Дракон и Рождество

                              Что такое любовь? Воздержание Карлу давалось трудно – тем бескомпромисснее он налагал на себя ограничения, связанные с Адвентом (41). Свирепо, как мученик идеи, грыз за обедом яблоки, а ночевать уходил в отдельную спальню, приговаривая: «Не может править державой раб собственных страстей». В эту ночь, прочитав главу из Священного Писания и молитвенное правило, король долго не мог уснуть. Его беспокоили мысли о старшем сыне, бастарде, отстраненном им от наследования. После смерти Хильдегарды многое пошло не так, и Пипин Горбун, уже юноша, обнаружил зависть и ненависть к сводным братьям, особенно к старшему – наследнику. Хильдегарда как-то покрывала все это своей светлой исцеляющей добротой, она была такой любящей, что подле нее оттаивали самые злые сердца. А на Фастраду Пипин с первого дня смотрел волчонком. И, что хуже всего, в его нападках на Карла Юного Карл-старший с отвращением узнавал истерическую хватку покойного Карломана. Младший братец точно так же изводил терпеливого, нескорого на расправу, исподволь наливающегося яростью Карла, не давая ему уклониться от ссоры. И так же, доведя брата до багровой пелены перед глазами, выставлял себя жертвой. Фастрада поладила с детьми Хильдегарды, великодушными, как мать – у них сложились свои отношения, они мирились, ссорились, но в целом наблюдался некий баланс. Однако Пипина только тяжелая отцовская рука заставляла вспомнить о хороших манерах. А для принца Карла сводный брат стал настоящим гвоздем в сапоге. Поговорив с первенцем пару раз, Карл-старший убедился, что одними воспитательными беседами этой беды не избыть, и отослал его в Прюмский монастырь изучать богословие. Однако это не было решением проблемы. Только отсрочкой. Он незаметно задремал, затем проснулся, как от прикосновения – очень бережного, не таящего никакой угрозы. В изножье постели сидела Хильдегарда. Теперь она приходила реже, чем в первый год после смерти. - У тебя все хорошо? – спросил Карл. - Да, все в порядке. Но, Карл, я беспокоюсь. Что ты думаешь о Пипине? - Злонравен, завистлив. Словом, вылитый Карломан. Может, он не мой сын? Может, братец мне назло соблазнил Химилтруду (42) ? Хотя нет, такой зазнайка не снизошел бы до простолюдинки. - Ты не любишь Пипина, - без осуждения, но с грустью сказала Хильдегарда. - Не люблю. Не могу любить. И не потому, что это не тот сын, которым можно гордиться. Я не вижу ничего благородного в его уме, ничего красивого в его характере – просто маленький говнюк, который вырастет в большого засранца. - Знаешь, я и жену свою нынешнюю не люблю, - печально признался Карл. – Хочу полюбить, а не получается. Хотя у нее только один недостаток: она не ты. Хильдегарда улыбнулась: - Карл, а что такое, по-твоему, любовь? …Это было на празднике у графа Винцгау. «Карл, окажи честь моей сестре, ей четырнадцать, и она говорит только о тебе», - смеясь, попросил его Герольд. Карл был не трезв и не пьян, а ровно в том состоянии, когда море по колено. «Да хоть бы и твоей бабушке, если ей придет охота плясать», - хлопнул он друга по плечу и направился к его младшей сестренке. Тоненькая девочка подняла золотисто-карие глаза, и он, двадцатисемилетний, многоопытный, повоевавший, вдруг обнаружил, что сердце бьется не где положено, а почему-то в горле, отдаваясь громом в ушах. - Это чувства, милый. А любовь – состояние воли. Ты любишь кого-то, если желаешь ему жизни и благобытия. И ненавидишь, если желаешь ему исчезнуть, хорошенько помучившись. - Помучившись?.. Никому не желаю мучиться, зачем? Но вот провалиться желал, Карломану, например. Кое-кто до сих пор думает, что я подослал к нему убийц. Я знаю, что я этого не делал, но кто-то же сделал это! - Советник твоего отца, конечно, - Хильдегарда широко раскрыла глаза. Ее красота была совсем не королевской – очень наивной, без привкуса вызова, тайны или опасности. Но Карлу она никогда не казалась пресной. Он ценил простые вещи: честность, преданность, прямоту, соблюдение договоренностей. - Фулрод (43)!.. А ведь он еще жив… Клирики живут долго, - задумчиво проговорил Карл. - Ты уж не тревожь его, старенького, - попросила Хильдегарда. – Карломан пообещал Гунольду независимость той части Аквитании, которой правил ты, - при условии, что Гунольд избавит его от тебя. Он все равно отыскал бы способ с тобой покончить, рано или поздно. Фулрод решил, что будет лучше для королевства франков, чтобы ты жил, а твой брат умер. - Порой я спрашиваю себя, почему Бог ставит хороших людей в положения, нравственно безупречного выхода из которых не существует? - Не Бог делает это, Карл. Мир стал таким, потому что ранен грехом. Но для нас есть выход из любого положения и ответ на любой вопрос. Этот ответ – не «что», а Кто: Христос. …Карлу было знакомо это чувство – когда отчаянный зов: «Где Ты, Где же Ты?» замирает в пустоте, и холод мира – как холод тела, из которого вылетела душа. И когда наконец снова ощущаешь Его присутствие, больше уже ничего не нужно. - Да, - сказал он. – Да, я знаю. Вопросы теряют смысл, поскольку Он и есть ответ. - Как дети? – помолчав, спросила Хильдегарда. - Старшие скучают, но молчат. Карл не хочет обижать мачеху; девчонки, Аделаида с Ротрудой, боятся расстроить меня. Малыши уже начали забывать. Когда они подрастут, я должен буду рассказать им, какая ты была. Но вот что странно: я так хорошо тебя знаю, что все сказанное будет полуправдой, потребует оговорок и уточнений. «Помните, дети, ваша мать была очень доброй» – да, но не только. «Она была самой храброй женщиной на свете» - правда, но не вся. Что я им скажу? - Скажи: «Я похоронил вашу мать и лишь после этого вернулся к своей армии». Это почти то же самое, как если бы ты в знак траура отпустил бороду, - рассмеялась Хильдегарда. - В походе я не всегда успеваю побриться. К тому же трехдневная щетина – шанс получить стрелу при встрече с мятежниками не сразу, а лишь когда разглядят франкскую кольчугу и коня не местной породы. Почему-то бритый подбородок бросается в глаза в первую очередь. - Мне пора, Карл, - грустно улыбнулась Хильдегарда. – Я больше не приду. Не изменяй своей новой королеве. - Это выше моих сил, милая. Передай привет Роланду и маме. Скажи им, что я скучаю. - Они недалеко, как и я. Но ты должен думать о тех, кто по эту сторону. - Я должен своим вассалам, я должен подданным, я должен Церкви, я должен Папе, я должен Фастраде и даже Пипину, которому дал неподходящую мать. Быть королем не так легко и приятно, как думают многие. - Вот потому Фулрод так и решил. Твой брат не понимал этого, а ты понимаешь. И ты справишься. Ты очень сильный. - А то. Впору запрягать и пахать. Их руки почти соприкоснулись, разделенные невидимой, но осязаемой преградой, похожей на тонкое стекло. «Стекло» было теплым. Оно затуманилось, как от дыхания, и Хильдегарда скрылась в этом тумане. 41 Адвент (от лат. Adventus - пришествие) - название предрождественского периода, принятое в среде католиков и некоторых протестантских деноминаций (например, у лютеран), аналогичное периоду Рождественского поста у православных. Адвент - время ожидания Рождества Христова. 42 Химильтруда – невенчанная жена (конкубина) принца Карла, мать его первенца Пипина Горбатого, которую он оставил, став королем, т.к. она была простолюдинкой. 43 Аббат Фулрод – настоятель монастыря Сен-Дени, друг и советник Пипина Короткого, употребивший все свое влияние, чтобы помочь Карлу получить королевство брата после его смерти.