Повстанец из Львова

И в подвале, в жестоком плену, Избегает меня сновиденье, Для чужих - я подобен говну, Для своих - недостоин прощенья. И расстрелы уже не ебут, Ничего, впрочем, нет здесь такого. Я останусь с тобою, тут, О повстанец из Львова. Я лежал, не рыдал, но дрочил. Вспоминал я твой голос грубый. Только образ твой нынче мне мил, Не ебут, повторяюсь, и трупы. Я любил твою силу и гнев, Я любил твою терпкую мову. И я трясся, окаменев, О повстанец из Львова. Ты к себе меня грубо отвёл, Обжигая зловещей улыбкой. И холодный каменный пол Под моими ногами был зыбкий. Ты всё спрашивал, "Звідки?" и "Що?" - Я не мог проронить ни слова. Быть с тобой мне хотелось ещё, О повстанец из Львова. А потом ты сказал: "Смокчи!" - Дал понять ты мне, кто здесь выше. И в тягучей, в той мрачной ночи Ты кричал мне тогда: "Ненавиджу!". Ты ебал моё тело насквозь, В рот - меня и мои основы. Что случилось со мной, что стряслось, О повстанец из Львова? И тогда я заплакал - пиздец! Ты смеялся и глубже трахал. Ну какой же я нахуй боец, Если залита спермой рубаха? Я бы должен тебя не любить, Но любил я тебя бестолково, Будто крепко спаяла нас нить, О повстанец из Львова. Когда вёл ты меня на расстрел, Не признался я даже в чувствах. Просто встал у стены, тих и смел, В голове пуля грохнула с хрустом. Перед тем, как я сдох, чтоб потом Для народа воскреснуть снова, Не хотел я твоим быть врагом, О повстанец из Львова.