Подчинение

      Антон стоит на коленях. Он сдавленно хрипит, чувствуя, как Аня аккуратно проводит носком своей кожаной туфли по его стоящему, истекающему смазкой члену. Как же он хочет кончить прямо сейчас. Настолько сильно, что буквально готов на всё, чтобы вымолить у своей Госпожи разрешения на это, однако небольшой ярко-красный шарик во рту и повязка на глазах ох как мешают ему сказать что-то внятное и членораздельное. К тому же, даже если бы кляпа и не было, Антон всё равно не решился бы заговорить. Потому что буквально несколько минут назад он нарочно осушался приказа молчать, за что получил вполне заслуженное наказание.       Потому что, как любит повторять Аня: "Хороший мальчик должен слушаться свою хозяйку, иначе его ждут ужасные последствия..." Впрочем Антон совсем не против подобных наказаний: они "сносят башню" похлеще любого алкоголя.       Парня трясёт от переполняющих его эмоций. Сколько он ни старается, у него всё никак не выходит собрать мысли в кучу. Но с другой стороны, кто в такой ситуации может трезво и адекватно рассуждать? Так горячо, так невыносимо сладко, так обжигающе хорошо ему только с ней. С Аней. Его Аней. Его Госпожой... Эти отношения, не вписывающиеся в их собственные рамки "нормального" или "адекватного", до одури странные, но от этого не менее желанные. Антон никогда и подумать не мог, до чего дойдут все их нелепые забавы. Всё банально началось с наручников, которые непонятно откуда вытащил Ульянов на очередных дружеских посиделках с Курилиной, с простого вопроса, очевидно заданного не с целью получить ответ, а только поинтересоваться, в духе: "А что, если ты свяжешь меня?" (кажется, тогда они слишком перебрали с вином и водкой, раз довели начатое дело до его логического завершения).       А закончилось в итоге тем, что Антон, надёжно связанный по рукам и ногам, абсолютно голый стоял перед Аней на коленях, беспомощный и жаждущий больше прикосновений, больше внимания и ласки, больше удовольствия, которое не хило так ударяет в голову.       Про себя Аня отмечает, что тёмные бордовые верёвки как нельзя лучше подходят Антону, а в совокупности с повязкой того же цвета и с выделяющимся ярким кляпом, по праву являющийся вишенкой на этом торте разврата, создаётся поистине великолепная смесь. Видел бы он себя со стороны: такой возбуждённый и одновременно такой растерянный...       Она любуется своей работой, скользя взглядом по каждому узелку на теле, особое внимание уделяя тем, что на груди и ниже, и по красивым витиеватым узорам, подчёркивающим все достоинства парня; Аня также не забывает про маленький чёрный пульт с розовыми кнопочками в её правой руке. О. Эту игрушку она обожает. Стоит чуть прибавить мощность, как вибратор в анусе парня приходит в действие: Антона начинает бить мелкая дрожь; его дыхание сбивается, а из члена всё обильнее вытекает смазка, пачкающая пол. Курилина на сто процентов уверена, что сиди сейчас парень без кляпа, он бы сексуально закусывал губы, изо всех сил сдерживая рвущиеся наружу страстные глубокие стоны.       Девушка упивается видом такого Антона. Здесь, в этой комнате, и в таком положении он совершенно другой. Не такой, каким все его привыкли видеть в повседневной жизни. Даже в видеороликах он предстаёт дружелюбным, чертовски обаятельным, общительным и открытым человеком. Возможно "немножечко" ("совсем чуть-чуть") пошловатым, но это никак не отталкивает, а, напротив, лишь сильнее притягивает окружающих. В своё время так "притянулась" и сама Аня, впоследствии открывшая его с неожиданно новой стороны. А в постели Антон и правда отличается от себя в обыденной жизни. В постели он... Покорный? Да, до безобразия. И самое главное – он безумно жаждет подчиняться. Честно говоря, Аня знатно удивилась, узнав о секрете Ульянова, а с другой стороны – ну чем чёрт не шутит, да? Почему бы и не попробовать, если она сама хочет властвовать?       "Сексом дружбу не испортишь", правда ведь?..       Аня встаёт с кресла, направляясь к обезумевшему от возбуждения Антону. Она неторопливо развязывает несколько верёвок на его ногах и так же медленно вытаскивает из его рта опостылевший парню кляп. Спустя пару мгновений повязка тоже покидает своё место, оказываясь где-то на полу. Антон старается как можно быстрее прийти в себя, смаргивая выступившие от сильных эмоций слёзы и разминая затёкшую челюсть. Увы, вытереть слюну, вытекшую, пока этот треклятый резиновый мячик находился в его рту, не выходит, однако это желание быстро исчезает. Внезапно по его телу пробегают тысячи мурашек, так как стальной голос Курилиной звучит как-то чересчур громко, зато её слова помогают более-менее прийти в себя и наконец сфокусировать взгляд.       – Надеюсь, ты усвоил урок? Нельзя произносить ни единого слова, пока я не дала на это согласия. Ты понял меня? – Антон безропотно кивает, а голос Ани чуть смягчается. – Хороший мальчик.       Аня усмехается. Время для её излюбленной части. Девушка берёт в руки пояс с прикреплённым к нему чёрным резиновым членом. Одно движение – и она надевает на себя этот необычный предмет одежды, идеально сочетающийся и с её чёрными кружевными трусами, и лифчиком, подчёркивающим аппетитные формы Ани, и с соблазнительно выглядящими чулками (которые, к слову, были с подтяжками!), и с каблуками из якобы натуральной кожи то ли крокодила, то ли какого-то другого экзотического животного. Естественно, это ложь, но туфли играли не последнюю роль в их играх, и не дай Бог Антон когда-нибудь посмеет их испачкать. Наказание будет самым извращённым и самым мучительным из всех, что когда-либо были до этого, но пока что он не хочет испытывать свою Госпожу.       Пока что.       – Ко мне, – Аня похлопывает рукой по своему колену, и Антон, кое-как поднявшись, нерешительным шагом подходит к ней. – А теперь сядь.       Аня пошире разводит ноги, чтобы парень смог устроиться поудобнее, и как только он делает это, она незамедлительно вытаскивает из его ануса розовый вибратор. Антон облегчённо выдыхает. Ещё немного. Ещё немного и ему дадут кончить. Антон пошло облизывает губы, предвкушая волны удовольствия, которые разольются по всему телу, и последующую затем нирвану. Ульянов уже готов излиться только от одной этой мысли. Но он же "хороший мальчик"? А "хорошие мальчики" могут кончить только тогда, когда им разрешит Госпожа. А до тех пор – терпи.       Под внимательным взглядом Ани Антон с застывшей мольбой в глазах нетерпеливо ёрзает. Право голоса ему пока не дали. Поняв молчаливую просьбу, девушка удовлетворённо кивает головой. Что ж, его стоит пощадить, всё-таки достаточно натерпелся за сегодня, а значит заслуживает награды. Аня вкрадчивым голосом и с дразнящей улыбкой на губах произносит лишь одно слово:       – Умоляй.       – Прошу, Госпожа, – стонет Антон, – Возьмите меня и, мх, разрешите мне кончить. Пожалуйста, я больше не могу...       – Хорошо, – Аня вновь кивает. – А теперь повернись спиной: не хочу, чтобы ты запачкал меня.       Антон едва ли не скулит от радости. Он быстро разворачивается, раздвигая ноги и пододвигаясь как можно ближе к страпону, а девушка тем временем хмыкает, глядя на покрасневшую от ударов стёка задницу Антона. Как же он эротично извивался сколько-то там минут назад (у них нет привычки следить за такой мелочью, как время, пока они наслаждаются друг другом в течение их досуга), как непристойно и бесстыдно кричал, не в состоянии сказать ни слова, когда смачные удары один за другим сыпались на его мягкие нежные ягодицы, а как вытягивался в струнку, когда стёк опускался на спину, м-м-м...       Так странно получать удовольствие от боли и подчинения. Но не для Антона. Он привык. И стал от этого зависим. Как будто от кофе или наркотика. И теперь нуждается в этом, как, скажем, в глотке свежего воздуха.       Антон чувствует, как осторожно раздвигают его ягодицы, бережно насаживая на резиновый член. Слишком медленно. Слишком неспешно. Слишком. Слишком! Парень очень старается не забыться и не начать двигаться в своём темпе. Каких же трудов ему стоит каждая секунда, но страпон вскоре оказывается полностью внутри Ульянова, хрипло умоляющего позволить ему закончить всё самому: он уверен, что сойдёт с ума, если Аня продолжит так дразнить его. Девушка соглашается, с нескрываемым наслаждением буравя взглядом спину своего "хорошего мальчика", которого хватает всего лишь на несколько подъёмов и спусков. Ровно на три. Она считала.       Раз. Страпон проходится точно по простате, отчего приятные искры скачут по позвоночнику. Из горла вырывается не то рык, не то стон, но парню сейчас не до того. Он чувствует, как звенящее удовольствие постепенно накрывает его с головой. Аня проводит ладонью по его спине, слегка царапая ногтями, выбивая из Антона последние остатки здравомыслия, если таковые вообще были.       Два. И Антон понимает, что следующий раз – последний. Его трясёт. А временами он так вообще забывает, что нужно делать вдохи и выдохи. Он облизывает пересохшие губы, представляя, что в эту самую секунду Аня, донельзя сексуальная и обворожительная, не отрывает от него пожирающий голодный взгляд, затаив дыхание следит за его напряжёнными плечами и великолепной спиной, за растрёпанной шевелюрой, ловит каждый его стон или полувздох, при этом наверняка смотрит так жадно и властно, что захватывает дух. По лицу Антона пробегает самодовольная улыбка. Приятно, когда тебя хотят.       Приятно, когда это взаимно.       Три. Антон с криком кончает, бессознательно обхватывая стенками ануса вошедший почти до основания фаллоимитатор. Его член пульсирует, выплёскивая на пол порции белой вязкой спермы. Как же ему сейчас хорошо. Но парень выражается по-другому: "Ахуенно" – шепчет он, откидываясь назад. Аня заботливо гладит его по плечу и шепчет какие-то приятности, а Антон откровенно летает на седьмом небе, смакуя каждый момент блаженства. Трудно описать словами, что он чувствует.       Ему бесконечно хорошо. Ему так тепло рядом с Аней.       – Боже, Ань, ты богиня! – смеётся Антон, всё ещё глубоко дыша.       – Я знаю. – Аня хмыкает и пихает парня в бок: её обычное настроение возвратилось довольно быстро. – Ну всё, посидел и хватит. Иди в душ давай.       – Ну ма-а-а-ам, ещё пять минуточек! – хохочет он, но с девушки слезает, направляясь в душевую комнату, зная, что Аня точно последует за ним.       Да, их отношения – это что-то ядерное, ядовитое и до жути непонятное. Но несмотря на их общие странности, они любят друг друга. Друзья ли они? Пара ли они? Кто знает. Они и сами не определились. К тому же, какой смысл вешать эти ярлыки? Пока им хорошо, они будут вместе и неважно, кем они друг другу приходятся.       Главное, что любовь. Остальное – мелочи.