Дипломник

Чанёль одним резким движением откидывает штору в сторону и хмурится, упирая руки в бока.       — Нет, ну что эта погода себе позволяет вообще? Мужчина, до этого вроде как спавший, хмыкает, привлекая внимание. Ёль оборачивается, когда он приподнимается на локте и оттягивает себя ближе к изголовью. Волосы в полнейшем беспорядке, глаза заспанные, но выражение лица такое довольное, что нет сомнений в том, что кое-кто хорошо выспался.       — Вот, ты только взгляни! — возмущённо указывает на улицу парень.       — Кажется, дождь? — игриво полувопросительно предполагает Бён. Недовольно вздохнув, Ёль оглядывает капли, стекающие по стеклу. Дело даже не в погоде (точнее, в ней!), но не совсем: он знал, что у мужчины есть планы на будущую неделю и надеялся, что удастся провести день вне комнаты, но всё складывается не лучшим образом. Хотя, может это Ёль сам себе надумал, а мужчина планировал провести этот день иначе?..       — Есть планы на день? — интересуется Чан, потягиваясь. Бён пожимает плечами.       — С такой погодой? Не знаю. А у тебя?       — Здесь у меня всегда есть планы, — хмыкает парень, начиная разминать плечи. Что-то сегодня спина болит сильнее обычного: мышцы сходят с ума, налившись напряжением и тяжестью. — С одиннадцати до почти половины первого у меня сеанс у мануального терапевта, потом в четыре часа будет коллективный кружок психологический помощи и в пять спортзал.       — Стесняюсь спросить, что с тобой будут делать с одиннадцати аж до часа дня. Пак усмехается и подходит к постели, забираясь на неё коленями и продвигаясь к мужчине.       — О, чужие сильные руки будут трогать меня, жамкать, гладить, сжимать, — едва не смеясь, проговаривает парень.       — Да что Вы говорите? — игриво вопрошает мужчина. Он подцепляет пальцами подбородок и тянет к себе, чтобы оставить поцелуй на губах. — И как ощущения? Ёль опускает взгляд на пальцы, задирающие вверх футболку, вероятно, чтобы раздеть его. Вот так, значит…       — Прекрасные: никакого напряжения, максимальная расслабленность и готовность свернуть горы своими бёдрами.       — А «гора» — это у нас?.. — Чанёль останавливает чужие пальцы, неумолимо взглянув на Бёна.       — «Гора» будет твоей шеей, если ты не угомонишься.       — Ну ты же не Романофф, — возражает мужчина, тут же меняясь в лице.       — Ага!!! — победоносно закричал Чанёль, ткнув пальцем в Бёна. — Ну-ка, кто это у нас говорил про отсылки к поп-культуре?! Ты случайно не помнишь такого человека? А? Бён закрывает лицо ладонью, явно проклиная себя за осечку.       — Ну ладно! Ладно тебе! Засмеявшись, Чан слез с кровати и бросил ему на голову штаны.       — Вставай. Завтрак через двадцать минут, а ты всё ещё долёживаешь то, что давно долежал! Пока мужчина находится в ванной, парень надевает вещи и заправляет постель. Крикнув, что ушёл переодеваться, он небрежно просовывает ноги в обувь и шлёпает в свою комнату. Классический набор для занятия у терапевта прекрасно подходит под пасмурную погоду: всё чёрное и растянутое, чтобы не стеснять движений. Кровать как стояла заправленная, так и стоит, на тумбочках чистота и пустота, на комоде тоже всё поразительно ровно лежит. Если бы не его вещи и мозаика, то его бы передернуло от ощущения, словно это день приезда. Вернувшись во вторую комнату, Чанёль застаёт мужчину за переодеванием и не может не отметить комплекцию. Он всегда хорошо выглядел: до отношений парень отмечал чужое телосложение вскользь, обращая внимание на нескончаемый запас костюмов. Хотя на самом деле их не так уж и много, как рубашек. Чан ловит себя на мысли, что хотел бы как-нибудь сходить с Бёном в магазин. Безусловно, приталенные пиджаки и брюки, подчёркивающие ноги, делают своё дело, но и сам человек является залогом эффекта «о боже, он снова в костюме». Но даже сейчас, когда он натягивает на бёдра джоггеры, всё равно выглядит непозволительно хорошо. Ёль не понимает: это такое длительное влияние влюблённости или его мужчина всего-навсего бог?.. Надев футболку, Бён берет с комода часы и застёгивает на запястье плотный металлический браслет, кольцо поддевает пальцем и одним ловким движением опускает вниз до основания.       — Чего приуныл? — поинтересовался мужчина, проходя мимо него в гардеробную.       — Не приуныл, а засмотрелся.       — С чего вдруг? — вопросил Бён, опуская перед стулом тёмно-синие кроссовки.       — Ты что, сюда всю обувь перевёз? — усмехнулся парень, складывая руки на груди.       — Я на машине, а когда я на машине, я могу хоть весь свой гардероб упаковать и привезти сюда.       — Справедливо, — кивнул парень.       — Так что творится в этой светлой голове?       — Воспоминания. Много воспоминаний о том, как ты носился по коридорам, не боясь никого сбить с ног.       — Обычно передо мной расступались — ещё один плюс быть козлом. Никаких пробок!       — В коридорах? — добавил Чан, едва сдержав улыбку.       — В коридорах, — кивнул мужчина, поднимаясь с места. — Пойдём, завтрак остывает. В столовой шумно, но всё ещё видятся свободные столики в нормальных местах, а не у дверей. Взяв подносы, они усаживаются около окна и облегчённо приступают к еде. Мужчина параллельно клацает что-то на телефоне, практически не отвлекаясь от завтрака. Чан только и делает, что наблюдает за ним, поражаясь чужой сосредоточенности.       — К вечеру распогодится, — объявляет Бён, опуская телефон на столешницу. — Должно, по крайней мере. Если дождь прекратится, можем сходить куда-нибудь.       — Посмотрим. Мне кажется, я снова выбьюсь из сил. Спина болит так, будто я вчера вагон разгружал на своём горбу. Бён лишь хмыкает. Парень подозревает, что мужчина должен разделять его чувства, потому что заниматься в спортзале без особой подготовки чревато последствиями. И пусть по движениям не заметно особого дискомфорта, Ёль уверен, что он присутствует.       — Скоро перестанет. Тебе бы вес набрать за оставшуюся неделю.       — Уверен, что мне всего лишь нужно полноценно есть по пять раз в день — тогда и тело придёт в норму и масса появится. Будет хоть из чего лепить мне конструкцию. Мужчина возражает:       — Ты несколько месяцев принимал тяжелые препараты. Если хочешь, запишу тебя к диетологу, пусть посодействует в наборе веса, но есть всё подряд плохая идея.       — Уже месяц прошел, как я перестал их принимать.       — Не аргумент, — качнул головой Бён. — Придётся потерпеть или снова сядешь на таблетки, только уже по поводу пищеварительной системы.       — Тоска смертная. Сколько месяцев мы сидим на этой диете, а толку как был ноль так и остался.       — Ну не знаю, я точно сбросил лишнее, — пожал плечами мужчина.       — Ты так уверен?       — Перед выдачей карточки в спортзал все посетители зачем-то проходят через систему: возраст, рост, вес, отказ от тренеров и так далее. Так что за три с половиной месяца я сбросил восемь килограмм без особого усердия. Чан хмыкнул, остужая чужой пыл:       — Ты забыл упомянуть, что практически не ешь: по утрам не завтракаешь, на работе толком не ешь и только ужинаешь со мной. Прибавь сюда множество стрессов из-за меня и вот — минус восемь килограмм.       — Ты такой зануда, — протянул мужчина. — Результат заметен, а если приложить больше усилий и «высушить» себя, то и вовсе.       — Считаю, что ничего не изменилось, — буркнул Чан, — что тогда, что сейчас ходячий секс. Ты вообще на себя в зеркало смотришь? Бён усмехается, направляя на него палочки:       — А смысл? У меня есть ты. Вот ты на меня и смотри, а себя я и по ощущениям могу оценить. Показав язык, Чанёль быстро доедает порцию и начинает собирать посуду на поднос. Бён особо не спешит, задумчиво уставившись взглядом в окно.       — Оцениваешь пригодность погодных условий для прогулки?       — Прозвучало совершенно отвратительно, — всё ещё задумчиво отметил мужчина. Моргнув, он обратил на него взгляд и улыбнулся. — Нет, я не «оцениваю погодные условия», я вспоминаю.       — Что бы ты не вспоминал — это может подождать до комнаты. Пошли, у меня ещё час с небольшим, прежде чем я свалю к терапевту. В лифте Паку звонят. Так как телефон в руке, он даёт себе возможность немного погадать, прежде чем поднять руку, и оказывается прав.       — Раз ты снова обо мне забыл, я напоминаю о себе сама! — кричит в телефон Кара, засмеявшись. — Я тебе не мешаю?       — Не мешаешь, я только позавтракал и возвращаюсь к себе. Бён заинтересованно оглядывает его, явно пытаясь угадать, с кем он разговаривает, но затем открываются створки лифта, и они выходят в коридор.       — Как у тебя дела? — интересуется Чанёль, наблюдая за фигурой впереди него.       — Всё нормально. Отдыхаю и пытаюсь решить, готова ли устроиться на работу.       — О! А есть варианты?       — Маминой подруге в магазин нужен администратор. Она готова взять меня, пока они в отпуске, потому что нужно присмотреть за продавцами, — вздыхает девушка. — Я бы согласилась, если бы мне не прислали сотню каталогов с характеристиками часов.       — Это для чего? Для экстренных ситуаций, если придётся болтать с клиентами?       — Типа того. Но разве продавцы не должны реагировать на такие приколы? Ответственность давит, не уверена, что хочу влипать в это дело.       — На любой работе есть ответственность. Ты коммуникабельная, я не думаю, что будут какие-то проблемы. Мужчина открывает дверь в свою комнату и пропускает его вперед. Чанёль с лёгкостью стягивает с ног кеды, до этого толком не завязав шнурки. Бён же сворачивает в ванную. Между кроватью и креслом Чан выбирает второе, быстро оккупируя территорию, забравшись на него прямо с ногами.       — Я как вернусь, тоже подумываю где-то пристроиться. Не хочу сидеть дома. Когда у парня закончится отпуск, я останусь один — тоска смертная.       — Он уже приехал или ещё нет? — заискивающе интересуется подруга.       — Приехал, уже как два дня. Кара вздыхает:       — Я всё ещё не отгадала, кто бы это мог быть. Чанёль усмехается, наблюдая за тем, как мужчина появляется в поле зрения и заваливается на кровать у изголовья.       — Не уверен, что ты должна это знать.       — Держишь интригу?! — возмущенно крикнула Кара. — Я вот знаешь кого вспомнила? Того препода с юрфака, который клеился ко всем подряд. Он ещё слепой был. У него очки толще моего телефона были! Причём в чехле! От смеха Ёль едва не вывалился из кресла, даже Бён удивлённо подняв бровь. Пока подруга, смеясь, пытается уверить его в правильности догадок, Пак немного отодвигает телефон от лица и объясняется:       — Кара думает, что ты — это тот древний разваливающийся мужик с юридического факультета, который вёл у нас гражданское право. Мужчина оглушительно засмеялся. Чанёль с трудом сдержался, проводя ладонью по лицу.       — Честное слово, у меня сейчас слёзы пойдут! Как ты это выдумала?! Но подруга не отвечает. С другой линии слышится только оглушающая тишина, которая неожиданно прерывается кратким:       — А откуда твой парень знает того правоведа? Чанёль ошарашенно открывает рот, испуганно уставившись на мужчину. Тот снова вздёргивает бровь и садится на постели, заинтересованно взглянув на него. Улыбка всё ещё не сходит с его губ, и он такой очаровательный сейчас, что даже подступившая нервозность не отвлекает от мужчины.       — А с чего ты взяла, что он его знает? Я же описал все харак…       — Ты сказал «Кара думает, что ты — это тот древний разваливающийся мужик с юридического». Тот древний — значит, твой мужчина знает его!       — Нет, ну хватит цепляться к словам!       — Значит, это действительно кто-то из наших преподов. Но смех вообще незнакомый какой-то. Да она вообще никогда не слышала бёновского смеха! Чанёль прыскает:       — Ты реально пытаешься определить моего парня по искаженному связью смеху?       — Я пойму, кто он, Чанёль! — угрожает подруга. — Если бы ты ещё о социальных сетях не забывал, я бы вас давно уже рассекретила!       — Знаешь, когда люди хотят, чтобы о них никто ничего не знал, они не ведут соцсети. Смекаешь? С тех пор как у меня появился новый телефон, я так и не восстановил инстаграм.       — Так вот почему ты мне лайки не ставишь! — возмущённо воскликнула Кара. — Слушай, а он может сказать мне что-нибудь? Хоть пару слов! Вздохнув, Чан спускает ноги на пол и разваливается на кресле, запрокидывая голову.       — Это переходит в маниакальную фазу — раз, и два — если он скажет что-нибудь, у тебя случится инфаркт.       — Я его знаю, я его знаю, я его знаю… — бормочет подруга, — у нас в универе работает много мужиков, начиная с лаборантов заканчивая преподавателями с кафедры.       — А с чего ты взяла, что он работает на нашей кафедре? — вздохнул Ёль.       — Во-первых, потому что к нам мало кто приезжал с других корпусов: только старые и неадекватные, с которыми ты явно не замутил бы, а во-вторых, твой вздох только что подтвердил мои догадки. Не пытайся увести меня в другую сторону.       — Кара, ты не угадаешь, вот честно. В нашем корпусе действительно много мужиков работает, и мы со многими знакомы, даже с молодыми. К тому же, я ничего не говорил о возрасте.       — Я знаю, что он работает, вы живёте вместе, он смог оплатить твою поездку в санаторий и купил путёвку себе — значит, не из низшего класса. К тому же, я знаю его лично — это ты сам говорил.       — Ну и? По-моему, это ни к какому умозаключению не приводит. Это может быть кто угодно: и аспиранты, и помощники преподов, и этот придурок завкафедрой, — Чанёль облизывает губы, замечая усмешку мужчины. — Это может быть даже Бён.       — О нет! Только не он! — воскликнула Кара, смеясь. — На это ты бы никогда не пошёл!       — А почему нет-то: всё, что ты перечислила, у него имеется.       — Он такой мудак, что я игнорирую его кандидатуру, — заявила девушка. Проглотив шипение, Чан поморщился и провёл ладонью по лицу. — Кстати, ты знал, что он стал заведующим кафедрой?       — Да ладно?! — изобразил удивление Чанёль. — Неужели этого психа уволили?       — Ага, и поставили нового, — хмыкнула подруга. — Так что если всё-таки решимся поступать, нас будет ждать тирания. Пак хочет сказать: «сомневаюсь». Но вместо этого говорит: «Может, угомонится и всё будет нормально».       — Посмотрим, но я в очередной раз задумалась о магистратуре. Ты точно решился? Выдержишь? Как вообще самочувствие?       — Всё замечательно, — отмахивается парень, — отказался от трости и начал ходить в спортзал понемногу. Сейчас особо не заскучаешь.       — Ну да, твой парень вряд ли тебе даёт скучать, — хихикнула Кара.       — Ты сейчас перешла из маниакального в режим фанючки? — фыркнул Чан.       — Ладно-ладно! Хорошо. Я вот что подумала… Выслушивая подругу, Ёль случайно скользит взглядом по комнате и цепляется за Бёна. Мужчина расслабленно полулежит на кровати, согнув одну ногу в колене. Пальцы неустанно что-то листают и печатают, слегка нахмуренные брови завершают образ сосредоточенности. Кара продолжает строить планы, умоляя его встретиться погулять, когда он вернётся домой. Чан уверяет, что после отпуска своего партнёра обязательно с ней свяжется, и они сходят куда-нибудь развеяться.       — … а о работе ты всё-таки подумай: и доброе дело сделаешь, и денег заработаешь, и адаптируешься. С началом учёбы всегда трудно свыкнуться с режимом, так что лучше не придумаешь.       — Ладно. Я позвоню тебе на следующей неделе, если не забуду.       — Уж ты-то точно не забудешь, — откликается Ёль. Сбросив вызов, парень ещё несколько минут молча сидит с закрытыми глазами. Тишина в комнате ничем не прерывается, поэтому он спокойно может проанализировать произошедший разговор. Та часть про Бёна… Чанёль не знает, почему так скрывается, ведь они больше не учатся и это не является чем-то запрещенным. К тому же, они никогда не афишировали свои отношения, поэтому…       — Что ты скажешь, если Кара узнает о тебе?       — Ничего? — полувопросительно отозвался Бён. — Вообще-то я думал, что она знает. Ёль поперхнулся смешком, удивлённо опуская голову, чтобы взглянуть на мужчину.       — Ты думал, я рассказал ей? — спрашивает он, замечая, как тот пожимает плечами, не отвлекаясь от телефона. — Ну, будешь знать, что она не знает.       — Единственное, что меня волновало — это её отношение к тому, что ты построил отношения с мужиком. Но раз она знает, что ты «встречаешься с парнем» и не испытывает негатива, то, кажется, больше меня ничего не беспокоит.       — Серьёзно? То есть, я могу ей рассказать?       — Если чувствуешь, что должен, то расскажи, — снова пожимает плечами мужчина.       — Ты не… — Чан вздыхает и поднимается с места, оставляя телефон на столе. Забравшись на постель, парень выпрямляет чужое колено и садится на бёновские бёдра, привлекая внимание постукиванием пальца по груди. — Давай серьёзно, это же не мой секрет.       — А это был секрет? — вопросил мужчина, блокируя телефон и откладывая его на тумбочку. Ладони быстро находят себе место на его бёдрах. — Мы скрывались по многим причинам, но никогда не делали из этого секрета, вроде «не говори никому», «никто не должен узнать». Мы просто молча встречались.       — Если я поступлю снова, то у нас могут быть проблемы.       — Ты собираешься трахаться со мной в кабинете и целоваться при встрече в коридоре? — вздёргивает бровь Бён.       — Насчёт первого пока думаю, а второе точно нет.       — Тогда как это нам помешает? Или подружка не удержит язык за зубами и выдаст тебя новым одногруппникам?       — Очень сомневаюсь, — качнул головой Пак. — Просто странно как-то: Юра знает, ИнСон знает, твой друг знает, даже мама знает, а Кара нет. Мужчина пожимает плечами.       — Тогда расскажи.       — А тебе не кажется, что ты как-то легко к этому относишься? Мы же типа… геи.       — Ужас, — наигранно сурово произнёс Бён. — Прямо катастрофа какая-то!       — Я тебя сейчас ударю, — цокнул парень.       — От меня-то ты что хочешь? Чтобы ей позвонил я? Без проблем.       — От тебя я хотел услышать твоё мнение, потому что этот вопрос касается нас обоих.       — Ну вот, моё мнение ты услышал — благословляю, так что решение принимаешь ты.       — Супер. Не буду ничего решать, пусть само по себе всё решится.       — Вот это по-взрослому! Вот это по-нашему! — закатил глаза Бён. — Всё? Я могу продолжать читать? Кивнув, Ёль быстро клюнул его в губы и свалился с него на бок, пытаясь лёжа вытащить подушку из-под одеяла.       — Что читаешь?       — Чем бы заняться, чтобы дождь не мешал. Погода обещает изгадиться на половину недели, а отпуск не резиновый.       — Точно. Если бы погода это понимала… Удобно расположившись, парень уставился в окно. В голову лезли ненужные мысли, смешался только что состоявшийся разговор и теперь трудно было отмахнуться от всего. Вот у Чанёля, например, были иные причины для молчания: бёновская репутация и лишние разговоры. Они изначально как-то молча, не сговариваясь понимали важность происходящего, поэтому и не распространялись. В подруге Ёль не сомневался, особенно после того, как она поймёт, с кем он встречается, но ощущения говорили: надо повременить. Раз надо — значит, надо. Пусть всё решится своим ходом. Вот мама же сообразила как-то сама! И до Кары когда-нибудь суть дойдёт. Вспоминая подругу, невозможно не думать о времени до отношений. Она тесно связана с обучением, хотя бы потому, что они начали дружить именно во время учёбы. Чанёль никогда не задумывался, насколько много на тот момент было Бёна в его жизни. Казалось: три-четыре пары в неделю, но они сталкивались чаще, чем было нужно. Только теперь не совсем ясно…       — А ты специально появлялся рядом?       — Когда?       — Второй-третий курс.       — Иногда да, иногда нет. Обычно у меня не было особо времени следить за тобой, но я знал твоё расписание и мог подгадать момент.       — Выловить меня в туалете, например, — усмехнулся Чанёль. Мужчина застонал, явно не желая этого вспоминать. — Офигеть: ты знал моё расписание. Как у тебя кукуха не поехала?       — Боюсь, что она поехала. Я позволял себе слишком многое и отталкивал тебя. Чанёль хочет спросить, где это он его отталкивал, а потом отбрасывает нынешние их отношения и понимает: да, отталкивал. Пак думает, что в самом деле ненавидел мужчину, пытался его избегать и поливал грязью при случае, но сейчас-то совсем всё иначе. И это безумно странно: любить того, кто плохо, в какой-то степени неумело обращался с тобой ранее.       — Терпеть не мог эту стадию влюблённости, — вдруг буркнул Бён, — от неё никакого толка нет. Почему люди не могут сразу любить? Нет же, надо пройти через эти стадии, чтобы выжечь себе мозг и только потом здраво взглянуть на понравившегося человека.       — Симпатия замылила тебе глаза?       — А тебе разве нет? — хмыкнул мужчина. — Я думаю, ты избавишься от неё ещё не скоро. Ёль пожимает одним плечом.       — Я запоздавший: поначалу я не любил тебя. Возможно, хотел, но стеснялся и не любил. Я видел тебя таким, каким видел всё время, но с добавлением пары характеристик.       — Думаю, ты даже боялся меня. Я слишком долго вёл себя, как мудак, чтобы ты мог ощутить изменения в лучшую сторону. И нам приходилось бороться друг с другом в начале — трудно научиться работать совместно, когда в пару ставят двух несовместимых людей.       — Вроде получилось, — неуверенно предполагает Чанёль.       — Потому что оба хотели этого. Если бы кто-то был в меньшей степени сосредоточен на отношениях, мы бы ещё плавали в начале, а может и тонули.       — А сейчас у нас какой период?       — А у них есть названия? — усмехнулся мужчина. — Я думаю, мы ещё строимся: слишком много нераскрытых вопросов, чтобы существовать спокойно. Нам мешают личные убеждения, желания, самоутверждение, разная степень готовности к решению некоторых вопросов, близость, твоя влюблённость и дурацкая принципиальность. Лично мне очень мешает.       — Значит, нифига мы не продвинулись, но понимания достигли — уже хорошо. А влюблённость-то моя тут причём?       — Глаза тебе замылила, вот что, — хмыкнул Бён, — до сих пор смотришь на меня, как на… не знаю что. У меня сердце кровью обливается из-за твоего наивного обожания и желаний. Ёль приподнимается на локте, уставляясь на него удивлёнными глазами.       — Ты сейчас серьёзно? Мужчина ухмыляется, наконец, отводя взгляд от телефона.       — А что, я не прав, что ли? За последние дни ты не меньше пяти раз залип на мне — хочешь сказать, что тебе не замылило глаза? Смутившись, Ёль возмущается:       — Да когда это?!       — Всегда? — предполагает мужчина. — Вчера в машине, в кафе, в спортзале, здесь в комнате, сегодня утром, когда я одевался, пока разговаривал с подружкой, а ведь ещё не вечер даже.       — Ну и что в этом плохого? — дуется Чан, садясь на постели.       — В твоём случае ничего, — пожимает плечами мужчина, — к счастью, ты трезво оцениваешь мои действия. А твоё постоянное перевозбуждение я минусом не считаю.       — Мне двадцать два года, вообще-то. У тебя молодой здравомыслящий любовник под боком — это джекпот!       — Безупречная комбинация. Может, так тебя и подписать в телефоне? Пак фыркнул.       — Это уж ты сам решай, — заявил он, сразу же поднимаясь, чтобы выключить будильник. — Пойду я. Вернусь к часу.       — Иди-иди, любовник, — хмыкнул мужчина. Показав язык, Чан сгребает телефон со стола и идёт обуваться. Терапия проходит как обычно хорошо, мужчина им доволен, но несмотря на это всё ещё не позволяет ему усилить тренировки в спортзале. Рассказывать о своих попытках бега он благополучно не собирается — конечно, после такой горячей тирады-то! Так что, попрощавшись с врачом, он выходит на мостик и глубоко вдыхает запах мокрой земли. Втайне он надеется, что сегодня дождь не прекратится, и они просто займутся своими делами, чтобы расслабиться. Пока лежит под полотенцами, думает, что раз такое дело, то после обеда можно закрыться в его комнате и доделать до конца мозаику. Бён в любом случае найдёт себе занятие, а он разгрузит голову под какой-то незамысловатый сериал, а то уже шея начинает побаливать от давления на сознание. Конечно, такой-то груз выдержать не всякая часть тела сможет… Некстати он вспоминает о сегодняшней сходке «кружка по несчастью». Чан не понимает, зачем посещает сомнительные коллективные занятия, ведь тематика уверенно смещается в сторону личностных проблем. Как-то ему не особо хочется загружаться чужим «добром», а своё кому попало выкладывать желания не имеет. Да и к тому же, какие у него сейчас есть проблемы, если не считать нерешенный вопрос с матерью?       — Надо позвонить, — шепчет Чан, изможденный мыслями об этой женщине. Да и вообще сегодня какой-то день воспоминаний — никакого покоя внутри. Парень выходит из домика и садится на лавочку, мучаясь с желаниями забить на всё хрен и всё-таки решить проблему. Не дав себе возможности отступиться, он открывает последние контакты и листает вниз, понимая, что настолько давно не созванивался с матерью, что даже не находит в журнале вызовов нужный номер. В телефонной книге она всё ещё подписана как «Мама», и он нажимает на вызов, чувствуя, как желудок словно дёргается и всё опускается вниз. Когда вызов снимают, никто из них будто не решается сказать первые слова и несколько долгих секунд звучит тишина.       — Привет, мам, — решается Чан. — Я не вовремя?       — Ты всегда вовремя, дорогой. Просто не ожидала, что ты позвонишь именно сегодня. Наверное, я сама должна была это сделать раньше, но мне посоветовали дать тебе время и вот… — умолкает.       — Нет, всё нормально. Это мне надо было звонить раньше, но я как-то не решался. А сегодня подумал, что как-то я задерживаюсь и пока не передумал… — «чёрт, наверное, не стоило это говорить» — думает он. — Ну, в общем, как-то так.       — Ничего, сынок, всё хорошо. Я рада, что ты позвонил. Я готовилась к этому моменту и решила, что лучше нам не разговаривать об этом. Так что давай не будем пока поднимать эти темы.       — Да, точно, хорошо, — облегчённо выдыхает Пак, опуская взгляд на залитую водой лужайку. Земля настолько преисполнилась водой, что уже перестала её впитывать…       — Расскажи мне, как у тебя дела. Как твоё здоровье? О, к счастью, на эту тему он может разговаривать часами!       — Всё в порядке. Конечно, я не выздоровею до конца, но упорным трудом смогу приостановить развитие болезни. Сейчас я хожу без трости, в целом боли не ощущаю уже как неделю, наверное. В санатории очень много методик, которые спасли ситуацию, а я, дурень, не хотел ехать. Сейчас у меня немного изменился график, добавились горячие источники и спортзал, так что со здоровьем всё нормально. Да и с делами тоже как выровнялось. Вот. Больше всего парень боится, что они зайдут в тупик. Это ситуация покажется ему адом.       — Я рада, дорогой. Слава богу, господин Бён уговорил тебя поехать. Чанёль проглатывает «Э-э», удивлённо раскрыв глаза.       — Юра, да? Она… обсуждала его с тобой?       — Не то чтобы обсуждала. Скорее поделилась первыми впечатлениями при знакомстве и последующих, когда они сдружились. Полагаю, господин Бён довольно многогранный человек. Вероятно, он сможет найти подход к любому человеку. Возможно, когда-нибудь и ко мне. Облизав губы, парень заставляет себя перестать формулировать в голове предложения, которые бы заведомо устроили мать. Он больше не должен ублажать её. Сейчас они сами по себе и никто никому ничего не должен.       — Посмотрим, как сложится жизнь, — всё же произносит Пак. — Бэкхён действительно тяжелый человек, по-своему влиятельный и благоразумный. Не знаю, что он наговорил вам тогда… мы не обсуждали с ним эту часть.       — И не стоит, — вдруг хохотнула женщина, — я разбила несколько чашек, пока пыталась донести их до стола. Думала, у меня голова взорвётся от эмоций.       — Негативных, я так понимаю? — усмехнулся Чанёль.       — Преимущественно, — засмеялась мать. — Но всё-таки я ему благодарна за то, что он открыл мне глаза на происходящее. А новый сервиз я планирую купить на следующей неделе. В её голосе чувствуется улыбка. Ёль совершенно не понимает, как к этому относиться. В его голове проносятся ассоциации ситуаций, когда она могла так разговаривать с ним, но всё-таки сейчас наступила совершенно другая жизнь. Теперь он совсем не понимает, как налаживать контакт. Изменился не только он, но и мама. Они разговаривают ни о чем и обо всём сразу: о походах к психологу (в совершенно смехотворной форме; мать оказывается довольна женщиной, к которой записана на приём), о Юре, о том, как мама отговаривала её заводить собаку в квартире, да ещё и съёмной, о каких-то посудных и вещевых магазинах, о ценах на рынке, походе в кино, театр и даже неожиданных планах, которые мама строит на будущее. «Мы как-нибудь сходим с тобой туда, дорогой. Этот океанариум просто находка какая-то!» — говорит она, совершенно не давя словами, словно уже всё за всех решила. Ходя под навесом в зеленой зоне, парень осознаёт, что в матери появилась какая-то аккуратность. Но когда мама не теряется в эмоциях, рассказывая о том и сём, чувствуется, как она подбирает слова. Чанёль не ожидал такого прогресса: только и может, что с жаром поддакивает на бытовых моментах, и с вниманием слушает, когда женщина делится впечатлениями о развлекательной программе, устроенной сестрой.       — … так ты сейчас дома, что ли? — спрашивает он, став напротив окон столовой.       — Да, вернулась, но это ненадолго. Думаю скоро вернуться в город к Юре. Через пару-тройку недель.       — Хорошо, — глупо кивает Ёль. — И всё-таки, как у тебя дела?       — О, замечательно, — восклицает она, совершенно искренне наполнив голос воодушевлением, — я развожусь с твоим отцом. Чанёль только и может, что выдать глубокомысленное: «А-а?!». В отражении окна на него смотрит перепуганный парень с настолько широко открытыми глазами, что становится неприятно смотреть. Телефон вибрирует о пришедшем сообщении, но Ёль не тянется проверять, предполагая, что это сообщение от Бёна. Вероятно, он сильно припозднился и обед уже начался.       — Серьёзно?! А как же… но ты же… ты же всегда была на его стороне! — неаккуратно выдаёт он, окунувшись в эмоции.       — Самое время выбрать сторону детей и подумать о самой себе, — спокойно говорит мама. — Я устала, Чанёль, — тут же признаётся она, — но я уверена, что это правильный выбор. Плевать на родственников — как-нибудь переживут. Пришло время позаботиться о тех, кто по-настоящему важен для меня, а не из страха быть неугодной женой и невесткой.       — Это… неожиданно. Но если ты чувствуешь, что так будет лучше, то всё в порядке. А как он отреагировал?       — Так же как и обычно, когда его мнение сталкивается чьим-то другим.       — Кричал, ругался, хватался за ремень? Чанёль отходит к лавочке с намерением присесть, но понимает, что она влажная и передумывает. Других вариантов не остаётся, кроме как вернуться в здание и сесть в холле. Если обед начался, то там должно быть тихо.       — Да, но против моей угрозы сжечь чёртов дом вместе с его любимой машиной он не пошёл.       — Ты угрожала сжечь дом?!       — Ну а что, я всё равно не собираюсь там жить, а где будет жить он меня не интересует.       — Теперь понял, — кивает Ёль, открывая дверь в здание, — ты сказала, что перебираешься в город к Юре. С концами, я так понимаю?       — Да. Филиал компании там есть, меня переведут туда на ту же должность. Деньги есть, сниму себе однокомнатную квартиру, хотя Юра настаивает, чтобы я немного пожила у неё. Но я думаю, что она это предложила на эмоциях, после того, как я сказала ей, что развожусь.       — А как она отреагировала?       — Обрадовалась, — усмехнулась женщина. — Я в вас не сомневалась. Чан садится на пуфик у окна и вздыхает, бессмысленно уставившись в стену.       — Знаешь, я думаю, это хорошая идея. Я всю жизнь мечтал о том, чтобы нас ничего не связывало… Не то чтобы он принимал много участия в моей жизни с положительной точки зрения, но всё-таки он присутствовал в моей жизни и даже того мизера хватило, чтобы я его ненавидел.       — Я знаю, дорогой. Мама всё исправит, нужно только немного времени, чтобы всё улеглось.       — У тебя оно есть, — мягко произносит парень, — мы с Юрой «дождёмся» тебя.       — Спасибо, сынок, — говорит мать. — Пойду готовить обед. Скоро он вернётся из ЗАГСа, а я ещё не начала.       — Хорошо. Пиши мне в приложение, если что.       — Ты даешь мне карт-бланш, — засмеялась мама, — ладно, дорогой, хорошего тебе дня.       — Спасибо, и тебе. После сброса вызова экран потухает, но Чанёль успевает заметить несколько сообщений от Бёна, одно из последних «…сижу, где завтракали». На часах 13:07, он разговаривал с матерью почти сорок минут. Вау. Встав с места, парень быстрым шагом двигается к столовой и идёт к нужному месту.       — Мама разводится с отцом, — тараторит Чан, садясь за стол с такой поспешностью, что чуть не слетает со стула.       — Мм, — протягивает мужчина, не отвлекаясь от еды, — давно пора было.       — А-а?! — снова удивляется парень. — Ты тоже знал?       — Нет, откуда? — тут же качнул головой Бён. — Но я предполагал. Её муж совершенно неадекватный человек, я ему так и сказал.       — Ты сказал это ему?! — шепотом крикнул Чан.       — Солнце, он такой же, как и мой отец. Если я неоднократно говорил ему это в лицо, то почему не могу сказать незнакомому человеку?       — Но он же… агрессивный!       — А я нет, что ли? — равнодушно вздёрнул бровь Бён. — Обедай, еда остывает. Опустив взгляд на поднос перед ним, Чанёль бормочет: «я хочу выпить за этот великолепный день», и хватается за палочки.       — Обещаю только мороженое, — усмехнулся мужчина, — сейчас тебе лучше не пить. Отметим через месяц, когда им оформят все бумажки. Пока он ест, Бён заканчивает обедать и снова берется за телефон, откидываясь на спинку стула. Все мысли парня в разговоре с мамой, и его безумно раздражает, что сегодня день спонтанных раздумий! Голова скоро взорвётся от информации, ещё и воспоминания душат. А уж если в четыре часа будут заставлять разговаривать о личном, он вообще кончится! Быстро доев, Ёль собирает пиалы на поднос и поднимается с места. Мужчина блокирует телефон и поднимается вместе с ним, чтобы убрать за собой. На ходу Ёль достаёт телефон и набирает сестру, останавливаясь у очереди в лифт. Вызов снимают сразу.       — Ты занята? — спрашивает Чан, прислонившись к стене.       — Смотря по поводу чего ты звонишь.       — По поводу развода родителей. Ты знала и ничего не сказала мне! Могла бы хоть немного подготовить меня! Юра фыркает:       — Раз мне никто жизнь не облегчал, то и тебе не стоит. Я еле переварила это! Мама вызывает уважение: отсекает всё, что ей мешает и даже не сомневается!       — Что за психолог у неё такой? Может, тоже сходить? Резко решим все свои проблемы и больше никогда не будем париться?       — Звучит прекрасно, но один её сеанс стоит как четверть моей зарплаты, а мне ещё за квартиру платить и пытаться как-то питаться, а ты вообще нахлебник, так что мечтай побольше. Чанёль закатывает глаза.       — Ты как всегда добра и очаровательна в своём проявлении любви.       — Я так понимаю, ты созвонился с мамой. И как? На фоне слышно, как к Юре обращаются, и она пытается по-быстрому ответить коллеге. Чанёль быстро тараторит, что всё прошло лучше, чем он ожидал, и прощается с сестрой, потому что поговорить ей явно не дадут.       — Ладно, как вернётесь из санатория надо собраться, — вздыхает Юра. — Пока, малой.       — Пока. Время почти два часа. Чанёль идёт вслед за мужчиной в лифт и оказывается зажатым между Бёном и стеной кабинки. Вздёрнув бровь, парень замечает чужую улыбку и жалкую попытку освободить между ними немного места.       — Пойдём ко мне, — предлагает Ёль, стоит им выйти из лифта, — мне срочно нужен сеанс мозаики. Открыв дверь, парень сбрасывает кеды и со вздохом валится на кровать, тут же чувствуя, как Бён садится у изголовья. Через мгновение появляется ощущение чужих пальцев в волосах, и он поворачивает голову на бок, чтобы легче было дышать.       — Не пойму твоей реакции. Ты расстроен?       — Нет, я завидую. Она такая решительная, — вздыхает парень. — Не представляю, как она выдержала его реакцию. Отец всегда всё решает насилием, но мама сказала, что справилась с этим. Ума не приложу, как ей удалось угрозами утихомирить его.       — Он часто вас избивал?       — Меня. Юру он перестал трогать, когда она поняла принцип его действий, но я был мелким и плохо понимал, почему в моей семье так, а в других иначе. Ему было легче выпороть, чем объяснить, что я сделал не так. Обычно его раздражали мои эмоции, я был слишком громким ребёнком.       — Боюсь представить, что он с тобой делал в младенчестве, — бормочет Бён. Чанёль грустно усмехается:       — После родов мама сразу вышла на работу, так что за мной ухаживала бабушка по её линии. Мама рассказывала, что полноценно забрала меня домой только через несколько лет. К тому же, отец часто уезжал, но когда он возвращался, у него всегда были удлинённые выходные — самое ненавистное мне время.       — Кошмар.       — Нормально, — равнодушно откликнулся парень, — я детства почти не помню: только травмирующие отрывки, потому что я должен помнить, за что меня наказывали.       — Что ж, я рад, что она разводится с этим уродом.       — Аналогично. Чанёль прикрывает глаза, стараясь ни о чем не думать. Рука не пропадает из волос, продолжая поглаживать, и он не замечает, как засыпает, хотя хотел сесть за стол. Просыпается он тяжело и на другом боку. Бён качает его, пытаясь разбудить, и Чанёлю так впадлу куда-то идти, что он решает: сегодня он не сумеет выдержать очередную психологическую поебень.       — Не пойду, — оглашает парень, поправляя под головой подушку, которая не пойми как там оказалась. — Это не так важно: вскрыть себе мозг я могу и сам.       — Всё равно вставай, через час спортзал. Вздохнув, Ёль переворачивается на спину и потирает лицо ладонями, не имея намерений отогнать сон. Мужчина лежит рядом, продолжая втыкать в телефон, но с наушниками в ушах. Или в ухе — правую сторону не видно.       — Что делаешь?       — Слушаю аудиокнигу и играю в пазлы. Нахмурившись, Пак моргает и с трудом приподнимается на локтях, чтобы обвести мужчину взглядом. Тело явно недовольно тем, что он спал днём. Ёль чувствует себя таким пожеванным…       — Что слушаешь?       — Секрет аромата , про парфюмерию. Удивлённо уставившись в стену, Чанёль покачал головой и сел ровно, мечтая, чтобы прямо сейчас у него в руке оказалась бутылка воды. Тяжело сглотнув, он спрашивает:       — Для общего развития?       — Угу.       — Понял, — кивнул парень, поднимаясь с кровати. — Не хочешь прогуляться до магазина? Жутко хочу пить.       — Зачем идти, если можно поехать?       — Катать машину ради пары метров? — фыркнул Чан, зачесывая волосы пятерней, создавая видимость причёски.       — Там в гору идти нужно — никакое сердце не выдержит эту нагрузку. Усмехнувшись, парень достаёт из своего кошелька деньги, кладёт в задний карман штанов и топает в коридор, чтобы обуться. Бён появляется рядом практически сразу, параллельно укладывая наушники в чехол.       — Больше ничего не хочется?       — Сладкого. Очень хочу конфет. Как ты думаешь, мне можно конфеты?       — Можно, если в меру, — пожал плечами Бён, прежде чем наклониться, чтобы помочь себе надеть кроссовки. — Всё? Желания закончились?       — На остальное ты не согласишься. Мужчина даже не возражает, видимо предполагает, что парню хочется полный набор из Мака и вдобавок ко всему чего-нибудь жареного, солёного, острого и чересчур сладкого. Если он подумал об этом, то попал в точку. Когда они добираются до машины, Ёлю даже становится жалко тех людей, которым придётся выпускать их и снова впускать через полчаса обратно.       — Я им за это плачу и за парковку тоже, — неколебимо заявляет Бён, выворачивая руль. Так что путь до магазина проходит в тишине, если не считать трёх песен, успевших прозвучать за время поездки. Чанёль выходит из машины с чувством, что схватит первую попавшуюся бутылку и выпьет прямо не дойдя до кассы. Оставив Бёна брать воду, Ёль несётся в отдел сладостей и берет несколько небольших упаковок конфет. Когда возвращается, мужчину уже не видно, так что он идёт к ближайшей кассе и не прогадывает — тот уже там. Протиснувшись мимо покупателей, он кладёт после бутылок пакетики, суёт деньги и идёт собирать товар в пакет.       — До занятия сорок минут. Заедем на пляж?       — Давай на закате? — предложил Чан, опуская пакет на дно машины. — Если распогодится, то будет очень красиво. Пожав плечами, мужчина открывает дверь и садится в автомобиль, пока Ёль достаёт бутылку воды и с шипением открывает её. Четверть бутылки как и не бывало, а из головы так и не пропала тяжесть. Уже внутри машины он расслабленно расплывается по сидению и прикрывает глаза.       — Такой дурацкий день, — бормочет он.       — Почему?       — Сегодня я слишком много думаю, а я не люблю думать много. У всего должна быть мера.       — Сейчас разгрузишься, — говорит Бён, останавливаясь на выезде из парковки. Чанёль поворачивает голову к окну и открывает глаза, провожая взглядом проезжающие мимо машины. Невдалеке видится «окно», и он говорит об этом мужчине, который ловко вливается в поток.       — Сложно водить машину?       — Нет, достаточно знать правила, чувствовать машину, быть внимательным и уверенным. А вот содержать её очень сложно, — хмыкает мужчина.       — Как второй любовник?       — Тебя по затратам ничто не переплюнет, — смеется Бён.       — Вот блин, — стонет парень, накрывая ладонью глаза. — Сам себя в яму загнал.       — Умеешь же ты…       — Да я вообще способный! — фыркает Ёль. До санатория разговор практически не прерывается. Чанёль умудряется допить бутылку до половины, удивляясь чрезмерной жажде. Когда они возвращаются в комнату, до начала тренировки остаётся полчаса, так что приходится неторопливо собираться. И всё же, переодевшись, парень не может отказать себе полежать ещё пару минут. На первом этаже его как обычно едва не сбивают с ног молодые люди, собравшиеся одной компанией. Весело переговариваясь, они стремительно двигаются по заученному маршруту, позволяя им с Бёном ориентироваться по голосам. Поздоровавшись с тренером, который одобрительно сводит взгляд с наручных часов, Чанёль входит в зал, а Бён продолжает путь к следующей двери. На этот раз разминка занимает больше времени. Мышцы сопротивляются, стягивают спину болью, так что занятия в бассейне становятся ребром. Ёль совершенно о них забыл, хотя сам упрашивал женщину пропускать его. Казалось бы, плавание должно было укрепить тело, но по ощущениям никакого продвижения не произошло. Занятие длится дольше часа, ещё и приходится задержаться у стойки, чтобы обсудить график работы в бассейне. Когда Чан выходит в коридор, Бён уже там, разговаривает с какой-то девушкой в спортивной форме. Усмехнувшись, парень прислоняется плечом к стене, наблюдая за ними. Она молодая, красивая, очень спортивная, судя по фигуре и даже сексуальная. Её поза, жесты и улыбка очень привлекательны, Чан думает, что если бы не Бён, то был бы в восторге от её внимания. Мужчину же явно не впечатляют ни красота, ни привлекательная фигура, ни жесты и даже улыбка не справляется — он подчёркнуто проявляет вежливость, оставляя даму ни с чем. Чан не знает, почему не ревнует его. Может, потому что знает, что Бён может обратить внимание только на парней?.. Заметив Пака, он поспешно прощается, и Ёль распускает руки, готовясь развернуться и уйти вместе с ним.       — Ты сегодня закончил раньше, — отмечает Чан.       — Оставил тебя без сладкого, — наигранно журит себя Бён. Парень улыбается.       — Попялиться на тебя я могу и в комнате. Влюблённость, все дела — сам говорил. Мужчина окидывает его взглядом и чему-то улыбается, вдруг умолкая. Они неспешно доходят до холла, но не останавливаются у первых же лифтов — идут дальше в столовую. Обед начался пятнадцать минут назад. Они молча берут подносы, молча садятся за столик и молча начинают есть. Бён заинтересованно поглядывает на него, и Ёль знает, что мужчина хочет спросить, но не спрашивает. Первый не выдерживает Чан, засмеявшись от слишком громкого сёрбанья супом.       — Да можешь ты перестать на меня так смотреть? — вопрошает он.       — Могу, — пожимает плечами мужчина, пододвигаясь ближе к столу. — Так что, дни пылающей ревности мимолётно прошли?       — А, так ты ждал от меня какой-то реакции? — протянул Чан, подняв бровь. — Не сегодня, дорогой. Сегодня я хочу жрать и на пляж. Бён тихо смеется, едва не подавившись.       — Что, в самом деле? А я уж надеялся, — наигранно раздосадованно протягивает он.       — Я не ревную тебя к женщинам, Бэкхён, — пожимает плечами Чанёль, — и вообще надеюсь когда-то перестать тебя ревновать, потому что хуже всего от этого чувства мне.       — Здравая мысль, — одобрительно комментирует Бён.       — Неожиданно от меня услышать, да? — смеется Чанёль. Закатив глаза, мужчина продолжает есть, немного усмирив своё любопытство. Они спокойно доедают, поглядывая на часы: небо немного растянуло, понемногу начинает темнеть, закат должен случиться примерно через час.       — Так что, на пляж прёмся или мы отдыхаем? — интересуется Пак, собирая пиалы на поднос.       — Прёмся, конечно. Я не планировал ложиться спать так рано, мне ещё книгу дослушать надо. Кивнув, Ёль встаёт из-за стола, убирает за собой и тащится в коридор к лифту. Оказавшись на этаже, они расходятся по комнатам, чтобы не задерживаться. И всё же парень притормаживает процесс сбора, провозившись в ванной двадцать минут. К слову, именно об этом говорит Бён, сидящий на его постели, когда он выходит из ванной голышом.       — Солнце без меня не зайдёт, — усмехнувшись, заверяет Чанёль, по пути к гардеробу продолжая высушить волосы полотенцем. — Лучше скажи мне, где мои трусы. Вот всё время так: не положишь на место — ничего не найдёшь! Пак убежден в том, что до мужчины доносится лишь невнятный бубнёж, поэтому и продолжает бурчать, пока не находит бельё.       — Надо всё по полкам растолкать. Бросил пакет, и теперь хрен что найду, — цокает он, хватая футболку и теплые клетчатые штаны. После дождя около моря должно быть прохладно… — Как ты думаешь, я в этом не замёрзну? — спрашивает он, выходя в комнату. Бён молча показывает на ветровку, и Ёль кивает, закидывая футболку на плечо и начиная натягивать штаны. Мужчина тоже немного утеплился: серая футболка, бледно-голубой жакет, а на ногах плотные джинсы. Великолепен, а Чанёль по-домашнему, по-бомжацки, ну а что…       — Знаешь, ты мог подойти, и она бы ушла, — вдруг произнёс мужчина, сбивая его с мысли. Бён тут же слегка нахмурился. — Или нет, она бы залипла на тебе. Ты бы ей понравился больше.       — Будем мериться пиписьками? Спорить, кто бы ей понравился больше? — усмехнулся Чанёль, насмешливо взглянув на мужчину. — Угомонитесь, господин Бён. У Вас всегда больше шансов, чем у меня.       — Ты себя недооцениваешь. Парень намеревается возразить, мол, Бён тоже себя недооценивает, а потом качает головой и задаёт главный вопрос:       — Зачем ты снова об этом заговорил?       — Мне интересно, — тут же откликается тот. — Ты не заревновал, тебе нечего было скрывать от меня — никакого проблеска эмоций. Типа… ты действительно прошел этот этап? Всё?       — Она женщина, — глубокомысленно выдаёт Чан.       — А я гей — всё сходится, — хлопает в ладоши Бён, едва сдерживая смех. — Ты сейчас серьёзно думаешь, что это прозвучало, как аргумент? Или усомнился в моей способности определить по признакам женщину? Теперь уже смеётся Чанёль, едва не сбросив футболку с плеча.       — Ору, — всхлипывает он, закашлявшись. — Слушай, я не знаю, почему проигнорировал это. Наверное, потому что не было на что реагировать?       — Раньше тебе это не мешало испытывать недовольство при упоминании одного дипломника. Ёль закатывает глаза, понимая, что не знает ответ на вопрос. Он надевает футболку и подходит к постели, чтобы взять ветровку.       — Почему я должен ревновать, если ты этого не делаешь? У нас обоих всё под контролем и что-то мы не замечаем, что рядом с нами появилось место для кого-то ещё, — парень пожимает плечами. — Вот скажи мне честно: почему ты меня не ревнуешь?       — Потому что доверяю тебе.       — Звучит прекрасно, но разве нет иного ответа? — Чанёль и сам не уверен в том, что у мужчины может быть иной ответ, но по мере отразившихся противоречий на лице понимает, что есть. — Ну? Выдай из себя. Что там крутится в этой умной голове?       — Ты не найдёшь никого лучше меня. О!       — Звучит мм… несколько самовлюблённо. Бён закатывает глаза, явно недовольный тем, что пришлось признаться в такой мысли. Зато Чан усмехается, хаотично пытаясь придумать шутки на эту тему.       — В своё оправдание могу сказать, что вряд ли найдётся кто-то более любящий и внимательный к тебе, чем я.       — Согласен, — неторопливо отвечает Пак, — но что, если такой человек найдётся для тебя?       — Спешу заметить, что до наших отношений я вообще не мог адекватно воспринимать заботу о себе. И до сих пор мечусь, не зная, как на это реагировать и правильно принимать.       — Ты не услышал мой вопрос? — усмехнулся парень, отходя от мужчины немного назад. Немного подумав, Бён разводит руками.       — Я не знаю, незаменимых не бывает, — говорит он. — Я не верю в любовь до гроба, но я знаю, что изо всех сил буду пытаться её продлить. Настолько, насколько хватит сил. Чанёль думает: во мне нет ничего того, что может удержать Бёна рядом. Кроме его чувств, его ничто не удержит рядом. Даже эта забитая легенда про «вытащил из ямы» не будет работать вечно. Он в который раз осознает, что необходимо стать сильной опорой для мужчины, стать тем, кто возьмёт на себя половину ответственности за их существование. Вот так он сможет иметь большую ценность в чужой жизни, тогда-то всё будет иначе.       — Мне не нравится твой взгляд.       — Снова не знаешь, что он означает? — бездумно произносит парень.       — Как раз таки наоборот: знаю, но не понимаю, чего ожидать. Чанёль слабо улыбается, моргая, обрубая поток мыслей.       — Ничего. Рано ещё от меня чего-то ожидать, — говорит он. — Поехали, чего сидеть попусту. И конфеты захвати! Быстро обувшись, Чан кладёт переданный мужчиной пакетик в карман, и первый выходит из комнаты. Расправившись с замком, они спускаются вниз и решают как будет лучше: идти пешком или подъехать. В конце концов, мужчина соглашается при условии, что они зайдут в кафе купить кофе. Вообще до пляжа идти не так уж далеко, правда, приходится идти по узким проулкам между магазинчиками, чтобы срезать путь. Именно в одном из таких мужчина пропадает на долгие десять минут, дожидаясь своей очереди и кофе навынос. Темнеет настолько стремительно, что уже в семь тридцать небо настолько яркое и красочное, что захватывает дух. Бён, выйдя из магазина, отпивает кофе из стаканчика и глубокомысленно протягивает «Ммм!» при виде разукрашенного неба.       — Красота, — вздыхает Чанёль. — Интересно, тут есть где постоять или придётся месить песок? Они останавливаются перед ступеньками, ведущими к песку. Даже отсюда слышно, как шумит море и дразнит слух ветер. Ёль застёгивает ветровку и кладёт руки в карманы, оглядываясь вокруг.       — Вон там, — указывает Бён на каменные плиты, — людей немного, можем постоять.       — Либо я оступлюсь и упаду в воду, либо просто себе что-нибудь сломаю, пока туда заберусь, — качает головой парень. — Давай пройдёмся дальше, может, встретим что-то подобное, но более безопасное. Вот дома иначе, сейчас бы на тот мост, — вздыхает Ёль, неспешно двигаясь вправо.       — Соскучился?       — Не знаю. С одной стороны да, но с другой… здесь всё по-другому, да? Ощущения не те, что дома.       — Дома обыденно. Мне не быстро приедается обстановка, но если выпадает возможность сбежать — я ею пользуюсь. Медленно двигаясь вперед, они расслабленно молчали, думая о своём. Пак не знает, о чём думает мужчина, но сам он вспоминает все моменты, когда Бён привозил его на море, а ещё выпускной… Воспоминаний много и продолжают пополняться. Чанёль думает, что всё сложилось как нельзя лучше: пропахший болезнью дом нужно было оставить на дезинфекцию. Они вернутся в обыденность морально и физически окрепшие и отдохнувшие, но всё-таки нужно постараться и оставшуюся неделю отпуска провести с пользой.       — Помнишь наше первое свидание? — вдруг спрашивает Бён.       — Новый год? Помню, конечно. Вряд ли такое забудешь.       — Столько времени прошло, даже не верится.       — Предаёшься воспоминаниям? — слабо улыбается Пак.       — Раз ты себе позволил, то почему бы не разрешить себе? — вопрошает мужчина, отпив кофе. — Мне нравится думать, что я люблю тебя. Нравится понимать, что мы оказались «здесь» так скоро.       — О, а мне-то как нравится, что ты перестал быть такой задницей, — протягивает Ёль, засмеявшись после тычка в бок. — Ну а что? Ты вообще помнишь, каким скрытным жуком ты был?       — Ой, можно подумать ты не был задницей! — усмехнувшись, защищается мужчина. Обойдя парня, он идёт спиной вперед, возмущённо взмахнув рукой. — Мне вспомнить все моменты, когда ты чудил так, что приходилось носить тебя на руках?       — Напомни-ка, когда это я просил тебя об этом? А? Бён играется словами как хочет, перескакивает с темы, умело оперирует происшествиями и сбивает Чанёля с толку. Так и доходят до нужного места, где можно безопасно понаблюдать за закатом. Выбросив стаканчик в урну, мужчина опирается предплечьями о перила и уставляется взглядом в небо. Ёль мельком оглядывает налитые красками небеса и немного отходит назад, чтобы не так заметно наблюдать за мужчиной. «Почему ты такой замечательный?» — думает Чанёль. — «Как же я хочу тебя укусить…»       — Смею напомнить, что мы пришли сюда из-за тебя, — неожиданно говорит Бён. Парень моргает и понимает, что мужчина уже смотрит на него и явно не несколько секунд. Пак облизывает губы, пытаясь придумать ответ, но он не формируется в голове. Всё его существо заполняется чувствами, топнет в них, будоражит мозг. Мужчина выпрямляется и полноценно оборачивается к нему, пряча руки в карманы жакета. Его волосы развиваются из-за ветра, глаза полны понимания, а уголки губ несколько приподнимаются. Чанёль подходит к нему и обнимает, просунув руки по бокам. Шея соблазняюще обнажена, как раз для того, чтобы выместить все чувства на лёгком контакте с зубами. Бён вздрагивает и удивлённо усмехается:       — Это «я люблю тебя»?       — Это больше, чем какие-то слова.       — Это выброс дофамина, — смеётся Бён. Чанёль укладывает голову на чужое плечо и чувствует, как чужие руки выпутываются из карманов и обнимают его.       — Звучит совершенно не солидно. Мой вариант ответа был лучше. Бён оттягивает воротник ветровки и тоже легонько прикусывает шею. Чан не может сдержать смешок, но ничего не говорит — всё и так уже «сказано». — Я люблю тебя. — И я люблю тебя.