пальце, Ёлю поворачивать нечего, кроме своих нервов. Подруга заходит за полчаса до перерыва. Чанёль дико переживает из-за этого, потому что тогда его могут не позвать. Он очень надеется, что Кара быстро справится с защитой, и он сможет влететь в кабинет сразу после неё. Когда проходит пятнадцать минут, он проверяет свой телефон и усмехается. Ситуация выходит из-под контроля Они не настроены слушать кого-то ещё Как только девчонка выйдет, я буду настаивать на том, чтобы они тебя вызвали Надавлю на жалость, так что хромай так сильно как только можешь Обыграем этих придурков Собирайся с силами, будет сложно — пишет Бён. Кара вылетает из кабинета как-будто подгоняемая вилами. Чан едва успевает заметить её улыбку (видимо, хорошо защитилась), потому что сразу подходит к двери и застывает рядом, пытаясь вслушаться в едва доносящиеся голоса. Помощница открывает дверь и ей даже не приходится его звать. Она пропускает его в кабинет, и Чанёль, хромая, подходит к кафедре. Неловко переступив с ноги на ногу, он берет со стола презентер и обращает внимание на аудиторию. Взгляд непроизвольно задерживается на Бёне: мужчина сидит, откинувшись на спинку стула, его руки скрещены груди, и он едва заметно кивает ему, спокойно глядя в глаза. Чанёль делает всё то, что говорил мужчина: здоровается как нужно, держится молодцом и говорит с каждым пунктом увереннее, потому что речь буквально соскакивает с языка. Бён смотрит на него с безмолвным одобрением, пусть лицо и кажется нейтральным, во взгляде всё равно ощущается довольство и умиротворение. Всё это напускное, Ёль знает: как только закроет свой рот, Бён тут же начнёт его иметь во все щели. Но не успевает парень переключить слайд на заключающий, как инициативу перехватывает заведующий кафедрой.       — Скажите, пожалуйста, каким образом Вы проходили практику? Что он имеет в виду?! Чанёль откладывает презентер на стол рядом и застывает статуей, не понимая, что нужно отвечать. Слишком туманный вопрос, нужна конкретика, иначе он подставит и себя, и своего научрука. Ёль героически удерживает взгляд на заведующем, не позволяя себе панически взглянуть на Бёна.       — Прошу прощения? — хмурится Ёль, переспрашивая. Мужчина вздыхает так, словно не хочет повторять очевидные вещи.       — Согласно полученной нами выписке из студенческой больницы, в период проведения преддипломной практики Ваше состояние не позволяло Вам практиковаться. Так как Вы могли её проходить, если по факту Вам с трудом удавалось ходить? Чанёлю кажется, что у него сбивается с ритма сердце. Они не предполагали, что могут задать такой вопрос…       — Мы будем обсуждать состояние здоровья моего дипломника или его диплом, господин Ким? — влезает Бён, глядя куда угодно, но не на завкафедрой.       — Хочется понять методику проведения практики при таких травмах, — наигранно легко отзывается мужчина, тоже не глядя на Бёна. Между ними пробежала кошка?! — Вдруг в следующем году один из Ваших дипломников снова спрыгнет с моста, крыши или бросится под машину?       — Это был несчастный случай. А практика проходила в очно-дистанционном формате, — цедит Бён. — Разве предоставленных на заседании документов было недостаточно? Нам что, вызывать сюда руководителя отдела, в котором практиковался Пак?       — Вот как раз на заседании мы прекрасно слышали каждое Ваше слово, господин Бён, — цокает господин Ким, — но доверия эти бумажки у нас не вызывают. Чанёль бледнеет от каждой реплики. От переживаний живот стягивает спазмом такой силы, что он с хлопком вцепляется в кафедру и поднимает взгляд на комиссию. Что удивительно, ситуацию берет в руки господин Ким, друг Бёна.       — Перелистните, пожалуйста, на слайд расчета экономической эффективности, — мягко просит он, взглянув на помощницу. — Чанёль, объясните нам, что у Вас получилось. Глубоко вдохнув, он пытается расслабить челюсть и вымолвить хоть слово, но всё, что он может сделать, это сдавленно покашлять и повернуть деревянную шею к экрану. Слова формируются с трудом, но всё-таки он отвечает на этот вопрос, удостаиваясь мягкой подбадривающей улыбки мужчины. Дальше, скептически взглянув на него, инициативу перенимает преподаватель по информационным технологиям, более детально расспрашивает про пакет программ, используемых в отделе, и какой базой законов пользуются сотрудники. В речи этого нет, но Чан читал диплом и вспоминает, что нужно сказать. Завкафедрой также намеревается задать вопрос, но Бён его одергивает:       — Мы продолжаем и дальше задавать бесполезные вопросы или можем ставить оценку и отпускать едва стоящего на ногах студента? «Нихрена себе», — думает Чанёль. Он даже не представлял, что у мужчины настолько плохие отношения с этим человеком.       — Думаете, если это Ваш дипломник, то Вы можете диктовать свои правила? — оскаливается мужчина, поднявшись с места. Бён поворачивает к нему голову, обращая насмешливый взгляд.       — Разумеется, господин Ким. Считаю, что попытка вмешать моего дипломника в наш конфликт является неприличной, абсолютно бестактной и даже грязной. Если у Вас есть вопросы по теме диплома, я хочу, чтобы Вы задали их без лишних намёков, и мы могли уйти на перерыв. Полагаю, комиссия готова поддержать данное предложение. Чанёль сжимает пальцы на кафедре сильнее и неловко переступает с ноги на ногу, немного кривясь от боли в животе.       — Может, присядете? — слышится шепот девушки в абсолютной тишине. Комиссия мигом обращает на неё взгляд, затем на самого бледного парня, и Бён садится ровно.       — Присаживайтесь, Чанёль, и давайте пройдёмся по диплому более детально.       — Что за цирк? — цедит заведующий. — Вы же проработали все вопросы! Бён фыркает, поворачиваясь к мужчине боком:       — Можно подумать, я один забочусь о своих дипломниках. Разумеется, мы проработали все вопросы! И это касается не только Пака, господин Ким. Все мои дипломники подготовлены безупречно. И я не считаю необходимым продолжать это жалкое подобие защиты, — недовольно отзывается Бён. — Несмотря на все документы, начиная от медицинской выписки заканчивая письмом с места практики, а также нынешнее состояние дипломника, Вы продолжаете игнорировать очевидные вещи. Я распинался на заседании полчаса не для того, чтобы всё это превратилось в представление. Но если комиссия хочет и дальше наблюдать за этим, как Вы выразились, цирком, то я могу задать некоторые вопросы, и не нужно сомневаться, что Пак ответит на них. И не потому, что мы их обсудили, а потому что он хочет получить это чёртово образование несмотря на то, что оно может ему не пригодиться, — зло обрубил Бён. «Не пригодится»?! Да что там в той выписке написано? Как его лечащий врач вообще могла давать какие-то выписки без его ведома?! Чанёль в который раз глубоко вдохнул, обеспокоенно взглянув на своего мужчину. Бён выглядел так, словно был готов стоять насмерть. Заведующий с такой яростью взглянул на него, что сам бы Пак прямо там и помер, но Бён лишь хмыкнул.       — На правах Председателя комиссии, я призываю вас сдержать свои эмоции и продолжить защиту студента, — женщина потёрла висок, прикрыв глаза. — Господин Бён, прошу Вас задать пару вопросов и этого будет достаточно. Бён мгновенно переключился на него, задавая первые же вопросы по выявленным недостаткам в систематизации: какие есть, с чем связаны, каким способом и зачем их устранять. Чанёль потерянно взглянул на него и опустил взгляд на свои пальцы, держащиеся за кафедру. «Надо перестроиться», — решительно подумал он и начал отвечать. По сути, вопросы были несложными, да и слушал его только Бён и преподаватель информационных технологий.       — На основании отзыва, рецензии, представления выпускной квалификационной работы и её защиты, мы не имеем права поставить балл ниже «отлично», — чётко произнесла председательница, выразительно взглянув на заведующего кафедрой. — Если у членов комиссии есть сомнения по поводу дипломной работы, прошу задать дополнительные вопросы. Они есть? — преподаватели отрицательно невпопад откликнулись. — В таком случае, поздравляю Вас с успешной защитой дипломной работы, Чанёль. Надеюсь, Вы понимаете, что происходящее здесь должно остаться в пределах этого кабинета и никак иначе, — предупреждает женщина, выразительно на него взглянув. Ёль молча кивнул. — У Вас «отлично», можете идти. Поблагодарив комиссию, парень прощается и с немыслимой тяжестью отступает от кафедры. Ноги подкашиваются, и он налегает на трость, чувствуя, как эмоции взрываются внутри живота. Бедро ревёт от напряжения, но он всё-таки ковыляет до двери и выходит в спасительную тишину и прохладу. Кара обеспокоенно подскакивает к нему, удерживая в руках его рюкзак и бесполезные теперь листы с речью.       — Всё нормально? Неужели завалили? — шепчет она.       — Нет, всё хорошо, просто очередной тяжёлый момент в моей жизни, — кривится Ёль. — Мне нужно в туалет и умыться. Кажется, я сейчас умру от напряжения. Кара быстро засунула речь в рюкзак и подала его.       — Мне нужно зайти к научруку, — говорит она.       — Иди, — Ёль пытается улыбнуться, а сам идёт с таким видом, словно его сейчас стошнит. — Я напишу, когда вернусь домой, так что возвращайся потом в общагу.       — Вдруг что — звони, будем решать, как тебя доставлять домой. Чанёль не задерживается в туалете долго, но всё же именно там Бён его и застаёт. Ёль умывается, когда мужчина открывает дверь.       — Ты как?       — Нормально. Перенервничал немного, — Пак струсил руки и оторвал бумажное полотенце. — Что это было сейчас?       — Не здесь, — решительно заявил мужчина. — У нас перерыв на полчаса, поднимись ко мне в кабинет, я буду там. Чанёль вытирает руки, закидывает рюкзак на плечо и медленно двигается к лифту. Состояние настолько дурацкое, что он переживает о том, как будет добираться до дома. Кажется, придётся вызывать такси. Сегодня он не доверяет своим ногам. Бён курит в кабинете. Парень плотно закрывает дверь, сбрасывает вещи и оставляет трость у стены. Сев в кресло, он поворачивается к мужчине и с наслаждением прикрывает глаза, ощутив, как прохладный ветер скользнул через открытое нараспашку окно.       — Судя по всему, у тебя проблемы на работе, — всё же начинает Ёль. Слышится тяжёлый вздох.       — Да.       — У тебя конфликт с заведующим из-за меня или вообще по жизни?       — По жизни, но с учётом аварии и связанных с ней проверок, отношения испортились окончательно, — признаётся Бён, вкладывая окурок в пепельницу и накрывая её крышкой. — Короче, ситуация такая: я с ним сразу не сошёлся, ещё со времён аспирантуры, но это удавалось как-то сглаживать до того момента, как я устроился на работу и мне выдали первых дипломников. Я сильно опекаю людей, за которых отвечаю, и если остальные преподаватели меня понимают и идут на уступки, как и я для их дипломников, то этот срёт всем в зачётки и портит жизнь. Пак со вздохом откидывается на спинку кресла и приставляет ладонь ко лбу.       — То есть, полёт шишек в мою сторону был не по делу, — констатирует он.       — Да, в произошедшем нет твой вины. Даже то, что я оказался твоим научным руководителем не твоя вина, ведь не ты выбирал меня, а я тебя, — усмехается Бён, запуская руки в карманы брюк. — Всё это длится не первый год, но после того, как случился пожар и авария, его совсем переклинило. Упуская все важные и не очень детали ситуацию можно описать словом «апокалипсис». Столько было проверок, столько раз в министерство письма отсылали, столько трудов было вложено, чтобы восстановить учебный процесс, а после аварии стало ещё хуже и всё это привело к тому, что ты мог лицезреть на защите.       — У тебя будут проблемы? Мужчина слабо улыбнулся.       — Они никуда не исчезали, — ответил он, — полагаю, меня ждёт разбирательство и, возможно, на тебя немного надавят, но в целом — ты выиграл.       — А ты? Бён закатил глаза, принимая расслабленную позу.       — А я, скорее всего, проиграю.       — Тебя уволят, — парень ошарашенно уставился на него.       — Вполне вероятно, — повёл он плечом. — Но будем надеяться, что всё обойдётся.       — И ты вот так просто… типа без нервов пойдёшь работать дальше?       — В нашей паре ты отвечаешь за эмоции, я в этом не силён, — смеётся Бён. Чанёль ошарашенно выдыхает и понимает, что мужчина не играет, а в самом деле выглядит по-настоящему равнодушным к происходящему. Он легко реагирует на ситуацию, вероятно, давно поняв и приняв это. Но для Чана всё равно удивительно то, как его парень держится. Какой наверное кайф держать себя под контролем… В дверь стучатся. Пак испуганно приподнимается, но Бён останавливает его жестом и громко просит войти. Сделав лицо попроще, Чан поворачивается к двери и его снова перекашивает, он даже щеку изнутри прикусывает!       — Помочь?       — Нет-нет, — мгновенно реагирует помощница, занося коробочку с пирожными. — Сейчас занесу кофе, одну секундочку! И выходит в коридор, не закрывая дверь. Чанёль переводит сконфуженный взгляд на Бёна, и тот хмыкает, обращая взгляд на появившуюся в проходе девушку. В её руках два больших стаканчика кофе, которые она ставит на стол и мягко улыбается, подняв взгляд на мужчину.       — Хорошая работа на защите, — хвалит Бён, — тот вопрос был очень вовремя.       — Кажется, он и правда себя плохо чувствовал, — протягивает девушка, обращая внимание на Пака. — Вам уже лучше? Чан вздыхает, понимая, что её взгляд мгновенно перескочил на его парня, и дует губы:       — Да.       — Спасибо за помощь, — сдержанно кивает Бён и вытягивает руку из кармана, чтобы глянуть на часы. — Осталось пятнадцать минут, отдыхай. Кивнув, она чуть заметно смущается и кланяется, поспешно покидая кабинет. «Явно надумала себе что-то в голове», — недовольно отмечает Пак, и констатирует:       — Она влюблена в тебя.       — Определённо, — усмехается Бён, подвигая к нему пирожные. — Я её не отпугиваю, пытаюсь взрастить себе замену.       — Чего? — удивляется Ёль.       — Это моя ассистентка. О. Чанёль, наконец, вспоминает, что когда-то видел её рядом с мужчиной в коридоре.       — Используешь её, как девочку на побегушках? Бён отпивает кофе, слегка кривясь от вкуса, и отвечает:       — Кажется, она не против. Давай ешь, пей и вызывай такси. На автобусе ты домой явно не поедешь. Пока Чанёль пытается заставить себя доесть хоть одно пирожное, мужчина достаёт из бумажника деньги и показательно кладёт на стол, мол, вот они, не забудь. Чанёль интересуется, в котором часу мужчина освободится, но тот лишь пожимает плечами:       — Как вернешься домой, не забудь написать Юре и проверь холодильник. По-моему, там ничего не осталось. Напиши мне список, я заеду в магазин после работы.       — Что готовить будем? Бён снова пожимает плечами и кривится, делая глоток. Это тот самый кофе из аппарата на первом этаже, он его терпеть не может, но времени слишком мало, чтобы сходить в кафе через дорогу от корпуса. Пока Чан доедает второе пирожное и допивает бёновский кофе после своего, мужчина снова закуривает и прячет ладонь в карманы брюк. Ткань на бёдрах натягивается, привлекая внимание, но Ёль отводит взгляд, понимая, что совсем не вовремя озадачивается тем, что видит. В конце концов, дома безопаснее, так что он облизывает губы и аккуратно достаёт салфетки из рюкзака, чтобы вытереть липкие пальцы. Бён как обычно снисходительно наблюдает за тем, как он пытается вытереть крем с уголков губ, и медленно переводит взгляд к окну, делая затяжку. Коротко поцеловав мужчину перед выходом, Чан шепчет «Держитесь, господин Бён» и выходит первый. Вызванное незадолго до этого такси должно в скором времени прибыть к воротам, так что Ёль старается идти быстрее. И действительно, стоит ему выйти, как в поле зрения показывается машина и водитель опускает стекло. Парень позволяет себе расслабиться только когда закрывает дверь квартиры. Устало плюхнувшись в кресло, он отбрасывает рюкзак в сторону, приставляет трость к стене и достаёт телефон. Первым делом он пишет сообщение Бёну о том, что уже дома, затем то же самое пишет Каре и спрашивает, всё ли у неё в порядке и только потом сестре, коротко описывая защиту и отправляя самое важное «Защитился на отлично, передашь маме, что я её не подвёл». Едва сообщение отправляется, как Чанёль равнодушно хмыкает и блокирует телефон. Ага, как же, не подвёл. Столько времени прошло, а он до сих пор не переступил через себя. Разве это можно назвать нормальным?.. На душ и смену вещей уходит много времени, потому что двигаться больно и он очень устал. Таблетка не утоляет симптом, а лишь притупляет, но и на том спасибо. Чан знает, что это больше нервное, чем физическое. А вот в холодильнике и правда всё плохо: парень вздыхает, прерывая акт самоубийства мыши. Им снова нужно готовить какой-то суп, возможно, придётся сделать рис с овощами, а может быть они не будут заморачиваться и приготовят что-то с лапшой. Составить список занимает немного времени, после этого Чанёль со спокойной душой уходит в спальню, где открывает окно, заваливается на кровать и засыпает, даже не надеясь получить ответ от кого-то из адресатов. Просыпается тяжело. В комнате всё отливает оранжевым из-за медленно надвигающегося заката. Тело словно ватное, а по голове будто ударили, но он всё равно заставляет себя прислушаться к небольшому шуму в коридоре. Сначала он улавливает шорох пакетов, затем чужое «угу» и тяжёлый вздох. Вероятно, Бён разуется и сразу пойдёт на кухню относить пакеты.       — Это нужно сделать как можно скорее. Другого шанса не будет, — едва разбирает Чанёль. — Да, я понимаю, но ситуация слишком затянулась. Пора начать действовать… Да в конце концов! — шипит Бён. — У тебя больше влияния. Хватит сидеть, поджав хвост! Перекатившись на спину, парень сонно потирает лицо ладонями и медленно принимает сидячее положение. Он и правда себя неважно чувствует после дневного сна, но это преодолимо. Нужно хорошо умыться и чего-то поесть. Судя по бурчанию в мгновенно включившемся желудке и положению солнца, прошло много времени. Стараясь не вслушиваться в чужой голос, парень поднимается с кровати и двигается в сторону ванной. Мужчина неторопливо разбирает пакет, продолжая разговаривать по телефону. Чан двигается медленно, не зная, как обозначить своё присутствие, так что просто входит в комнату и плюхается за свой стул, устало прислоняясь спиной к стене. Разговор удивительным образом завершается практически в ту же минуту.       — Секретничаешь? — улыбается Ёль. Бён поднимает на него взгляд и усмехается.       — Не то чтобы, — уклоняется он, — вряд ли разговор с твоей сестрой можно назвать секретом.       — Если это что-то из её личного, то скорее всего я об этом узнаю в последний момент, — закатывает глаза парень. — Как прошла защита?       — На удивление терпимо. Видимо, председатель высказалась Киму и тот подавился её желчью. Она та ещё язва, но как видишь, играет за мою команду. Сегодня были бакалавры очники, завтра заочное отделение и потом остаётся дождаться Дохёна, и всё. Облегчение буквально отпечатано на его лице. Чан усмехается и протягивает руки к пакету, помогая выложить продукты.       — Неужели всё закончилось? — неверяще протягивает Ёль. — Я закончил обучение, представляешь? Столько лет — и теперь я свободен. С ума сойти! Он не сразу замечает, что мужчина перестал двигаться. А когда поднимает на него взгляд, то с удивлением отмечает, что чужой взгляд застыл на нём.       — Да, — произносит Бён, — теперь ты свободен.       — Вижу, тебя это не особо радует. Мужчина отмирает и пожимает плечами, сворачивая пустые пакеты.       — Я имел возможность наблюдать за тобой с момента зачисления. Это были тяжёлые годы, и пусть я рад, что хотя бы последний курс мы провели вместе, я всё равно испытываю странное ощущение… грусти, что ли. Ты, оказывается, растёшь и двигаешься дальше.       — Я расту не один, — улыбается Чан, — и двигаюсь тоже. У меня впереди два года магистратуры, на которой ты явно будешь настаивать, так что оставь свою печаль на более позднее время. Хмыкнув, Бён открывает холодильник и без лишних слов начинает заполнять его. Ёль всё равно чувствует, что что-то идёт не так. Ощущается какая-то странная неправильность, словно защита провела какую-то черту, и теперь… а что теперь?..       — Я люблю тебя, Бэкхён, — слова соскальзывают с языка с невообразимой лёгкостью, так правильно и так непринуждённо, словно мимоходом. Бён застывает с протянутой к полке рукой, и Чан понимает: он угадал, именно это и нужно было произнести. — Я благодарен тебе за всё, что ты сделал для меня, абсолютно за всё: за каждую минуту, которую я с тобой провёл и даже за те годы, которые мы с тобой грызлись. Уверяю: у тебя ещё будет уйма возможностей наблюдать за тем, как я расту и спотыкаюсь, пытаясь протоптать себе дорожку в будущее.       — Я поддержу, — резко произносит мужчина, оборачиваясь. У него обеспокоенный или же… потерянный взгляд, который фиксируется на нём и мгновенно оттаивает, — и помогу, если тебе понадобится моя помощь.       — Я знаю, но люблю я тебя совсем не за это.       — Я знаю, — кивает Бён, закрывая холодильник. Он подходит к нему и крепко целует в лоб, обхватив лицо ладонями. — Купил тебе клубнику и забыл в машине! Пойду, принесу. Он выходит из комнаты так быстро, что Чанёль не успевает ничего сказать, неожиданно понимая, что оказался на кухне один. Для Бёна это больший стресс, чем для самого Чана. Для Пака это лишь этап в жизни, после прохождения которого он испытывает только облегчение и желание нажраться в хлам, а вот для Бёна… для него это самое важное событие за последние годы. Ёль не берется задумываться о глубоких бёновских переживаниях насчёт прошлого, потому что до сих пор с ним не ознакомлен, но всё же подозревает, что трудно наблюдать за человеком долгое время, видеть, как он взрослеет и достигает определенного потолка, чтобы затем вылететь из гнезда. Чанёль улетать не собирается. Точнее, собирается, конечно! Скоро придётся сумки собираться в этот чёртов санаторий, но не дальше. Дальше — пустота и темнота, в которую он не собирается заходить и Бёну не позволит. Поднявшись с места, Пак ради интереса выглядывает в окно и хмыкает, понимая, что его предположения подтвердились. Он понимает: пока есть время до отъезда, нужно помочь мужчине справиться с осознанием происходящего и успокоить его, чтобы он вот так не срывался с места, чтобы покурить на улице около машины. «Что ж», — Чан улыбается, отходя от окна, — «придёт время, и он сможет доказать своему мужчине, что на него можно положиться».